you're broken

      The Neighbourhood - Reflections       Большие города никогда никого не щадили, а уж студентов и подавно. Юнги, ты как наш главный герой, как никто другой прочувствовал это на своей шкуре, будучи студентом.       Очередной вечер, который ты проводишь за доставкой уже ненавистной тебе пиццы. Кажется, от её запаха у тебя появилась тошнота еще после двух месяцев работы, но деньги, которые платят, особенно за доставку в позднее время да ещё и в небезопасные районы оказалось тем, что тебе так необходимо. Нет, не соваться ночью по плохим районам, а деньги. И тебе ничего не остается делать кроме как соглашаться. Каждый вечер соглашаться, зная на какой риск идешь. Ведь ты помнишь, что не ты один из шкуры вон лезешь, чтобы быть отличником в университете и не слететь со стипендии, быть хорошим сыном для родителей и хорошим парнем.       Кстати о парне твоем. Вы с ним проводите черту старательно стараясь игнорировать тот факт, что год столь напряженной жизни подходит к концу и, вы же не глупые, понимаете что еще немного жить в режиме подобного нон-стопа вы не сможете.       Не сможете уставшие приползать в глубокой ночи на постель и отдавать последнее тепло своей души друг другу через ленивые поцелуи, переплетения ладоней и жадных объятий, вот о чем идет речь.       Время, что когда-то вы проводили вместе гуляя по парку, смотря фильмы и многое другое приятное для вас, осталось позади. С того момента как у Хосока родителей не стало. Из родственников у него были лишь дядя с тетей и то, общался он с ними далеко не родственно, если быть точнее они с ним. Осознавая всю тяжесть его жизни, как добрая душа ты решил помочь своему парню разделить его ношу и помогать хотя бы деньгами, лишь бы тот не забрасывал учебу и хорошо окончил университет потому что ты знаешь, как это для него важно. И так уж случилось, что важное для него — важное для тебя.               Или возможно для тебя важна его улыбка, что придает столько сил, кажется видя её ты готов горы свернуть лишь бы он никогда не переставал улыбаться.       Оставляя велосипед лежать на газоне, во дворе заказчика, устало вздыхаешь и еле волочишь ноги к двери дома, чтобы позвонить. Солнце давным-давно спряталось за горизонтом и это, к счастью, твой последний заказ на сегодня. День какой-то тревожный и тебе хочется поскорее попасть домой, в теплые, успокаивающие объятия своего парня. И вот все как обычно, ты ждешь и представляешь как отдаешь заказ, заезжаешь в пиццерию чтобы скинуть этот ужасно большой и тяжелый рюкзак, от которого спустя год работы, все равно ноют плечи будто бы с непривычки, как в первый рабочий вечер.       В отличие от Хосока у тебя худощавое телосложение, то самое, с выпирающими острыми ключицами, что будто бы норовятся разорвать твою бледную тонкую кожу, что усыпана голубыми нитями вен. Торчащие крылья таза, на которых сейчас повисли твои черные рваные джинсы, будто горы, подножие которых твой впалый живот.       Минуты ожидания заканчиваются и ты заметно выдыхаешь, протягивая парню, что уже открыл дверь чек для подписи и просишь вежливо подождать минутку, пока ты достанешь пиццу из терм рюкзака, что когда-то точно послужит тебе гробом, потому что ты не жалеешь себя, всегда беря на несколько заказов больше, чем другие. Твои губы струною натянуты в улыбке и струна эта рвётся когда ты протягиваешь ему пиццу, а твой взгляд опускается чуть ниже и резко поднимается вверх, потому что на ковру замечаешь человека в луже крови, а в следующий момент дуло между твоими глаза. И запах этот. Не пиццы тошнотворной, не легкий аромат твоих духов купленных где-то на барахолке с еле уловимыми нотками мяты и бергамота, нет.       Оружейное маслом и порох.       