Закольцованные

И давайте зажигать костер, свечи И ветры издалека. Самое поганое человеческое качество, что привыкнуть он может практически к чему угодно. Кажется, каждый уже попробовал сбежать отсюда, но Топи держали надежно и крепко, не позволяя вырваться из их вечнозеленых лап. Солнце вставало каждый день, и садилось, но ощущение времени постепенно таяло, как утренний туман над водой. Макс пытался отследить дни, и даже чирикал на деревянной стене дома зарубки, но те порой предательски пропадали, или оказывались на другой стене, и в конечно счете он плюнул на это. Поэтому не смог бы четко ответить сколько в итоге прожил с Ариной. Почему-то быстро наскучило, на его желание уйти она лишь пожала хорошенькими плечами и коротко кивнула, и очень оперативно собрала его шмотки и выставила за дверь. Макс зажал сигарету зубами, подхватил сумку и направился туда, куда почему-то тянуло его грешную душонку уже давно. Или то, что от нее осталось в этом чертовом посмертии, застрявшая в неясной магической петле, где никогда не заканчивалось лето, да и смерть была уж слишком расплывчатой концепцией. С учетом убийства Алябьева исчезнуть насовсем было можно, но Макс вполне ожидал любой подлянки от этого места. Ноша нового Хозяина легла на его плечи, когда он понял, что может ненадолго покинуть Топи. Но после он все равно просыпался посреди поля в чертовой деревне, больше, чем на сутки заколдованное место не отпускало пусть и Хозяина, но всего лишь жертву стечений обстоятельств. С устройством его нового мира Максим пока не особо справился, поэтому жил, как жилось. После Арины его потянуло к кому он ожидал в последнюю очередь. Денис обосновался где-то на отшибе, заняв пустующий дом, которых здесь было навалом. По началу Титов бледной тенью шатался по деревне, совершенно потерянный. Затем пропал, и Макс пошел сам его искать, отыскался Денис голым на берегу реки, подставивший лицо тусклому солнцу. - Дениска! - заорал Макс, стягивая на ходу кроссовки и оставляя их на берегу, - Я уж думал, что ты помер. Титов обернулся медленно, открывая свои бешеные черные глаза. - Не надейся. - Ты и помереть нормально не можешь. Денис закатил глаза и начал выбираться из воды, Максим невольно залюбовался. Хорош был, хоть и худой совсем. Денис натянул свободные пестрые штаны и сел на плоский камешек. - Что надо? - Ничего, хотел узнать куда ты пропал. - Приобрел недвижимость, - он тряхнул влажными волосами, чтобы не лезли в глаза и прикурил сигарету, рукой указал за свою спину на покосившийся домишко, - Вид из окна хороший, - он задрал голову и громко заржал, звук разлетелся над водой. - А чо не в центре? - Кольцов закатал штаны по колено и мочил в воде ноги. Титов не ответил и поднялся с камня, подобрал с берега шубу и исчез в доме. Бредя в закатном солнце через море шуршащей и колючей травы к маленькому кособокому домику Макс не имел ни малейшего понятия, что собирается сказать Денису. Жить в одиночку не хотелось совсем. И ноги сами понесли Макса к Титову. Не сказать, чтобы они были какими-то хорошими друзьями, в той, далекой, настоящей жизни, они разок переспали на какой-то вечеринке, и может пару раз бухали вместе, но в замкнутости их новой экосистемы все прошлое казалось размазанным забытым сном. Терять уже, в действительности, было больше нечего. В доме светятся окна, и до слуха доносится музыка, какая-то старая, кажется, девяностых. На крыльце сидит Денис, опять в одних только штанах и крутит колесики на стареньком радио. Но то упорно ловит только одну волну. - Привет, Дениска-редиска. Титов поднимает голову и оставляет несчастный приемник в покое, ставя на ступеньку рядом. - Здоров, дядь. - Мы с Аришкой того, разошлись, пустишь к себе? - Так пить хочется, что переночевать негде? - Типа. - Чего к бабе Нюре не пошел? - У нее и так гость есть, Соня вернулась, надоело ей на поезде кататься по кругу. Она у баб Нюры осталась, вроде к сестре ходит в монастырь иногда. Денис задумчиво качает головой. - Ладно, проходи. Только обувь оставь у двери. Кольцов хмыкает и заходит в дом. Внутри на удивление прибрано и чистенько. - А ты, хозяюшка, оказывается. - Будешь ебланить - вылетишь пулей обратно. - И кровать одна. - Ты щас допиздишься до коврика у двери. - Молчу, молчу. Так и зажил Хозяин Топей. * В дверь настойчиво долбят, Макс подпрыгивает на, итак, пружинной кровати, Денис рядом возмущенно лупит по нему рукой: - Блядь, дай поспать, и дверь открой. Кольцов протирает заспанные глаза и в одних трусах так и идет. На пороге оказывается Козлов с полиэтиленовым пакетом в руке. - О, разбудил. - Доброе, капитан. Какой нелегкой принесло? - Макс ежится от промозглой утренней сырости, очень хотелось обратно в теплую кровать к Денису с его острыми локтями. - Да это... Мы тут списочек набросали. Что купить, - Козлов вытаскивает из кармана стопочку смятых бумажек. Макс озадаченно читает: - Водка, сигареты... Сколько блоков?! Микроволновка, сковорода... Это что такое вообще? - Список покупок. - Я это где, по вашему, возьму? Какие покупки? Отсюда же не уйти и не уехать... А я больше, чем на сутки тоже не могу. - А больше и не надо. Магазин у станции. - Нет там никакого магазина, вы мне чо за дичь втираете. - Есть, есть. Когда