Майский день догорает, Спит озёрная гладь; Птица в клетке не знает, Что умеет летать.
Дэн закинул почти набитую сумку на тумбу в прихожей и повертелся, в последний раз осматривая квартиру. С полок было вывернуто все содержимое, а прямо посреди коридора красноречиво валялась мочалка. Сначала хотелось ее взять, но Дэн не идиот и прекрасно понимает, что вот такого рода дерьмо там есть, а три чемодана он с собой попросту не унесет. Будь на то его воля, он вывез бы всю квартиру до последнего плиточного обрезка под потолком в ванной. В нее было вложено столько сил и нервов, столько души, что оставлять ее на произвол судьбы было сродни предательству. Может, если бы опасность была буквально смертельной, а не только потенциально, было бы проще. Рак там или еще чего такого.Ты не стой под окошком, Не ходи на виду. Ты, быть может, хороший, Но не тот, кого жду.
В-четвертых, контроль. По так горячо любимому ощущению контроля Дэн будет скучать больше всего — как пить дать. Уже скучал, на самом деле, вот как раз последние два месяца. Алябьев решил забрать в первую очередь самое дорогое. Хоть он матом в трубку и орал про компанию и приложение, Дэн знал, что он знал, что Дэну на самом деле важна определенность. Подвесив его вот так, Алябьев давил гораздо сильнее, чем топорными угрозами в стиле девяностых. Итак, скучать он будет примерно по всему, но увы, уезжать надо было. Перспектива быть аккуратненько прикопанным на первом же съезде за МКАДом вырисовывалась потрясающе четкая.Лепестки осторожно Опадают в ночи. Полюбить невозможно, Если сердце молчит.
Дэн, закинув сумку на плечо, подобно реактивному самолету, рванул вниз по лестнице, до смерти напугав соседку с овчаркой. Хотя бы напоследок послушал ставшее родным ворчание про наркоманов. Ярославское шоссе ждало. План был прост до неприличия: такси втридорога на Комсомольской, вверх по Ярославскому шоссе до МКАДа, оттуда на попутках по М-8 до Архангельска или области, а там за нал на местных развалюхах советского производства. Наличкой было достаточно, чтобы еще и давать на лапу каждому водителю за молчание о Денисовой заднице на их пассажирских. Денис не то чтобы им верил — паяльник в прямой кишке они точно не выдержат во имя сохранности его секретов, — поэтому ближе к Топям надо было еще пешочком поковылять часа два. Один хуй туда напрямую даже местные корыта с гайками не ездили.Мне с тобою уютно, Мне с тобою тепло, Но сегодня кому-то Снова не повезло.
«Такие отношения не заканчивают, Денис», — говорила ему мама — умная, ебись она в рот, женщина. А Дэн — идиот, идиот, идиот — кивал с полуулыбкой и лез обниматься, уверяя, что у него все под контролем. Ага, как же! Ему по балкону вчера стреляли, когда он покурить вылез в час ночи. Под контролем у него все было, конечно. Примерный паттерн был понятен. Алябьев госпсин ненавидел всей душой, так что мусоров на пару с фэсэрами можно было не ждать еще как минимум месяц. Тем не менее Денис прекрасно знал, что на глотку тот себе с удовольствием наступит, еще и на поклон на Лубянку сгоняет с тортиком, когда Дэн «по-человечески» не поймет. Но Алябьев был персонажем увлекающимся. Единственным потенциально удачным исходом было просто пропасть у него из виду и ждать, когда он нахуй забудет о существовании Дениса Титова.Проводи до заката, Нашу тайну храня. Только ты виновата, Не смотри на меня.