Ты хорошо выучил этот запах после того как на одной из тусовок, что были ещё при хороших временах случилась перестрелка. Этот звон в ушах, дрожащие колени и мозг который отключается от стресса. Ты хорошо это помнишь именно поэтому сейчас держишься хорошим мальчиком, спокойно отворачиваясь, чтобы уйти, кидаешь ему на прощание: — Я ничего не видел, можете не волноваться. До свидания. Развернуться не дает щелчок. Точнее то, как пистолет сняли с предохранителя. — Ты ведь хочешь вернуться домой? М?       Слух твой режет чужой хриплый голос прокуренный, чертовщиной напитан, вызывает страх который скрыть ты не в силах, ты лишь глаза шире раскрываешь, оборачиваешься, в надежде увидеть в его глазах потеху. Веселье. Такие как он ведь любят припугнуть, иногда грубо взять за волосы, за то, что слишком рано или поздно принес заказ, за просто так. Они любят закалять таких как ты. Вот только после всего что с тобой было.       Ты почему-то так и остался незакаленным.              Ты обычный до жути уставший студент с кругами под глазами, который мечтает о хорошем сне и беззаботной жизни. И своем парне который скорее всего уже пришел с работы и готовит тебе чай с мелиссой, хотя знает, что ты любишь кофе, он просто не позволяет тебе гробить себя ещё больше. Он ведь всегда старается приходить раньше, чтобы хоть как-то отблагодарить тебя за помощь ему, на что ты ворчишь «что не за что благодарить» и наверное ты ещё долго будешь ворчать, во всяком случае до того момента пока этот вихрь несправедливо жестокой жизни вокруг вас не рассосётся, впуская свет.       И тебе просто поебать на трупы в чужих домах, ведь своих проблем и без того хватает. Задолженность за квартиру, коммунальные, кажется, кеды уже стерлись и нужны новые. О, малыш, тебе ещё за учёбу платить в этом месяце и рассуждать о несправедливости. Ведь ты — отличник. Но из-за каких-то детей с богатенькими родителями, что выкупают все бюджетные места ты должен мучиться, ведь прекрасно попадал на бюджет, просто мест не хватило.       Ну, а пока, вернись в реальность, черт возьми, тебя сейчас убьют. Ты сейчас уязвим по всем фронтам.       Руки твои пока ты был в раздумьях давно выпустили рюкзак с характерным шуршанием на землю. Короткий кивок в сторону прохода служит приглашением в чужое логово. В логово человека который будет твоим беспощадным зверем.       — Хочу домой.       Ответ запоздалый, но ты хотя бы дал ему понять, что хочешь жить.       Ты конечно будто обезумел и отключил свой инстинкт самосохранения пока проходил в гостиную, переступая через мертвое тело.       Тебе интересно, какая участь ждет тебя. Что ещё приготовила эта жизнь? Чем собирается удивлять? И остатки твоей нежности и добра к этому миру из тебя выжимать.              И ты получаешь ответ.       Когда тебя ставят на колени.       Когда срывают рубашку, будто с куклы. Замахиваются дешевым хвостом из кожи и бьют. Ты приходишь в себя от пронзающей твоё тело боли, шипишь подобно змее и жмуришься. Чужие голоса доносятся до тебя издалека, хотя они стоят настолько близко к тебе, что ты буквально перенимаешь их обкуренное состояние. Удары следуют одним за других, вызывая у кого-то смех, у кого-то стоны с губ. И тебе не хочется открывать глаза, тебе хочется зажмуриться настолько сильно, чтобы отключиться и прийти в себя когда этот кошмар закончиться. Ну, а пока ты еще в сознании до твоих ушей доноситься: -- Открывай глаза и лижи мой член, сука       Чужие крепкие пальцы хватают тебя за щеки, сжимая настолько сильно, что кажется они сейчас проткнут тебе щеки и ты сдаешься под этим напором, открывая рот. Ты чуть не задыхаешься когда тебя хватают резко за волосы и всхлип твой пускает вибрацию уже по чужой отвратительно горькой плоти. Ты вновь жмуришься, в этот раз от слез, что стали пеленой на твоих глазах, в ушах появился шум подобно помехам в телевизоре и ты даже рад, готовишься уже терять сознание от невиданной раньше жестокости по отношению к тебе, как вдруг обрывки воспоминаний быстро мелькают перед глазами и останавливаются на самом темном. Ты в голове слышишь свой же голос, свои же слова. И хватаешься за них, как за последний билет на жизнь.       