Хворь

и ты плюешь на него, и он для тебя одно солнце в мире

Ха-ха-ха. Смех катится по рядам тяжелым солнечным шаром, выжигая клеймо на каждом, кому хватило денег и статуса прийти в этот красный зал. Арсений смотрит на сцену с замиранием сердца — на сцене блистает Паша, а смотреть на него иначе он так и не научился. Паша, как солнечный удар — превращает мозги в горячий кисель внезапно и безапелляционно. Сегодня он во всем черном — узкие брюки, рубашка, пиджак. У него темный взгляд, руки в карманах, лисья ухмылка. Иногда Арсению кажется, что Паша весь состоит из неё — не человек, а оскал, уже примерился, как побольнее цапнуть, клацнув острыми зубами. Кто бы знал, почему он так с этого тащится. Сердце шумно колотится в груди, заглушая чужой смех: тук-тук-тук. Чужой смех, но не Пашин голос — его голос Арсений слышит даже тогда, когда Паши нет рядом. Резкий и насмешливый, он со вкусом комментирует все его проебы и отговаривает от совсем уж дурацких затей. Пашин голос — это голос разума, но Арсений слушает его сердцем и не может внять. Он знает: Паша не любит его. На первом месте у него всегда будет семья: жена, от которой он по прошествии стольких лет все еще без ума, его лисята, над которыми он трясется, как над хрустальными, пусть и не показывает этого, родители, с которыми он созванивается стабильно раз в неделю. Да даже Шастун, которого он негласно считает своим вторым сыном. Но иногда у Паши срывает резьбу, и тогда он звонит Арсению — они никогда не договариваются о встрече с глазу на глаз. Арсений не обижается: он ждет звонка, слушает немногословные сухие указания, заказывает номер в гостинице. Потом начинает готовиться к встрече — так тщательно, будто собирается на свадьбу. Встреча с Пашей длится меньше, чем подготовка к ней, но, вопреки здравому смыслу, Арсению не жалко ни сил, не времени. Он знает — если попытаться Пашу удержать, тот никогда не позвонит ему снова, но, если не давить, вполне возможно, что тот задержится дольше, чем на одну выкуренную сигарету после оргазма. Предвкушение свидания покалывает изнутри электрическими разрядами, не давая усидеть на месте. Паше все равно, какие шмотки придется с него снимать, но Арсений все равно бесконечно долго крутится перед зеркалом, выбирая наряд, который идеально подошел бы под его настроение, цветотип и погоду сразу. Арсений никогда не любил простых задач. Когда Паша заходит в номер, он всегда немного сердит, и было бы ложью сказать, что Арсению это не нравится. Он сидит на кровати, призывно раздвинув ноги, и радостно сверкает голубыми глазищами. Паша не любит его, и потому Арсений не чувствует себя виноватым перед Ляйсан, но Паша не может похвастаться тем же: он проклинает за их тайные встречи и себя, и Арсения. И все же не может не приходить, будто попал в колдовскую сеть приворота, с той лишь разницей, что голова его остается трезвой. Но от этого только хуже, ведь создается иллюзия осознанно сделанного выбора и слабости воли. Арсения знает, что никакого выбора у него нет, а воля — железная, в противном случае, Паша уже давно ушел бы от жены, одурманенный чувством к нему. Но Паша куда сильнее, чем кажется, чувствует инородность своего влечения, и потому каждый раз вымещает на любовнике смешанную со страстью злость, бесцеремонно оставляя болезненные яркие следы на бледных бедрах и до синяков сжимая запястья. Арсений выше и крепче, но в постели это не имеет значения. У тощего, как Кощей, Паши мертвая хватка и командный тон: Арсу нравится гнуться под ним так, как тому удобно, а привычка беспрекословно выполнять Пашины приказы была доведена до автоматизма еще в телестудии. Паша злится, и поэтому с ним почти всегда больно, но Арсений ловит от этого какой-то нездоровый кайф. Боль удерживает в реальности, доказывая, что все происходит по-настоящему. Паша острый, как нож или перец, и ощущения с ним незабываемо острые, нестираемые из памяти. Каждый раз он словно наказывает его, и Арсений, конечно же, знает, за что, но слишком влюблен, чтобы все исправить. На левой руке у него нить, сплетенная из обжигающих солнечных лучей и окропленная кровью. Паша убил бы его, если б мог, но привязан к сердцу.