Обо всем расскажут цветы

Хотелось кричать. Надрывно, до задушенной хрипоты, саднящей боли и полной потери голоса. Так, чтобы заложило уши и душа разорвалась от разбушевавшегося смерча чувств. Вопить, не жалея себя, не думая об окружающих, просто выпустить на волю то, что не дает покоя. Не дает хотя бы беспокойно — о безмятежном сне можно и не мечтать — спать по ночам, сводит с ума приличиво-мерзким: «А если...», и разворачивается самыми различными вариантами в голове, где они то счастливы вместе, то он остается взаперти с глумящимся одиночеством и убивающим сожалением. Не дает сосредоточиться на жизни, школе, доме, друзьях и прочем, что на фоне мыслей и любви кажется таким же незначительным, как проблемы других. Не дает спокойно дышать, когда дорогой монстр рядом; когда случайно едва они не касается; когда тот улыбается одними уголками губ; когда алые глазницы смотрят слишком долго и внимательно; когда крайне замкнутый скелет открывает ему свою душу; когда Эррор действует наперекор своей гордости и идет на уступки; когда чернокостный незаметно для остальных проявляет волнение, хоть то и звучит порою грубовато; когда тот попросту есть, и Дрим не может поверить, что ему достался столь невероятный друг. И, черт, Эррор и вправду такой. Старается измениться ради него. Прислушивается к советам. Честен. Не скрывает, если случилось что-то серьезное. Дает возможность узнать себя, подобраться близко-близко, и это при наличии крайне печального опыта. Несмотря на неумение поддерживать, все равно пытается, остается рядом и забалтывает, заставляя отвлечься от паники и страха, что нахлынули из-за мыслей о возникших проблемах. Вселяет уверенность и вдохновляет на подвиги: в конце концов, Дрим довольно труслив и часто убегает. Принимает недуг и не относится к тому с жалостью. Интересен в общении. Умен. Всегда готов помочь, если попросить. Не склоняет, и даже наоборот, отговаривает, если какая-то глупость взбредет в голову. И, честно, Дрим еще долго, очень-очень долго может так говорить о его друге, и... Друг... Боже, как жаль, что всего лишь друг. Хотелось кричать. Донести Эррору о своих безумных чувствах. Но Дрим не мог. Причина тому немота и трусость. Хотя золотоглазый больше предпочитал скидывать вину на первый недостаток, ведь если бы не тот, то он бы уже наверняка бы уже сорвался и в порыве чувств выдал всю ту бурю, смерч, разрушающий изнутри. А так, Эррор не знал язык жестов, и пока Дрим будет все выплескивать на бумагу, отрезвеет, перепугается, затолкает откровения в недры рюкзака, и позже сожжет на заднем дворе. И потому Дриму оставалось только молчать. Пока он не догадался, что обо всем могут рассказать цветы. Да, чернокостный не поймет этих подарков, но лучше уж поведать о любви так, чем никак и сломаться под ее тяжестью, как тонкий стебель от осевшей росы. К несчастью, Эррор знал язык цветов. Если быть точнее, то: к своему несчастью. И потому, когда скелет впервые обнаружил алую розу в парте, за которой сидит один, то он, мягко говоря, впал в шок. Но после накатила жгучая злость. Ха-ха, блять. Пиздец какая смешная шутка. Спасибо, что напомнили: такое уебище, как он, никто не полюбит. На следующей перемене Эррор выбросил цветок, решив не выяснять, кто такой смелый, раз вздумал издеваться над ним. Чернокостный ожидал, что подобного больше не повторится. Однако через несколько дней он нашел в парте гардению, символ тайной любви. И тогда скелет пришел в ярость. Цветок был срезан под самый бутон, но это не помешало остервенело выдрать каждый лепесток, разорвать те, впихнуть белое месиво в рюкзак, и после избавиться от тупой насмешки. Эррор прекрасно знает кем является. Чернокостный прекрасно знает, что такое отвратительное существо, как он, никто не полюбит. Он слишком эгоистичный, слишком надменный, слишком ненормальный, слишком замкнут и слишком агрессивный. Определенно, эти «признания» задели, но Эррор также слишком горд, чтобы сознаться в этом. Даже