На работе все думали, что он поехал к отцу в Беларусь, в зале он с довольным лицом объявил о релокации на Бали косточки погреть, а Лидочка из табачки думала, что он отправился в Новосибирск помогать матери заботиться о лежачей бабушке — и так версий десять. Парней Алябьева это должно было запутать на какое-то время, пока само начальство стынет. На реальный пункт назначения подумать мог только такой же отчаянный и отбитый человек, как загнанный в угол Денис. Алябьев ни за что в жизни не сунется даже в Архангельскую область, не говоря уже о Топях, и главное преимущество Дэна было как раз в том, что он об этом знал. Ну, ему напомнили, сам бы он не додумался, но факт фактом — он знал. А вот Алябьев даже не догадывался о том, что он знал. И все равно надо было слушать мать, всегда надо слушать мать.По дороге вчерашней Вместе нам не шагать, Лепестки на ромашке Ни к чему обрывать.
Ворожи — не ворожи, В небе звездочка погасла, Что свела тебя с ума. Зла на сердце не держи, Не ломай сирень в саду, Не ищи меня напрасно, Не мое ты, видно, счастье, Ворожи — не ворожи.
Возле Ярославки Дэн нашел бомбилу, готового за совсем уж символическую сумму сверху хранить гробовое молчание, а Титов из благодарности закинул сверху еще косарь. На МКАДе пришлось стоять дольше. Иван (на вид, конечно, далеко не Иван) выкурил с ним две сигареты, стрельнул еще одну в запас, пожаловался на жену, посмевшую с него что-то требовать и, напоследок пожав Дэну руку, отчалил обратно в Москву. Времени грустно смотреть на бампер его Соляриса не было. Дэн шел вдоль М-8, голосуя раз за разом, стоило фуре подъехать к нему. Хотелось тормознуть именно фуру, чтобы путешествовать по трассе с человеком опытным и не подозревающим, кто вообще перед ним. Но в итоге приходилось горстями глотать апрельскую пыль и сочувствовать всем бедным девочкам, которым приходилось работать в таких условиях. Солнце постепенно садилось, подсвечивая всю ту же дорожную пыль. Закат был ярко-алым, что посреди городского ландшафта смотрелось далеко не так красиво, как должно было. Тонкие облака лучами расходились от солнечного диска, перечеркивая небо, и будто светились изнутри. Подобная картина вроде к дождю была, вспомнил Денис. Баб Нюра говорила, когда приезжала к ним с Алябьевым на выходные, и в тот вечер, оказывается, стоял такой же кровавый закат. Символично. Насколько вообще нормально, что подобное случилось в конце апреля? Дэн всю жизнь думал, что это августовское явление. Воздух стал ощутимо плотнеть. Апрель в этом году выдался удивительно теплым, но становилось нестерпимо душно, будто кто-то закрыл форточку и выключил ветер. Мимо проносились тачки на огромной скорости, поднимая дорожную пыль, а Денис задыхался на обочине. Не то, чем он хотел заниматься накануне грозы. Хлынуло немногим позже, и полило сразу как из душа. Дэн любил дождь всей душой, наслаждаясь звуком и запахом, но главным условием было нахождение в помещении. Сейчас заливало так нещадно, что пришлось заворачивать телефон и ноут в трусы с футболками и запихивать на самое дно. Волосы липли на лоб, лезли в глаза, и отплеваться от них не выходило — ливень сразу же прибивал обратно вместе с пылью. В кроссах хлюпала вода, и пальцы в промокших носках неприятно скользили по стельке и друг по другу. Не то чтобы Дэн в первый раз оказывался в настолько паршивой ситуации. Нет, в бурную юность бывали истории и похлеще, но бурная юность закончилась уже дохуя лет назад и он, черт возьми, отвык от этого дерьма. Прикипел к такси по первому клику, кофейне под офисом, доставке продуктов за полчаса прямо до двери, собственной квартире с оборудованной курилкой — привык к комфорту, в общем. В таких условиях потрясающе быстро забывается дискомфорт и как с ним, ебись он в рот, сосуществовать. Лужи