Вот только они бьют будто кипятком холодным по тебе.       Lil Peep - Save that shit       « Нужно терпеть и верить. Терпеть и верить. Пройдёт время. И все будет хорошо. Да, не все дотянут до этого. Но на это воля уже не нашего слова. » — Слова что вторил словно на повторе ты Хосоку когда в ваших руках были цветы, в четком количестве. А день окрашен был в черный. В тот день беспрестанно лил дождь, мешаясь с его слезами. Ты знаешь, что он не любит когда люди видят его плачущим. Поэтому сидел рядом, к груди своей плотнее его прижимая, обнимая своими тонкими руками, пытаясь спрятать всего от посторонних глаз. И если верить его словам, то лишь эти слова помогли ему подняться и продолжать жить, а не растворяться в ней.              И если же верить его словам, то на кладбище твоих же хуевых дней, ещё тогда, ты поставил новое надгробие с гравировкой « терпеть и верить ». Будто знал, что и вправду настанет момент когда в голове всплывет этот момент, эта фраза, причем твои же слова.       Ты рассуждаешь далеко в не подходящий для этого момент. Почему именно самый горький день всплывает в памяти, когда и без того горько.       Непонятно от чужого члена во рту или дыма, что выжигает глаза, потому что курят здесь все и далеко не сигареты.       Помниться, настоящих людей мы видим лишь тогда, когда они уязвимы горем. Над тем что Хосок может быть в принципе уязвим ты бы конечно поспорил. Но тот день. Помниться тебе что вы никогда больше не говорили друг с другом так открыто, заканчивая друг за другом даже слова. В тот вечер вы будто создали выходящий с берегов ручей.       И ты сейчас на обрывках воспоминаний течешь по нему, лишь бы оторваться от настоящего.             Лишь бы оторваться от чужих липких взглядов, обжигающих чужих рук, чужой противной мужской плоти, что уже будто разрывает тебя изнутри.       Теперь, рот твой свободный, вот только возразить тебе нету чем. У них ствол.       Кажется в комнате их всего лишь два, но для тебя их три.              Потому что третий направлен прямо сейчас на тебя и стреляет, стреляет, стреляет.              Пули пронзают тебя, не тело — твою душу и твою непорочностью.       Истощенную и без того еле спасенную от мира и скопившегося в нем зла.       Что сейчас будто брошена на растерзание этим диким зверям, волкам, что тебя разрывают и пожирают. Первое — руками, второе — глазами. А оператор все снимает на пленку своей головной памяти, стоя над ними и держа на прицеле.       Чем сильнее прячешь, тем быстрее найдут? Или как там говориться. Плевать, тебе сейчас, будучи будто распятым это совсем не важно кто где и как разглагольствовал. Тебе больно и ты чувствуешь как что-то внутри тебя хрустит. И не так словно сломанные кости, а так что лишь один ты слышишь это и чувствуешь.       Ох, прости, это ветки сухие, опавшие ветки с дерева твоей души. Рядом уже слившиеся с землей давно иссохшие, опавший когда-то листы. По веткам топчутся. Вбивая их в твою плоть. Заставляя рот в немом крике раскрыть, или же ты кричишь, ты не слышишь, ты оглох. Тебя будто опустили на самое дно Марианской впадины, без всякого инвентаря который способен спасти тебя от того давления, что обитает там. И твои барабанные перепонки лопнули, вода забила легкие, твоё проклятое тело бьётся в конвульсиях — потому что неприятно.       