...
Неспешным шагом прогуливаясь вдоль шоссе, Эмиль тащился к своему дому, то и дело прикидывая в уме закончили ли уже его друзья. Любовь, это, безусловно, прекрасно, но не когда тебя выгоняют из собственного же дома в свой же день независимости. Бесспардонности этим двоим не занимать, Исландии всегда впринципе было интересно как так получилось, что именно Норвегия и Финляндия попали под чей-то контроль, а не наоборот. Их братья, например, предпочитают решать конфликты как можно мирнее, а то местного мордобоя будет не избежать. Но то – дела уже давно минувших дней, сейчас все уже успокоились настолько, что вошли в режим амёб и не реагировали ни на что. Вот она, старость. И Эмилю тоже хотелось поскорее осесть пылью в своём небольшом уютном домике, и перестать взрываться и клокотать от неизвестных чувств внутри себя. Вскоре, показалась открытая дверь, и вздохнув, Исландия вошёл в дом. Всё было обычно. На кухне Финляндия, напевая какую-то старую метал песню, пытался изваять что-то съестное, а Норвегия шатался по комнате, застывая только около полок с книгами. Он быстро пробегался пальцами по корешкам, воскрешая в памяти какую из них подарил он, а какую привёз Дания. Со скрипом насчитав ровное количество своих, чужих, и самокупленых, он отвернулся и встретился взглядами с братом. – Ты чего так долго? – не изменившись в лице, спросил он. – Встретил по пути Синдри, разговорились про Толкиена, – односложно ответил Эмиль, однако сам весьма возмутился на вопрос. Всмысле, долго? Он мог вообще никуда не ходить, так что пусть не придираются. – Ясно, тогда выйди из дома ещё на минутку, – с таким же бесстрастным выражением лица, Кетиль помахал кистью, мол, шуруй отсюда. – Чего это? С какой стати ты меня сегодня гоняешь? – наконец облёк в слова своё возмущение Эмиль. – Иди-иди, – и, ничего не обьясняя, он вытолкал хозяина из дома, закрыв дверь. Облапошенный Исландия пару секунд смотрел перед собой, на щелёную траву и чистое небо, а потом круто развернулся на пятках и от всей души показал предполагаемому родственнику средний палец. – Тоже мне, то от него не отделаешься, а то из дома собственного выставляют. Хер вам в следующий раз, а не отпуск у меня. Валите к Гренландии развлекаться, а меня тут своих дел выше крыши, – ворчать он мог очень долго, с упорством и мастерством деда на лавке, однако, к счастью, буквально через три минуты дверь отворилась и в проёме показалась слишком уж довольная морда финна. – Заходи, Ис. Лучши иди сразу на кухню, там кое-что случилось, – сообщать о неприятностях таким радостным голосом не станет ни один сумасшедший. Однако для Эмиля и его семьи это был вообще не аргумент, поэтому он очень настороженно побрёл в кухню, аккуратно ступая по родным доскам, будто по минному полю. И дыхание у него перехватило стоило только кинуть взгляд на изменившуюся комнату. На обычно бледно-кофейном гарнитуре, на стенах, висели картинки, содержание которых потом пришлось долго ходить и рассматривать в отдельности. На лампах, окне тянулись верёвочки с исландскими флажками, а под потолком толпились напитанные гелием десятки синих, золотых и белых шаров. А посередине всего этого великолепия, устроенного будто на день рождения пятилетнего, на столе возвышалась большая коробка, перевязанная широкой бархатной лентой. Ну и в довесок, Кетиль стоял облокотившись на стенку, и довольно щурился, ловя своим хитрым прищуром каждую незаметную смену эмоции на лице у брата. – С Днём Рождения, Эмиль! – Тино не выдержал долгого молчания и неотупления, поэтому громко вскрыл хлопушку, измызгав всю кухню в мелких кусочках ярких бумажек, некоторые из которых приземлились прямо именнинику на голову. – Я.. Вы.. – слова перемешались в горле с шоком, испугом и благодарностью, и так и не выдав ничего путного он покраснел, заслышав смешок Кетиля. – С Днём Независимости, братик. Открой коробку, – он кивнул на ждущий своего часа подарок, и Эмиль, не сопротивляясь его словам, подошёл и медленно потянул за конец ленты. Мать честная, у него дрожали руки! Наконец, после минутной борьбы с бархатом и упаковкой, он снял крышку. Эмиль отступил назад, беспомощным взглядом обращаясь то к Тино, то к Кетилю. А те улыбались самым что ни на есть дебильным образом. Гады, ещё и смеяться начали стоило оторопевшему взгляду исландца скользнуть к ним. – В-вы чего? Он же стоит... – Какая разница! – тут же перебил его Норвегия, подходя, беря за плечо и действительно словно ещё маленького несмышлёныша подводя к коробке. Из неё, отливая серым блеском, торчала трубка телескопа Sky Watcher. Исландия ещё с минуту ошеломлённо пялился на него, будто на неземное чудо, словно в живую увидел настоящего эльфа. Да он даже на эльфа вряд ли бы так пялился! Лишь смотря на его твёрдый корпус, он как будто уже видел далёкие синие, зелёные, красные звёзды, туманности, или сплошное чёрное, покрытое вакуумом ничего. – Спасибо, – на границе с шёпотом проговорил Эмиль, и поджав губы отвернулся. Глаза, по какой-то неизвестной причине, начало щипать морской солью....
