Когда...

Признаться честно, когда её магия не сработала перед разъярённой толпой, Реджина не на шутку испугалась. Она была уверена, что вот он — её конец. Но она даже не успела как следует прочувствовать этот животный страх смерти, как появилась чёртова Свон. Наверное, не стоило так грубо отзываться о человеке, который спас её — не единожды — но мадам мэр упрямо повторяла себе, что несносная блондинка — корень всех её бед. Когда Свон заслонила её собой от вспомнивших всё и горящих желанием отомстить жителей, Реджина была раздражена. Её гнев усилился, стоило Спасительнице только схватить её руку и спрятать мэра за свою спину, пока она продолжала что-то доказывать этим неотёсанным идиотам. Когда Эмма на мгновение обернулась и посмотрела на неё этим своим честным и ранимым взглядом, внутри мэра что-то сломалось. Она не замечала ничего вокруг, кроме этих чистых, ярких глаз. Реджина неосознанно сжала руку Эммы в своей ещё сильнее, и тогда блондинка отвернулась, продолжая обращаться к толпе. Реджина не слышала, что именно та говорила, будучи слишком погружённой в их неожиданно приятный контакт. Когда толпа наконец стала расходиться домой, Эмма снова повернулась к ней. Было в её глазах что-то, над чем Реджина задумалась. Она не могла прервать их молчаливый диалог глазами и просто смотрела-смотрела-смотрела в эту невозможную зелень, думая, когда же глаза Свон стали такими прекрасными. Поймав себя на этой мысли, Реджина моргнула. И ещё несколько раз, пытаясь вернуться в реальность. Она опустила глаза вниз, желая сбежать от этого искреннего, обличающего взгляда. Они всё ещё держались за руки. Ох. Эмма мягко поглаживала её ладонь большим пальцем. Реджина подняла глаза, снова взглянув на Свон. Та ободряюще улыбнулась своей неуверенной, нежной улыбкой и сжала её руку. Реджина резко высвободила свою ладонь из этого контакта. Она обернулась и подошла к двери, твёрдо намереваясь закрыться в своём доме теперь, когда все — даже Генри — отвернулись от неё, вспомнив правду. Она уверяла себя в том, что она справится с этим одна, самостоятельно. Она повторяла себе всё это, стоя у двери и не решаясь зайти внутрь. В конце концов её решимости хватило на то, чтобы открыть дверь. Она почти сделала последний шаг, но… Она обернулась. Шериф всё ещё стояла там и следила за каждым её движением. Они снова посмотрели друг на друга, и неожиданно Реджина почувствовала, как её глаза наполняются слезами. Она махнула шерифу головой в сторону дома и зашла. Она пыталась сдержать свою неуместную радость, когда услышала, что Эмма идёт за ней. *** Когда они сидели на диване в гостиной Реджины, и каждая держала в руке бокал яблочного сидра, они не говорили, только молча пили сидр, изредка поглядывая друг на друга украдкой. Тишина, повисшая между ними, казалась неуютной, но нужной. Реджина размышляла о том, что произошло ранее, и зачем она пригласила Эмму к себе. Она всегда так яростно противостояла тому, чтобы делать что-то вместе с блондинкой, а теперь с такой нуждающейся отчаянностью сама разрешила ей войти в её личное пространство. Казалось, что ни один разговор не сможет рассказать больше, чем то, что она позволила увидеть Эмме. Реджина всё ещё чувствовала слёзы в своих глазах и ничего с этим не делала. Каким-то странным образом её не волновало, что Свон видит её такой. Слабой, одинокой, отчаявшейся. Когда Эмма неуверенно накрыла её руку своей, Реджина, наконец, посмотрела на неё. Она почти ненавидела эту робкую, ободряющую улыбку на лице Свон, но это было успокаивающим. Реджина поймала себя на том, что сжимает ладонь блондинки, сплетая их пальцы. Она посмотрела на их сплетённые пальцы. Это казалось таким правильным. Реджина снова задумалась. Наверное, это всегда между ними было. Их сложные отношения всегда были яростными, пылкими, обличающими. Если подумать, то перспектива того, что они могли бы быть вместе, не казалась такой уж невозможной. Две сильные женщины, способные противостоять друг другу, готовые убить любого, кто навредит их семье… Это могло быть чем-то поэтичным. Но никогда простым. У них никогда не было просто. Было больно, ненавистно, раняще, дразняще, страстно. Они обе были отчаянными и жаждущими чего-то сильного и искреннего, возвращающего к жизни. Возможно, они нуждались друг в друге в своих жизнях больше, чем могла себе представить Реджина. Когда Эмма отставила бокал с сидром на столик и притянула Реджину ближе в крепком, поддерживающем объятии, та могла только уткнуться в удачно подставленную шею и дать волю своим слезам. Она не обращала внимания на свой собственный упавший бокал. Всё, что сейчас имело значение — это рука Эммы, перебирающая её волосы, и тёплые, тихие и глупые слова, которые та шептала ей куда-то в макушку. Когда слёзы почти перестали стекать по щекам Реджины, она мягко выпуталась из рук