еще не собрались, и пока это было лучшей новостью дня. Машины все еще носились так, будто под ними была не федеральная трасса, а бесконечная взлетная полоса из Форсажа. Футболка промокла до нитки слишком быстро, и похолодевший к ночи ветер откровенно морозил, что не предвещало ничего хорошего, ведь в ветровку был завернут ноут, так как она была самой непромокаемой вещью на сто метров вокруг. И в тот момент тормознула, наконец, фура, чуть не оторвав Денису поднятую руку. Титов, окончательно окоченев, бросился открывать дверь. Рука не послушалась сразу — пальцы пришлось разгибать силой. Он и не понимал, насколько на самом деле замерз, пока из салона не потянуло приятной теплотой. Экспедитора на пассажирском не было. Что очевидно, блядь, Дэн, иначе тебя бы не подбирали. И не стали бы ждать, пока ты дверь победишь. На водительском же сидел лысый мужик, по-хозяйски сложив косматые руки на руль. Человеком он был тучным, что сразу же бросилось в глаза, с татуировками под бесконечными волосами. Голова у него напоминала идеальный гладкий шарик, кстати, и Дэн не мог не восхититься удивительным контрастом с остальными открытыми участками кожи. Смотрел мужик на Дениса с явным ожиданием. — Слушь, мужик, я тут до трусов, будто в озеро окунулся, — вздохнул Дэн. — Ничего? — Да машинка-то казенная, че ей будет, — низко рассмеялся мужик. — Запрыгивай! Чай не январь, за ночь высохнет. Дэн кивнул и с плохо скрываемой радостью залез в салон. Вышло не с первого раза: фура хоть и мелкая, а все равное не комфорт+ в центре, так что нога соскользнула. Мужик снова разразился кашляющим смехом, в то время как Дэн ерзал на сидении, пытаясь куда-то деть ноги и не потерять в процессе сумку. Под жопой у него явно оказался синтетический плед с рисунком стандартного бабушкиного ковра на стене, причем с длинными кисточками. — Эх, городские! — беззлобно поддел водитель, втягивая голову в плечи, чтоб посмотреть в зеркало заднего вида. Обратно на шоссе он въехал удивительно аккуратно. Вот сколько Дэн жил, столько думал, что на фурах ездят как угодно, только не аккуратно. — Тя как звать хоть, бедовый? — Денис, — Дэн возился рядом, пытаясь выровнять липшую к коже футболку. Неприятно было до жути. — Извини, мужик, что в салоне болото развожу. Так уж вышло. — Да ниче. Я Васек, кстати. Ты откуда и куда красивый-то такой? — Да к родственникам под Архангельск, — просто ответил Дэн, не скрываясь особо. Он Васька в таких откровенных ебенях поймал, что сам Господь Бог не отследит, не то что Алябьев. — Ты, наверно, до Ярославля? — Не, Дениск, те свезло, я прям до Архары. Тя в области где-нить выкинуть? Денис, устроившись наконец нормально и передохнув пару секунд, подорвался искать ремень безопасности. Несмотря на всю ситуацию, умирать тупой смертью он не собирался. — Под Холмогорами, там недалеко вроде. А чего это на полуторке за тридевять земель? Васек в порыве веселья аж хлопнул по рулю и принялся рассказывать, как он в рот ебал всех клиентов, что выбирают его мясокомбинат, потому что все они у черта на рогах торгуют, а возить ему бедному. Говорил, как хорош Курск, какой классный мужик в белгородском главном кресле сидит, какое пиво клевое в Московской области. Проституток даже посоветовал! Будто Денис собирался еще хоть раз такое приключение себе устраивать. До первой ночной стоянки они ехали еще несколько часов. Денис отбил себе всю задницу, так что когда он наконец слез с сидения, чуть не наебнулся прямо на месте. Разгибался обратно из буквы зю он, чуть не в голос постанывая от удовольствия, еще пару долгих минут. Васек встал совсем рядом, прислонившись к кабине. — Нечасто ездишь? — он с плохо скрываемым удовольствием достал сигарету, блаженно прикурил, прикрыв глаза. Дэн потянулся за Винстачом следом. — Не. На