Коньяк

-Ма-а-арк! Выходи-и!- Цезарь мелодично растягивал голос, облокотившись на дверь. Альтернатив время от времени стучал по нею ногой, словно пытаясь выбить. – Я не куда не уйду и ты это знаешь! Он медленно провел ногтями по двери, царапая ее и создавая неприятный скрежет. -Выходи, солнышко. - Цезарь разразился тихим хихиканьем, который впивался в голову Хитклиффу, но был недостаточно громким, что бы быть слышным на улице. Да и даже если бы кто-то услышал, разве помог бы? -Нет...- прошептал Марк тихим и дрожащим голосом. Он сидел, обхватив себя руками и укрывшись одеялом в углу. Мягкая ткань была приятной на ощупь и согревала. Пожалуй это было единственным положительным моментом в сложившийся ситуации. Марк был жутко уставший, его глаза слипались, а голова нещадно болела уже несколько дней. Он не мог спать, даже не из-за банального страха, а скорее из-за того, что «Цезарь» просто не позволял ему. Все время, когда парень почти засыпал, он выкидывал какой-то номер. И шумел не просто так, а каждый раз оригинально, словно душу вкладывал. Последний раз, когда Марк провалился в дрему, альтернатив принес с кухни сковородки и начал стучать ими, громко напевая при этом какую-то старую мелодию. Парень тогда подскочил в холодном поту, воскликнув. После этого Цезарь смеялся так долго и громко, что Марку показалось, что он уже попал в ад, настолько ужасающе это звучало. -Господи...- дрожа, парень обнял себя крепче, подняв голову вверх. По его щеке покатились слезы и он тихо пробормотал- Что я такое сотворил, что заслужил это дерьмо? Марк звал на помощь, звонил в полицию, надеясь, что хоть кто-то поможет ему. Кричал так громко, что почти сорвал голос. Орал в приоткрытую форточку, пока Цезарь улыбаясь, махал с улицы быстро пробегающим пешеходам. Но никто не пришел. -Маркуша, почему ты не просишь меня помочь? Я помогу, ты только попроси.- спрашивал его Цезарь, каждый раз, когда полиция посылала Хитклиффа своим: да мы выслали все, мы не виноваты, что машина уже день едет. -Пошел в жопу. –хриплым от криков голосом говорил ему Марк, набирая номер снова. Поняв, что не с верху, не с боку, ни от куда ему помощи ждать не стоит, парень облокотился головой об стену, дав волю слезам. Они большими каплями падали с щек, намачивая толстовку. Марк знал, что иногда лучше выплакаться и что после этого должно полегчать, вот только он чувствовал все что угодно, кроме спокойствия. Парень поздно понял, что впал в истерику. Его трясло, словно под холодом, а кислорода критически не хватало. Марк резко вздыхал, пытаясь получить воздух. Ему казалось, что он тонул. Тонул в своих эмоциях, не поддающихся контролю. «Всё»- четкой линией пронеслось у него в голове, заставляя Марка чувствовать себя еще хуже.- «Это конец. Этот говнюк добился своего.» Парень встал. Его ноги дрожали, словно при землетрясении, но он усилием воли смог дойти до тумбы. Резким движением руки он открыл верхний ящик. Там парень всегда хранил свой пистолет, но Хитклиффа сейчас волновало не это. -Подождешь. –Марк отодвинул оружие и взял валяющийся под ним маркер. Открыв колпачок, парень навел руку напротив стены и застыл. Что ему стоит написать в качестве своего последнего слова? Что то пафосное, как в кино? Обматерить «Цезаря»? Что то, что поможет полиции в расследовании? Марк сщурился, наполняясь гневом. «Ну уж нет. Эти мрази не помогли мне, так что фиг я им что-то оставлю.» Парень дотронулся маркером до стены и начал медленно выводить буквы. Они получались кривыми, так как руки дрожали настолько, что парень чудом все еще не выронил маркер. Марк решил просто написать первое, что придет в голову. Порыв души, так сказать. Порыв истерзанной и измученной души. «Я просто хотел сраной любви, но вам пожалуй слишком важно спасти свои шкуры.» Парень еще раз посмотрел на стену, довольный своей проделкой. Это было первый раз, когда парень вандалил. Раньше Марк никогда не решился бы исписывать стены, ибо знал, что ему попадет от родителей. Последней раз, когда он случайно испортил что-то, было год назад, когда они с друзьями отмечали его день рождение, и он уронил вазу. Тогда они так радовались, что их оставили одних, что напились настолько, что почти ничего не понимали. Марк застыл. -Напились... –тихо пробормотал он,- Точно. Он принялся рыться по комнате, открывая шкафы и ящики тумбы, молясь, что бы нашлась какая-нибудь завалявшееся бутылка. -Маркушка, медок, что ты там делаешь?- все еще так же мелодично спросил стоящий за дверью Цезарь, которого наверняка заинтересовала внезапная активность парня. – Не можешь найти пистолет? Не обращая внимания на издевательства альтернатива, Марк продолжил рыться. Он заглянул под кровать и порыскав там рукой, нащупал что-то, подходящее на бутылку. Надежда легким огоньком вспыхнула в его груди, пока он пытался разглядеть этикетку. - Коньяк. – Марк прижал его к своей груди, пока по его лицу снова потекли слезы, правда в этот раз от счастья. -Маркуша?- стуки в дверь стали настойчивее, а голос Цезаря был уже не такой уверенный. - Выкуси. – Марк открыл полу пустую бутылку, вдавив пробку внутрь, и встал. Он поднес коньяк к своим губам и начал пить. Алкоголь больно обжигал горло и грудь, неприятно согревая изнутри, но Марк не останавливался. Он шатаясь подошел к двери, чуть не свалившись в сторону. Его ноги были ватные и парня трясло, но он был слишком уперт, что бы упасть. Марк повернул ключ в замочной скважине два раза, открывая дверь. Раздался хохот и появилось лицо Цезаря, с улыбкой до ушей. Показав альтернативу неприличный жест, Марк поднял бутылку еще выше, залпом выпивая все до конца. Все вокруг стало гораздо более размытым, чем до этого и парень почувствовал сильную слабость и боль по всему телу. Его голова закружилась а ноги уже были не в силах держать парня. Последнее, что Марк смог увидеть перед тем, как отключиться, так это недопонимание на лице Цезаря, которому уже через секунду пришлось ловить отрубившегося парня. Альтернатив медленно опустил Хитклиффа и проверил его дыхание. Марк был пьян и жив.