блондинки и встала, протягивая Эмме руку. Взглянув в невозможно светлые и печальные глаза Свон, Реджина протянула ей руку и потянула за собой наверх. Когда они стояли на пороге одинокой спальни Реджины, она наконец отпустила себя и, мягко обняв Эмму за шею, притянула её в нежный поцелуй. *** Когда Эмма внезапно придавила её к кровати, Реджина могла только судорожно выдохнуть от переполнивших её чувств. Она первая потянулась к губам Свон, сталкивая их обеих в глубоком, отчаянном поцелуе, вздрагивая от того, что Эмма втиснула колено между её бёдер и мягко надавила. Когда Эмма принялась целовать линию её челюсти, мягко прикусывая кожу и спускаясь к чувствительной шее, Реджина могла только выгибаться навстречу этим прикосновениям, потираясь о бедро Свон и вплетая пальцы в её волосы. Когда Эмма принялась снимать с неё одежду, мучительно медленно расстёгивая пуговицы её блузки, Реджине оставалось только двигаться в том же темпе, помогая Свон раздеть её. Когда Свон потянула вверх подол её тесной юбки, нежно пробегаясь пальцами по коже бедёр, Реджина могла только судорожно выдохнуть куда-то в губы Эммы, не скрывая своего возбуждения. Оставшись без одежды, королева прижала Эмму к себе, снова безжалостно целуя, покусывая её губы и лаская язык, неумолимо спускаясь ниже к шее и груди. Она потянулась было раздеть любовницу, но Эмма мягко отстранила её, судорожно прошептав куда-то ей в рёбра: — Позволь мне… Прошу… Когда до Реджины дошёл смысл просьбы, она могла только робко кивнуть. В ответ на это Эмма поцеловала её в грудь, мягко покусывая сосок и жадно зализывая следы языком, свободной рукой лаская кожу Реджины везде, куда могла дотянуться. Было что-то особенное в этих судорожных, жадных ласках, доводивших королеву до исступления, заставляя быть несдержанной и громко втягивать воздух через сжатые зубы. Когда Эмма решительно спустилась ниже, целуя кожу её рёбер, Реджина могла только умоляюще стонать, сжимая светлые волосы в попытке притянуть её ближе. Когда Эмма впервые коснулась её языком, взяв её ладони в свои и прижав их по обе стороны от их тесно сплетённых тел, Реджина поняла, что пропала. Пропала в этих настойчивых поглаживаниях, уверенных касаниях языком и осторожных покусываниях плоти. Эмма вылизывала её так, будто сама наслаждалась процессом, желая вознести королеву на небеса, отпустив её руки, чтобы мягко поглаживать смуглую кожу бёдер. Реджина сжимала простыни и слепо шарила руками по постели, понимая, что если сейчас притянет голову Эммы ближе, она неизбежно потянет слишком сильно, и меньше всего ей хотелось, чтобы Эмма остановилась. Её бёдра тряслись в напряжении, она приподнимала их в попытке быть ближе, и Эмма уверенно прижала её к матрасу, не прерываясь ни на секунду, посасывая чувствительный клитор и проскальзывая языком по горячим складкам жёсткими, влажными движениями, вызывая громкие стоны Реджины. Когда язык Эммы скользнул глубже в неё, а её нос коснулся набухшего органа, Реджина не выдержала. Она скользнула рукой в волосы Эммы, потянув светлые пряди, на что Эмма отстранилась всего на секунду, болезненно прошипев, вызвав у королевы неожиданную мольбу: — Нет, не останавливайся, прошу… Эмма… Когда Эмма вернула свой язык туда, где Реджина нуждалась в нём больше всего, и взяла её за руку, переплетая пальцы и крепко сжимая, Реджина удивлённо выдохнула. Они держались за руки, пока Эмма вылизывала её, боготворила её, поклонялась ей, неуклонно подводя к оргазму. Когда бёдра Реджины судорожно дёрнулись, а сама она отчаянно простонала, чувствуя сводящий мышцы спазм, Эмма продолжала мягко и неторопливо вылизывать влажные складки, продлевая наслаждение Реджины. Когда всё тело королевы ослабло, Эмма поднялась, проскальзывая по чувствительному телу Реджины, чтобы глубоко и медленно поцеловать её. Когда Реджина резко перевернула их на кровати, Эмма лишь удивлённо приподняла брови, поддаваясь мадам мэр. Брюнетка влажно целовала её шею, одной рукой расстёгивая эммины джинсы и пробираясь пальцами под её бельё. Когда пальцы Реджины скользнули по горячим и влажным складкам, Эмма тяжело выдохнула, приподнимая голову Реджины за подбородок и утягивая её в поцелуй. Каждый раз, когда пальцы Реджины надавливали на чувствительный бугорок, Эмма жарко выдыхала ей в губы, не сдерживая стонов. Когда Эмма почувствовала скольжение пальцев Реджины где-то глубоко внутри неё, она откинула голову на подушки, подставляя шею под неуёмные губы королевы. Когда с очередным укусом в шею и движением пальцев на чувствительной точке внутри Эмма кончила, Реджина продолжала мягко поглаживать, продлевая её наслаждение. Когда они, уставшие и довольные, улеглись рядом, Эмма крепко обняла Реджину, сжав её руками. Когда Реджина заснула, она впервые не видела кошмаров, которые снились ей ночами напролёт. Её сон был долгим и спокойным.