Потому что тело оно будто не твое.       Не принадлежит тебе.       Оно слабое такое, безвольное, которое переместили для удобства позы на старый замызганный диван. Колени твои все ещё горят, будто бы ты там, на ужасно жестком ковру, ворсинки которого будто иголки впиваются в твою нежную нихуя не привыкшую к такой нагрузке кожу. Ощущение будто тебя переместили на твою планету, ту самую, от которой звезды настолько далеко, что их не видно, за чернотой космоса, ту самую, на которой дерево, ветки опали их втоптали и теперь они торчат. Торчат, впиваясь в твои колени и ладони.       Отвращение к самому себе заполняет тебя полностью, как и чужой член, что с каждым толчком зарывает тебя живьем под землю.       Ты забываешься в истерике, а люди похоже забываются в тебе. Они сменяют позиции один за другим и от этого не легче. Не легче и от того, что кто-то грубее, а кто-то нежнее, потому что это все тебе неприятно. Это все для тебя кошмар который даже не снился. И вот он, момент которого ты так долго ждал, когда тебя силой укладывают на лопатки.                          Веки становятся свинцовыми, душа покидая тело отключает твой разум.       The Neighbourhood - The beach       Порывы ветра развивают твои мятные волосы, что лишены жизни также как и твое тело который час подряд. Ты лежишь на холодном пороге проклятого дома. Между ног неприятно саднит, поясница ноет, а следы от кожаной змеи на коже дают о себе знать оставленным на ней обжигающим ядом. Открывая глаза и пытаясь подняться ты чувствуешь как мир вертится вокруг тебя, тебя тошнит, морозит и кое как ты достаешь из кармана толстовки чудом никуда не пропавшую пачку сигарет, зажимаешь одну между пересохших израненных губ от чужих поцелуев и подкуриваешь, еле делая тягу. Грудь кажется такой тяжелой, из-за чего тяжело дышать. Выдыхая дым, ты заходишься кашлем, горло жжёт, а челюсть сводит от боли. Нащупывая телефон, глядишь на время. Прошло всего-то пару часов, а ощущение будто бы мучения длились целую вечность.       Пропущенные вызовы от « m sun » и пара сообщений, читаются с резкой болью в глазах. Поднимаешься ты опираясь на стену, берешь ненавистный рюкзак и садишься на велосипед и крутишь эти педали со всех сил. Тебе хочется разогнаться настолько сильно, чтобы съехав с обрыва улететь. Но обрывов рядом нет, есть лишь город, проклятый город и куча почему-то не спящих в столь позднее время людей, что мешают, заставляя тормозить. Тебе сейчас хочется попасть под машину, а не соблюдать правила дорожного движения, вот только нельзя. Дома ждут. Тебя дома ждут. Но ты почему-то продолжаешь думать об первом. Зачем-то уверяешь себя, мол, дорого будет, если летального исхода не случиться и что мотивов твоих не поймут, потому что здесь каждый в какой-то степени сломлен. Даже без степени. Просто сломлен.       У тебя несколько проездов на красный, еще пара человек которых чуть не сбил и вот ты уже стоишь давишь из себя улыбку своему сменщику протягивая рюкзак и желаешь хорошей смены.       Как будто тебе не пришлось минут десять назад соскабливать себя с бетона и вновь вдыхать жизнь.       Коллега — это ещё ладно, у тебя комом в горле стоит другой вопрос, пока ты седьмой круг вокруг дома, в котором квартира обходишь и чего-то ждешь, на что-то надеешься, умывая своё лицо горячей солью, пока ноги переплетаясь, беспрерывно продолжают шагать, а твои легкие наполняться дымом.       Тебе больно и противно. Больно потому что не таким ты представлял свой первый раз, не на замызганном диване и не в компании отбитых наркоманов под дулом пистолета. Противно потому что в квартире ждет тебя Хосок. Потому что ты его любишь всем сердцем и готов прямо сейчас схоронить свое и душу лишь бы зайти и сказать, что тебя просто побили.       