себе. Потому он решил не обращать внимания на цветочные подарки, если, конечно, те еще будут. В конце концов шутник поймет, что ему побоку все издевки и отцепиться. К несчастью, нервы у Эррора не канаты из стали, что способны выдержать вес тяжелых машины. Его нервы не способны выдержать даже, по своей сути, неоскорбительные шутки. Каждые пару дней он находит цветы, рассказывающие о любви. И эти дни он ненавидит больше всего. Он ненавидит того, кто осмелился подбрасывать «любовные послания» под его парту. Он ненавидит, что это заставляет вспоминать собственное детство, полное одиночества и печали. Он ненавидит мысли о своей никчемности, что наваливаются и давят громоздкими небоскребами. Он ненавидит думать, что это проявление жалости, ведь, черт подери, он не нуждается в чужом беспокойстве, он всегда был сам по себе, всегда сам справлялся с невзгодами, и навсегда так и останется. Он ненавидит, когда к нему относятся как немощному слабаку. Эта ненависть оказалась сильнее его. Она оказалась змеей. Той, что незаметно подкрадывается, вьется вокруг, и в итоге сковывает. Захватывает смертельной хваткой в плен, впивается острыми клыками, едва не отрывая кусок от кости, и впрыскивает яд. Смертельно опасный яд. Тот, что лишает рассудка. Тот, что окунает в лихорадку. Тот, что заставляет подчиняться ярости, совершать безрассудства, а некоторых и убийства. Эррор проиграл собственным чувствам и, скрипя душой, признал: это задевало. Очень, очень глубоко. Его никто никогда не полюбит. Чернокостный знал это и воспринимал со смирением, но напоминание об этом все равно раздирало и потрошило душу, в которой скелет уже давным давно похоронил надежду на счастливую жизнь и глупые мечты о любви. Потому Эррор решил выяснить кем является его обидчик и выбить из того всю дурь, а вернее хорошенько приложить об ближайшую парту: все же касаться кого-либо хочется как можно меньше. План прост, как примеры по математике первого класса: шутник, очевидно, иногда приходит раньше всех, так что можно прийти как только школа откроется и выждать того. Что Эррор и сделал. Около двух дней приходил раньше остальных, а на третий засек Дрима, что, по еще неясной причине, тоже явился за полтора часа до уроков. Золотоглазый не заметил его, что дало возможность проследить. Сначала за тем, как тот идет в класс, а после, сквозь небольшую щель в двери, за тем, как Дрим кладет мимозу, цветок восхищения, в его парту. Дрим... Моменты, связанные с Дримом — это отдельная часть его жизни. Это свет. Некое спасение, как внезапное появление денег на срочную операцию. Это не дает окончательно свихнуться среди всего такого мракобесия, творившегося буквально везде: в школе, из-за вечно злых учителей, дома, из-за вечно пьяных родителей, в одиночестве, что, кажется, скоро обзаведется своей личностью и начнет говорить с ним. Дрим единственный монстр, которого Эррор действительно мог назвать другом. Дрим... Он... Особенный? Эррор не знал как выразиться, но, наверное, это слово наиболее близко по значению. Тот никогда не навязывался. Не предлагал дружбу. Не втирал что-то по-детски наивное, как: «Если просто поверить и постараться, то всегда можно изменить все в лучшую сторону!». Первый, кто по-настоящему заинтересовался им, из-за а не просто потому, что: «Я дружу со всеми, так что и с тобой обязан!», или из-за жалости: «Ты же совсем ни с кем не общаешься, тебе наверняка же одиноко», или из-за выгоды: «Слушай, а не хочешь пойти с нами, мы угощаем, и, кстати, заодно можно будет домашкой заняться, ты же как раз разбираешься в этой, как ее там...». Дрим разбил убеждения Эррора, что все люди и монстры отвратны; что все только и пытаются подобраться ближе и воспользоваться или просто сделать плохо; что нет ничего замечательного в дружбе. Дрим остался после проявления откровенного эгоизма и непренебрежения, и не потому, что готов все стерпеть, а потому что тот знал: вскоре Эррора накроют сожаления, ведь еще не поздно, он