такси обычно. А хуле, работа-дом, дом-работа, там больно не поездишь. — А че эт ты подорвался? — Дэн зашарил по карманам в поисках зажигалки, но только взгрустнул, наткнувшись на ключи. Васек протянул уже зажженную, подкуривая. — И че не сказал, что смолишь? Я б не мучился четыре часа. — Да я как-то забыл, — слабо улыбнулся в ответ Дэн, снова затягиваясь. Он и сам давно курить хотел. — Сори, мужик. Так и стояли, курили. Васек оказался ниже Дениса, хоть и несильно, но Титов откровенно удивился. Обычно это он как злобная чихуахуа на великанов тявкал. Еще Васек забавно передвигался, шатаясь из стороны в сторону, как неваляшка. С этим потрясающим волнистым склоном, который из себя представляла его шея, его можно было прямо сейчас выставлять американцам в музей под табличкой «матрешка — национальный символ» — они бы не отличили. Только платок ивановский повязать сверху. Хотя плед с сидения тоже подойдет, в принципе. — Ты так и не сказал, с какого рака подорвался, — напомнил Васек. Дэн, уже успевший привыкнуть к тишине, аж вздрогнул. — Если эт секрет какой, тады не надо. Меньше знаешь — крепче хуй. Он снова рассмеялся до кашля, а Дэн в ответ лишь слабо улыбнулся. Провинциальный колорит, да? На парковке они стояли одни. В воздухе еще витал душок только что отгремевшей грозы, от асфальта исходило приятное тепло, да и сам Денис подсох наконец и распушился, как воробушек после лужи. Наверное, ничего смертельного не произойдет, если рассказать Ваську. Может Денис даже получит свою порцию сочувствия в кои-то веки. Дэн театрально вздохнул. Говорить об Алябьеве в женском роде будет… тяжеловато. — От бывшей сбегаю, — сначала сказал он, и только после понял, насколько же плохо фраза была сформулирована. — Че, обрюхатил, да? Ну эт дело житейское, мужик. — Нет, — Денис аж поморщился; даже если бы женщины нравились ему чуть чаще, чем раз в семь лет, он бы, во-первых, не допустил залета, а во-вторых, не поступил бы так по-свински, — фу. Она меня почти убила вчера. Прикинь, ее пацаны по балкону стреляли. — Во бабы пошли! В мое время жрать готовили, за детьми смотрели, и проблем с ними никаких не было. А ща что? — Васек раздраженно сплюнул себе под ноги, прямо рядом с бычком. — Сиськи-жопы, феминизмы эти ихние. Были бабы как бабы, а теперь непонятно что! Подчиненными командуют! Дэн вздохнул. Он немного на другое сочувствие рассчитывал, но дареному коню в зубы не смотрят. — А че убивать-то подорвалась? Изменил? Другой ребенка заделал? — Да куда там, — еле выдавил улыбку Дэн, — расстаться предложил. Ну вот она и решила, что я или не пойду никуда, или возмещу потраченные пять лет. Донт майнд ит, мэн, странная история. — Это да! — Васек задумчиво пожевал фильтр второй сигареты. — Ты се прям мужика в юбке отрыл где-т. Постояли еще немного, Васек с видом шаолиньского мудреца о чем-то думал и хмурился. — Первый раз о бандитке слышу, но я тя не сдам, Дениска, не ссы. — Он по-братски хлопнул Дэна по плечу, которое тут же заныло. — Ты мужик хороший, хоть и выглядишь как пидорас. Но вы в Москве все так одеваетесь, а дети ж рождаются как-т, так чт есть шпионы в стане врага! И он снова зашелся в смехе, на сей раз особенно громком. Денису пришлось давить улыбку из последних сил, чтобы не спалиться ненароком. Новую попутку он тут в полночь не поймает, а вот пару ударов ебалом — легко. Ужинали сосисками в тесте с ближайшей заправки, запивали Принцессой Нури. Денис после первого глотка чуть обратно все не выплюнул, потому что этот «чайный напиток» был настоящим издевательством над его желудком. — Ну, спатки! — радостно объявил Васек. — Я храплю. Ты как с этим? Денис, только набравший чайного напитка в рот, активно закивал. Ему было откровенно насрать, храпевшие друзья никогда особо его не трогали. Храпел