Лишь бы он не отвернулся. Лишь бы не переставал смотреть на тебя как на единственный шанс спастись от этого гнилого мира. Лишь бы не переставал будить поцелуями в шею и вырисовывать губами на пальцах твоих худощавых мозоли, после того как ты собираешь и отдаешь остатки своих сил стоящему в углу фортепиано. Лишь бы чувствовать этот взгляд.       Не липкий, не противный, безумием не пропитанный.       И лишь бы касания эти нежные к его коже, не прекращались, лишь бы не переставали его касаться так, будто он хрустальный. Лишь бы пальцы его горячие так ласково не прекращали согревать твои как всегда неизменно холодные. Лишь бы они не прекращали робко блуждать перед сном по твоей спине, перебирая болезненно выпирающие позвонки и прижимать к себе. Лишь бы чувствовать эти касания. Не настойчивые, не ломающие, дикостью не пропитанные.       С последней тягой ты сильнее запираешь дверь, за ней — боль. И оголяя десны в улыбке проворачиваешь ключ в замочной скважине.       Приняв душ где ты чуть не стер с себя кожу мочалкой, одеваешь старые спортивки и тихонько шагаешь в гостиную, где тебя уже ждут с мазью от ран, тебе конечно очень жаль, что не от душевных. Ты долго стоял перед зеркалом, под шум воды, рассматривая чужое уродство. И ты соврешь, если не признаешь, что тебя чуть не вырвало, когда ты весь свой рот пытался вычистить зубной щеткой, поглубже толкая её.              Смазав все красные полосы и раны, места в которых кожа треснула, не выдерживая силы удара вы как и обычно идете на кухню пить чай, слушая рассказы о прошедшем дне друг друга и с нежностью заглядываете в глаза, не замечая что оба наполнены болью до краев.       И у каждого за спиной стоит своя тайна.              Опуская тяжелую голову с камнем мыслей, ты засыпаешь и даже не подозреваешь, что за мысли витают в голове у твоего родного человека рядом.       Его взгляд, словно светиться в этой темноте и он устремлен на твое спокойное, спящее лицо. Пока ты ровно дышишь, он боится даже глазом моргнуть, не то чтобы дышать в полную грудь. Воздуха ему не хватает. И непонятно от горечи на языке от обиды или от волнения за тебя. За твою жизнь. Потому что приходишь с побоями ты уже не в первый раз.       Вот только он не знает, что в этот раз пострадала и твоя душа.       Покрылась вся гематомами фиолетово-черными, ты ему этого не рассказал. Побоялся. Теперь и он лежит, прижимая тебя бережно к себе и боится, и все также любовно гладит взглядом твое тело.              Хосок боится. Он давно боится. Ещё с первого твоего заявления о том, что ты тоже будешь работать и помогать ему. Разделишь с ним его тяжкую ношу. Вот только Хосок беситься из-за этого. Беситься из-за своей слабости, из-за всего беситься. Потому волнуется, потому что боится. Боится одним из вот таких вечеров не дождаться тебя. И потерять навсегда.       Поэтому под звуки капель дождя, что разбиваются о подоконник в известном только им ритме, он разбивает все свои чувства к тебе, касаясь губами макушки. Так просто нужно, просто для того чтобы ты был жив, был в порядке.       В голове всплывает недавний разговор с дядей, который лишь подталкивает его не отступать от своего решения. Нужно ему всего лишь позвонить и ответить " согласен ".       Согласен начать новую жизнь без Юнги.             Lil Peep - Better off       " Получается вот так и ломаются люди? " — мелькают мысли в его голове, пока он ещё лежит рядом с тобой, боясь шелохнуться. И лежит он вот так вот с тобой рядом которую ночь, сон твой сторожит. А ты спишь, даже не подозревая, что мысли в его голове безумны и подобны пороху, что ветер сомнений гоняет от одной мысли к другой. Подкуривая сигарету, ему кажется, что от огонька этого вспыхнет сейчас и он. С каждой тягой мыслей все больше.       