пока еще не конченый мудак. И, черт подери, чернокостный действительно жалел о своих поступках. И это смотивировало перестать вести себя как последняя тварь хотя бы с единственным другом. А Дрим только поддерживал эту мысль. И тот писал не просто: «я верю, что у тебя все получится», а нечто более захватывающее и вдохновляющее, как, к примеру: «я знаю, что у тебя все получится, ты сильный, смог многое пережить, так что сможешь и изменить себя в лучшую сторону, а если будет слишком тяжело, то не бойся, я рядом, и я всегда тебе помогу». И Дрим помог. Он не разбрасывался словами, а брал за них ответственность. Абсолютно за каждое. Потому Дрим, ученик с безупречной успеваемостью и репутацией, прогулял последний урок, как это сделал и Эррор, потому что если бы чернокостный сказал правду, то есть о плохом самочувствии, то позвонили бы родителям, а домой, в эту цитадель ада, скелет возвращаться не желал, от чего и был безмерно благодарен золотоглазому, предложившему провести пару лишних часов у него. Потому Дрим прибежал в пять часов утра после коротко сообщения, в котором Эррор коротко описал свое привычное состояние, что особенно тяжко наваливалось после тревожной ночи: «Доброе утро, опять не выспался, опять хочу умереть. Надеюсь я все же сдохну сегодня. Желательно до начала уроков». При этом золотоглазый не перегибал палку и не действовал на нервы. И поразительно мог успокоить без дурацких объятий, которые многие советуют в стрессовых ситуациях. В конце концов, у чернокостного гаптофобия, о чем Дрим хорошо помнит и не пытается исправить, ведь понимает как трудно избавиться от подобной боязни. В особенности когда та вызывает ужасающие воспоминания, которые чернокостные мечтает стереть из памяти. Золотоглазый понимал как Эррору проблемно сходится с кем-то, и никогда не давил на него. Никогда ничего не требовал. И, самое невероятное — это то, что Дрим действительно всегда оставался рядом. Золотоглазый не убежал даже после встречи с его демонами, тварями, безумными мыслями, которые самого Эррора порою пугают едва ли не до дрожи. И не стал жалеть его в моменты слабости и после рассказа о детстве, за что чернокостный особо благодарен: короткого «сочувствую» и приободряющих слов хватило более чем, и они не вызвали мыслей о собственной жалости и отвращения к себе. Дрим по-настоящему близок ему. По-настоящему дорог. И по-настоящему хороший монстр. Тот бы не стал издеваться. А значит... И после осознания, что золотоглазый так признается в любви, Эррору захотелось выть: он не пара Дриму. Он не сможет говорить нежных слов и дарить ласку. Он знает лишь жестокость и боль, а их он не хочет проявлять по отношению к столь замечательному скелету. Он побит, неизлечимо искалечен жизнью, как грязная дворовая псина, и не сможет поменяться, стать мягким, не таким раздражительным и мерзким, да и хотя бы чуток нормальным. Дрим заслуживает лучшего. Он заслуживает более внимательного и заботливого. Того, кто сможет свободно говорить о любви и целовать при встрече. Того, кто сможет долго-долго обнимать и поддержать в трудной ситуации. И не так, как Эррор: тупо сидя рядом и отвлекая от проблем пустыми разговорами. Того, с кем будет легче. Того, с кем можно будет предаться счастью. Дружить — ради Бога. Нет каких-то обязательств и чрезмерных чувств, за которые придется нести ответственность. Но любовь — это совершенно другое. И пусть Эррор тоже его любит. Пусть он тайно мечтает об отношениях с ним, и сделать Дрима самым-самым счастливым. Пусть и сам скелет будет сожалеть и страдать из-за отказа от любви золотоглазого и слез того. Пусть душа готова едва ли не в прах разорваться от такой несправедливости. Пусть Эррор даже возненавидит себя еще сильнее и выместит ее на и так пострадавших запястьях. Пусть. Главное, чтобы Дрим поскорее отделался от глупой любви и стал счастлив, а не думал о такой твари, как он. Да, прямо сказать Эррору точно не хватит духу, но... Обо всем расскажут цветы.