ли Алябьев? Одновременно и да, и нет. Этот вопрос был сродни вопросу о кошке Шредингера, потому что Алябьев ни разу толком с ним в одной постели не ночевал. Он приходил, они трахались, он уходил, ведь вечно были дела. В начале отношений подобное казалось таким… продвинутым? Удобным? Дэн был так влюблен, что все представлялось чуть ли не радужным. И да, он правда был влюблен. Его мать — мудрая женщина, напоминал себе Денис — все пять лет считала, что он просто пользуется привилегиями авторитетного и богатого мужчины. Будто Дэн был на такое способен. Нет, способен он, наверное, все-таки был — никаких иллюзий по поводу собственной порядочности он не питал с тех пор, как парочку раз кинул друзей с вытекающими скандалами. Но в отношениях с Алябьевым он всегда был искренним. И нахуя, спрашивается.Если он при дороге, Помоги ему, Боже. Если с любушкой на постелюшке, Накажи его, Боже!
Денис сгонял отлить в кусты, отморозил себе все что можно и по возвращении закутался по нос в ветровку. Ноут он проверил до этого — все было живо и работало. На парковке больше никого так и не появилось, и через приоткрытые окошки доносился только шелест бесконечной листвы. Ну и комары залетали, конечно же. Итак, с Алябьевым он всегда был искренен. Познакомились они, когда статный инвестор пришел искать новые таланты в Бауманку. Дэн, все еще мелкий второкурсник, был сражен наповал потрясающим мужчиной, показывал ему курилку и слишком активно размахивал руками, случайно по зажженной сигарете заехав. Сам Дэн в жизни на такого человека не обратил бы внимание, а Алябьев вон, повелся. С подарками на поклон пришел, ноут купил, эпплвотчи, ебись они… Дэн их со злости разъебал сразу же, как Алябьев свои условия выдвинул. Ноут-то еще жив был, даже не промок вот. В общем и целом, Дэн был до пизды просто счастлив. Его не смущал ни возраст, ни всплывший факт реальной деятельности его ненаглядного. Алябьев грабил, убивал, шантажировал, запугивал. Дэна не смущало. Во-первых, в этой стране бизнес невозможно было вести законно. Во-вторых, Дэн — идиот — думал, что его не коснется. И, наконец, в-третьих, он был влюблен. И думал, что Алябьев влюблен точно так же в него самого, но увы.Чем же я не такая? Чем чужая другая? Я хорошая, я пригожая, Только доля такая
Как оказалось совсем недавно, он был далеко не единственным «проектом» господина статного инвестора. Помимо него были модели, дизайнерши, красотки и красавцы всех мастей. Зато Дэн был самым стабильным! Его ебали целых пять лет, тогда как остальные уставали, как оказалось, гораздо раньше. Но остальным Алябьев и не помогал бизнес организовывать. Дениске он подкинул и инвесторов, и контактики нужные, и с командой подсобил. Валеру вон каким-то хуем переманил из Яндекса. Валерка талантливым был, хоть и бесил Дэна знатно — пассивностью своей, об ипотеке с дочурками парился, жена его в голову ебала и не давала подолгу на работе засиживаться. Дениска идеей горел — и все, кто этот огонь не разделял, его раздражали. Во-о-от, собственно, компенсации за это Алябьев и требовал. Будь это что-то физическое, типа тех же эпплвотчей или ноута, Дэн бы просто кинул вещицу ему в лицо и хлопнул дверью. Подаренную машину он уже скинул с обрыва где-то под Егорьевском, и как раз за это его и пытались пристрелить недавно. Вроде. Но Алябьев требовал его детище — то, на что Дэн угробил всего себя. Он вложил в приложение время, чувства, надежды, ожидания — всего себя. Мечтал он о приложении и того дольше. Когда Дэну было всего пять, он носился уже с неубиваемым кирпичом у уха и представлял, как сделает этот брикет с микросхемами удобным. Маме еще рассказывал, что посвятит все это великолепие ей.Если б раньше я знала, Что так замужем плохо, Расплела бы я русу косоньку Да сидела б я дома!