Он представляет как садиться в вагон метро и едет. Слышит голос оператора и щелчок, открытие дверей. К сожалению, не на твоей станции, а намного дальше. Там, откуда улетают самолеты, а вместе с ними и все ваши совместные мечты.       С тяжелым вздохом рыжая макушка Хосока поднимает голову с вашей подушки на двоих, на которой так гармонично были раскиданы ваши локоны. Твой неизменно какой год вымытый мятный, что на фоне его ярких жгучих языков пламени сгорал.                    Брови он сводит и совсем ещё не знает какого веса груз решил скинуть на твои плечи, вот так без предупреждения. Груз который ты будешь носить ещё долго, а пока спокойно поспи.       Последние секунды тепла от человека что совсем скоро станет тебе чужим хватай, запирай и храни.              А за окном уже рассвет встречает его, будто бы понадеявшись остановить, своими красками, что отражались от всего мокрого после дождя, окрашивая тебя, лежащего на кровати своим волшебным оттенком. Ему кажется, что он отстраняется от тебя слишком резко, что кровать слишком громко скрипит когда он встает, и что поправив твое одеяло, коснувшись случайно кончиками пальцев твоего от отдергивает руку словно ужаленный. Ему очень хочется вести себя тихо. Очень хочется быть незамеченным. Потому что понимает, что стоит тебе открыть глаза — он больше не решиться. Он вернётся обратно в постель и останется с тобой как и обещал когда-то « до последнего удара сердца». Его брови встречаются на переносице, а губы сжимаются в две тонкие извилистые линии, от раздумий. Длиться это недолго потому что в следующий момент он уверенно берет рюкзак. Звук молнии на рюкзаке растворяется в твоем тихом сопении и сонате капель дождя.       Он старается не упускать ничего, интересно как в рюкзак столько вещей помещается. Внутри что, черная дыра?       Не известно мне как насчёт рюкзака, но в его сердце кажется да.       Начинает уже зарождаться.        А ты все также крепко спишь, на простынях с полевыми цветами, будучи для него самым красивым цветком из всех.              Глубокие такие карие, словно эспрессо которые ты так сильно любишь глаза глядят на тебя из прохода в коридор, а их обладатель уже направляется на кухню. Наводить на ней свой порядок, выбрасывая и забирая частички себя. И с таким визитом он обходит все комнаты. На кухне выбрасывает пепельницу из окна, это уже просто от злости, и забирает свою чайную ложку. В спальне немного вещей, пару конспектов, пенал и когда-то подаренный тобой кастет. В коридоре история уже другая смотрит в отражение свое, прямо в глаза, чтобы заглянуть самому себе в душу с мыслями " Что же ты творишь?!» Обувает не медля кеды, судорожно вздыхая, забирая свою пачку сигарет и уходит, дверь не закрывая, запасной ключ тебе передавая через полку ключей, чтобы будто никогда он у него и не был, и парный брелок с него его же руками снят, который цепляет на ключ от своих чувств, пряча в карман.       Рассвет прошел и солнце за собою утащил.       Дверь теперь на распашку и не только души твоей, ну вот, теперь и просыпайся, дорогой Юнги.       И ты просыпаешься, открываешь глаза, потягиваешься и ничего не зная словно только родившийся котёнок, слепой идёшь в ванную, прогоняешь прохладной водой из-под крана сонливость и застываешь на отражении в зеркале. За твоей спиной, на крючках, не видно его полотенца. Да что говорить, даже зубная щетка пропала. Ты конечно, растерян. Бежишь на кухню, ударяясь коленом о тумбу в коридоре, тихо материшься и проходишься по всем комнатам — гостиная, спальня, коридор.       