надо, - Козлов щурится, хлопает по карманах в поисках сигарет. - А деньги? - Вот, - капитан протягивает пакет, Макс сует туда нос и ржет в голос. Внутри мелкие камешки, цветные стекляшки, пуговицы, советские монетки и кажется птичьи кости. - Это развод, капитан? - Этого хватит, не беспокойся. Просто поезжай к станции, все увидишь, - он хлопает Макса по плечу и сваливает буквально в туман. Максим матерится и хлопает дверью, кидая пакет у порога. На кухне уже ждет очень недовольный Денис, дымя сигаретой и подперев подбородок ладонями, мрачно гипнотизирует на плите чайник. - Чо ему надо было? - Меня в магазин посылают, - Макс кладет перед Титовым списки от местных жителей. Тот с любопытством разглядывает их, хмыкает. - О, тогда еще кофе купи. Ща, - Денис находит в ящике стола огрызок карандаша и пишет что-то сбоку на клочке, - Вот, только не перепутай, марку написал. - Тебя вообще ничего не смущает, Деньчик? - Макс оглаживает Дениса по скуле. - Не здесь. Вообще похуй. Но если тебе реально удастся мне кофе раздобыть, будет вообще заебись. И еще тогда радио нормальное. Этот даже одну волну плохо воспроизводит. И смазку еще... И... - он не договаривает, лишь начинает усиленно строчить на обороте чьего-то списка. Выезжает Макс после завтрака, в открытое окно сразу врывается ветер с запахом скошенной травы, солнце светит противоестественно ярко, и на мгновение кажется, что все в порядке. Магазин, действительно, обнаруживается за станцией, и в резко наступивших сумерках переливается и светится окнами. Двери с датчиком движения с шуршанием открываются и Макс заходит внутрь. Вроде магазин, как магазин, среднестатистический супермаркет, с неоново белым светом под потолком, только на полках ни единого ценника. И ни единого покупателя. Макс шагает по белому кафелю, оставляя на нем грязные следы. Вдалеке, среди десятка касс за одной сидит дородная дама, равнодушно кивает Максу, тот как китайский болванчик повторяет ее движение. На удивление здесь оказывается все, что нужно, Макс долго блуждает среди хаотично выставленных товаров, закидывая все по списку. Только вот все продукты и вещи без каких-либо марок или брендов, а все название отпечатаны зеркально. Макс усмехается под нос, впрочем, чего он хотел... Он сам призрак, отражение, когда-то человека, и невесть чего сейчас, проекция застрявшая в иллюзии жизни в посмертии. И Денис прав, похуй, если тот получит свой кофе, и может даже смазку, а то потрахаться нормально у них так и не вышло, то какая разница как это все работает. Женщина на кассе так же без единой эмоции пикает каждым товаром, но ни цены, ни чего-то еще Макс не видит, кажется, что у упаковок даже нет штрих-кодов. Какая-то детская игра в магазин. Только расплачивается он не листиками, а камешками и пуговицами. Макс достает из рюкзака пакет и ставит перед кассиршей. Та открывает кассу, и ссыпает внутрь больше половины пакета, остальное отдавая Максу обратно. Когда Макс выходит из магазина, то небо уже ярко-алое, почти кровавое, он запихивает в машину вещи и заводит машину. Скинув часть чужого барахла на крыльце, прижимая к груди пачку с кофе Кольцов взбегает по ступенькам и орет: - Дениска, дорогой, я дома! Титов бросает в раковину не дочищенную картошку и бежит навстречу, Максим уже показушно тянет губы для поцелуя, но Титов выдирает из его рук кофе. - Здравствуй, мой хороший. - Вот сейчас обидно было. Но Денис его не слушает, развивая бурную деятельность у плитки, ставя на нее откуда-то вытащенную турку. Макс все смазано целует его в шею и уходит разбирать вещи, убрать с крыльца то, что может отсыреть за ночь. А затем слышит забористый мат из дома. - Денис, что случилось? - Ты что привёз? Я для кого название написал? - Титов стоит с кружкой в руке и явным желанием вылить ее содержимое Максу за шиворот. - Ну тут же написано Италия, нормально должно быть. - Хуялия, дядь, - а затем подходит и лупит Кольцова ложкой по лбу, - Едь обратно. - Уже ночь, гандон. И дождь. - Ничего, говорят, что в такую погоду даже собаку не выгонят. Так вот... Собаку я бы оставил. А тебя не жалко. - Почему я тебя ещё не придушил. - Не сработает. Да и ты слишком меня любишь. Даже от своей молочно-огуречной Аришки сбежал. - Какая ж ты сука. - Знаю, Максик, дуй за кофе. А то спать реально на коврике будешь у двери, - Денис посылает Максу воздушный поцелуй и хлопает дверью перед носом. Кольцов еще раз орет: "Сука!", но разворачивается и лезет обратно в машину. И привозит, уже под раннее утро. Когда Денис ещё спит. Солнце только-только встаёт. Все серое. И промозглое. На самом деле Макс вовсе не устал. Точнее не физически. Здесь это ощущается иначе. Они спят скорее по привычке и чтобы не растерять человеческий облик. Выбраться отсюда уже не выйдет. Дальше только полная смерть. Пустота. Но вернуться в мир живых никто уже отсюда не сможет. Спящий Денис невероятно красивый, он и так красивый, но сейчас не ехидный и вредный. Макс включает плитку и варит Денису тот самый кофе. Титов открывает глаза, из-за вкусного запаха. - Хороший мальчик, - шепчет в спину Макса Денис, усмехаясь. - Мне кажется, я не выдержу с тобой вечность. И вскроюсь. - Не надо драматизма, любимый. Скорее я сам тебя пришью.