Уснуть Денис не мог никак. Может, проблема была в положении, ведь спать сидя столичные программисты не приучены. Нет, приложение Алябьев не получит. Если бы не это ебучее требование, Денис бы сейчас убивался по самому факту разрыва. Но оно было, и Дэн злился. Злился жутко, потому что прекрасно знал, что нахуй не нужно Алябьеву чертово приложение. Он никогда не интересовался даже, что оно вообще делало и кому нужно было — он просто закидывал бабки и давал Дэну контакты. Прописная истина маячила глазами настырной мигающей лампочкой: Алябьеву насрать на приложение, он просто хочет заставить Титова страдать. Тварь. Подумать только, Денис и правда был в него влюблен! И если сам Алябьев как человеческий материал явно не удался, то мать у него хорошей женщиной была. Алябьева Анна Федоровна так-то святой была, понял Денис, когда после полутора часов в полусломанном пазике тащился по полям, аки знаменитый синий трактор. Под Архангельском было сильно холоднее, чем в Москве — сказывались близкая размашистая дельта Северной Двины и суровый климат. Анна Федоровна предложила потрясающее место, и Денис ей по гроб жизни теперь должен будет. Дэн никогда не видел такой природы. Несмотря на полтора года в Питере, тамошние болота жить особо не мешали, а сам Титов вживую видел только Неву и соседние речки-вонючки. А тут просто болото на болоте, куда ни плюнь — в одно попадешь, вокруг — сплошная клюква. Ну, наверное, клюква. Вся растительность, которая не была исполинского размера деревьями с поросшими мхом мощными стволами, стелилась по земле, а из стелющихся Титов только ее и помнил. Пару раз Денис чуть не провалился… куда-то. Он по дурости сходил с тропинки, ставил ногу на казавшуюся вполне устойчивой кочку, а она прямо на глазах проваливалась, оставляя после себя непонятную серобурмалиновую жидкость и ни на что не похожий илистый запах. Приходилось высоко поднимать ноги, чтобы не запнуться о бесконечные коряги. Сумка сползала, шнурки развязались, отращенная за каким-то хуем челка лезла в глаза — но Дэн упрямой цаплей тащился к цели, отплевываясь от мелкой мошкары. Цель виднелась вполне конкретная: на горизонте показался холм с полуразрушенными каменными стенами. Анна Федоровна говорила, что у них тут памятник монастырского зодчества на ладан дышит, а все «с Холмогорами носются, як бы там единственное место божие в округе». Преодолев небольшую речушку с импровизированным песчаным пляжем, Дэн вышел на финишную прямую — лес с болотами наконец закончились, началась солнечная опушка с аккуратными картофельными полями по бокам. За опушкой на малюсеньком участке земли стояло от силы десять домов, все как на подбор в отвратительном состоянии: подгнившие, покосившиеся, с облупившимися досками. Денис знал, что в Топях жило полтора землекопа, включая могилку достопочтенного Вениамина Алексеевича, но знать и видеть — это очень разные вещи. Скинув сумку на удачно подвернувшуюся траву, он запрокинул голову и от души крикнул. Добро пожаловать в новый дом на ближайшие годика два, Денис fucking Титов!