Пустота.       И далеко не та которая после полотенца, а та которая после ушедших чувств. Та, которой навеки похоже суждено в твоём сердце поселиться.       Ты главное дыши.       Из окна запах леса вдыхай. Петрикор, что после ночного дождя. Ты ведь любишь это, воодушевляйся.       Взгляд твой ищет телефон.       И зачем же, неужели ты, глупый, сам не догадался. А ты и вправду глупый, потому что не догадался. Потому что подумал, что он узнал и ушел.       Растерянность проходит быстро. Экран вспыхивает моментом, пальцы привычно набирают все те же цифры. Ухо чувствует прохладу, да ещё и такую, что мурашки пробуждает. Забегали по телу, заставляя тебя от холода съежиться. А ты все посреди спальни с открытым не тобой кухонным окном в футболке и шортах " неверно набран номер.»       В твоих мыслях революционный переворот.       Создается ощущение будто его никогда не существовало в твоей жизни. Он все узнал? Но как? От кого?       Голова начинает кружиться от мыслей, ты задыхаясь опускаешься прямо на пол, ладонь тянешь ко рту, плотно прижимая и долго, сильно рыдаешь. Сперва глаза болят когда начинают слезиться, ощущение будто вместо них вылазит хрусталь. Ты остался один. И тебя никому не жаль.       Лишь коту твоему, что ластиться подходит. Будто чувствует что боль сейчас везде и рядом. Лбом тычет в твою ногу, мурчит что-то лишь ему понятное и смотрит на тебя. Наверное хочет разделить с тобой твоё же горе.       Бася карабкается на твои колени, ты убираешь локти с коленей, впуская её к себе поближе. Понятия не имея как будешь карабкаться ты из этой вырытой предательской ямы.       Как будешь ножи лично сам с себя доставать и зализывать свои раны.       Теперь и работы дополнительной не нужно, не нужно ничего. Тебе сейчас нужно лежать на полу с котом и смотреть в потолок, пока в голове круговорот из мыслей. В самом центе больше всего интересующая его мысль.       Почему он не поговорил если узнал?       Почему позволил, своему " навсегда с тобой " раствориться из-за того, в чем ты даже не виноват. Тебя могли убить, окажи ты хоть малейшее сопротивление. Ты ведь не раз ему рассказывал, не раз ему говорил, что сталкиваешься с подобным. Вот только изнасилований раньше не было. Никогда не было в твоей жизни.       Обрывками в голове всплывают картины вчерашнего вечера и ты бежишь, чуть не спотыкаясь через кота в ванную и падаешь на колени перед унитазом, чувствуя как горло обжигает жидкость, покинувшая твой желудок. Спустя еще нескольких приступов тошноты, ты вытирая влагу с губ рукавом своей рубашки, упираешься спиной в спинку ванной и поднимаешь взгляд на полку с баночками для волос и натыкаешься на свою старую осветляющую жидкость. Кажется, давно пора было сделать это.       Кажется, называя тебя котом он глубоко ошибался. Ты будешь белой лисой. Хитрой, проворной. Тяжело сглотнешь и пойдешь вперёд — по головам. С прищуром своим лисьим, амбициями дикими, со страстью к карьере лишь, забудешь слово " любовь ". Потому что ощущение будто ты её не достоин. Оно теперь в норе твоей отдельно для этого вырытой спрятанной под тысячным метром в глубину, между корнями многолетнего дуба, чтобы никто не нашёл, не открыл, не пробрался. Не дал вновь вырваться наружу этим чувствам из-за которых становишься обезоружен.       Теперь лишь только кобура на поясе, а в ней пистолет. И пистолет этот взгляд твой отталкивающий всех своим холодом.       А он поверь мне страдать над утратой своей еще долго будет. И никакой лучший университет, никакое лучшее место работы не поможет ему избавится от этого. Поможет лишь время, лишь со временем он сменит своё отношение к этой ситуации.