Синдри и их друзья были из местных странноватых, по совместительству возглавляли естественно-научный кружок всего Вестюрланд, а потому даже день рождения (не говоря уже о более важных праздниках, таких как день всемирной науки) отмечали не собравшись потусить под пронесённый под маминым подолом алкоголь, а под безобидные бутылочки светлого пенного. Кто-то и вовсе хлебал энергетик, и им было впринципе ок, ведь намечалась самая познавательная, а также не менее продолжительная, часть глазения на звёзды. Финляндия, потягивая из закрытого пластикового стаканчика жидкость сомнительного содержания слушал от местного астронома о созвездиях и туманностях, причём вскоре оба так увлеклись своими занятиями – Тино цедил через трубочку, стараясь сильно не шуметь, а парень разошёлся лекцией про экзопланеты и космологическую постоянную, – что их тактично оставили в покое. До поры, до времени, конечно. В то время как Кетиль шпарил на исландском, вспоминая родной язык, критикуя с великовозрастными для этой тусы двадцатипятилетними дата сайентиситами какие-то навороченные Азур и Снежинку. Словом, голова у непосвящённых пухла от разброса тем, поэтому и кучковаться стремились по тематикам, кто обсуждать пакт Рериха, а кто стопятсот миллионный поворот в сюжете какого-то старого турецкого сериала, снятого в соавторстве с бразильскими режиссёрами. Волнами сюжета по мозгам хлестало так, что нейроны, отвечающие за нервы-рефлексы, непроизвольно дёргались и в индийские танцы неслись уже сами зрители. Лёгкий шум от приглушённых разговоров дымкой оседал над их небольшим двором. Ярко-жёлтый свет в окнах погасился родителями, только его лёгкий след виделся в глубинах коридора из открытой двери в кухню. В темноту периодически нырял кто-то, выруливая обратно с новой порцией снэков или с непочатой алюминиевой банкой. Исландия улёгся на жёлтый коврик, казавшимся едва посеревшем в абсолютном сумраке, где-то рядом послышались знакомые финские смешки и исландец поспешил отползти на безопасное расстояние. Не входило как-то в его планы тратить свой день рождения на тисканья и обжимания двух престарелых мужиков. Это уж увольте. Они и так собираются весь отпуск со всех их родственным энтузиазмом и неисчерпаемой энергией постепенно насиловать его мозг, по ниточке вытягивая нейронную сетку. Наконец, из дома выпрыгнули вторые виновники торжества, и громогласно зачитали заранее подготовленную речь. Что-то про шикарнейших друзей, за науку и искусство и за невероятнейших гостей – трёх вполовину пьяных воплощений. Исландия отвёл глаза в сторону, позже объясняя Синдри, что вовсе не обязательным было делать на них акцент. Однако все уже заулюлюкали, подняли и чокнулись пивом, а потом, как по команде, плюхнулись на землю. Смеялись и шутили, а Синдри, перебрасываясь фразочками и перешагивая через полулежащих друзей, добрались до коврика Эмиля и приземлились где-то рядом. Чуть попривыкнувшие его глаза смогли разглядеть, что за него молча поднимают банку и задорно улыбаются – Исландия фыркнул, но наощупь добрался до ближайшей и, стукнувшись холодными боками, они вдвоём выпили за уходящий день их торжества. Было тепло, и куртки втюханные заботливыми родителями так и остались пылиться на земле. Кто-то начал записывать эстетичный и аутентичный тикток под звёздами, где в кадре то и дело проскакивали щёчки с сине-бело-красным крестом. Из нового подарка смотреть на ночное пространство было одно загляденье, и много кто толпился и собирался в очередь только бы одним глазком коснуться непостижимо далёкого космоса. Вскоре, из колонок послышалась приглушённая музыка, и половина очереди встала в другую – не переключение своего трека и приобщения других к прекрасному. Синдри, на правах вторых, вдоволь наглядевшись на созвездия, тоже отползли к Исландии и они молча сидели, наслаждаясь лёгкии флёром очаровательных небесных тел и жужжанием гостей. Под мурчащий скрим Hatari, Эмиль провалился в сон прямо на пенечном коврике на траве. И снились ему бесконечно далёкие звёзды.