Я бы хотел, чтобы Небеса были открыты для посещений. Тогда я мог бы прийти и попросить их отпустить тебя домой. Но я знаю, они скажут, что там тебе лучше. И вот... я могу лишь жить дальше самостоятельно. Так, как ты меня когда-то учил.
Здравствуй, Дин. …Прости, никак не могу собраться с мыслями. Очень сложно принять и смириться. …Ты знал, что здесь двадцать две скамьи и шестьсот тридцать восемь свечей? Ладно, ты прав, мне следует уже собраться и начать.***
Помню, как шёл впервые по этим плитам, восторженно озираясь вокруг и не веря в то, что на свете бывают настолько прекрасные и волшебные места. Тогда я был совсем ещё ребёнком, которого привели на его первую в жизни службу. Помню, как крепко она держала меня за руку, боясь, что я потеряюсь в этой толпе, среди других прихожан. Но у меня не было страха, я знал, что пришёл домой, где никто меня не обидит. Тогда я был полон детской наивной веры. Помню, как вернулся сюда много лет спустя, чтобы в свой черёд вести её по этому огромному и светлому залу, залитому солнцем сквозь разноцветные витражи. Она была прекрасным ангелом. Клянусь, вокруг её рыжих волос сиял настоящий золотой нимб! Помню, что и ты в тот день сиял ослепительным, чистым светом счастья. Мы с тобой тогда были лишь заочно знакомы, ни разу не говорили даже. Но когда я увидел тебя, увидел твою душу, то понял, что не моя сестра должна стоять у алтаря рядом с тобой. Я всегда верил в божий промысел, в то, что каждый наш шаг свершается с его дозволения и благословения. Верил, что каждому из нас с рождения предначертан особый путь, пройти который следует с достоинством. В тот миг я понял, что мой путь связан с тобой. И вот теперь я снова здесь. Спустя три года после первой встречи. Спустя боль и ревность, откровения и любовь. Спустя предательство и слезы, яркую радость и чёрное горе. Спустя неделю после прощания. Снова здесь, чтобы сделать то, что не успел сделать в достаточной мере прежде. Я здесь, чтобы говорить с тобой. Здравствуй, Дин. Теперь это место окрашено для меня в новые краски: оно уже не сияет незыблемой верой в чудеса, оно не сверкает золотом клятвы и белизной шуршащего платья, оно уже не такое светлое и чистое, каким было прежде. И всё же я верю, что оно не станет оплотом скорби. А верить с каждым прожитым днём всё сложнее. Вера давно уже трещит по швам. Она рассыпается сверкающими осколками церковных витражей. Разбивается о землю каплями дождя. Утекает сквозь мои пальцы, как время, которого нам было отмеряно слишком мало. Я всегда верил в божий промысел, но теперь Бог отнял тебя у меня. Дин, умоляю, попроси ангелов не забирать и их тоже… Они – всё, что у меня осталось после тебя. Они и Сэм. Попроси ангелов… Дин, я… Прости, не могу больше оставаться. Не могу так… Прости. Я приду в следующую субботу. Обещаю.***
Что ж, здравствуй снова. Прошла всего неделя, но мне кажется, что это была целая вечность, промчавшаяся за один миг. Да, так тоже бывает. Но зато теперь она больше не страдает. Она с тобой. Я так думаю. Надеюсь, что это так. Надеяться – единственное, что я теперь могу для неё сделать. Признаться, я думал, что мне будет больнее, чем есть на самом деле. Хотя врач, к которому меня отправил Сэм, утверждает, что это просто шок, реакция организма на слишком сильный стресс от неожиданной и внезапной утраты. Как по мне, так он идиот. В любом случае мне не больно. Мне просто никак. Это ложь от части, ты прав. Ты всегда чувствовал и понимал, когда я тебе вру. Не волнуйся так, эта боль застряла где-то глубоко в сердце, словно тупая заноза. Она не болит, а просто тянет и давит, словно камень. Зато у меня есть чёткий план действий на ближайшие месяцы. Уйдёт много времени на то, чтобы привести в порядок все дела. Эта бумажная волокита – тот ещё ад. Дотошность и бюрократия, будь они неладны, но мы справимся. Мы с Сэмом. Так странно говорить «мы» не про меня и тебя. О, извини, СМС от Сэма. Мне надо бежать, Дин. До встречи.***
Вчера удалось, наконец, забрать твою машину и получить запись с видеорегистратора. Господи, Дин, как тебе вообще пришла в голову идея говорить с беременной женой о разводе и наших с тобой отношениях на дороге? Ещё и в дождь… Не справился с управлением. И это мне сказали про Дина, мать его, Винчестера?! Про того, кто не успел родиться, а уже сидел за рулём и копался под капотом? Это просто уму непостижимо. Не могу поверить. Не хочу. Но теперь я понимаю, что это моя вина. Не надо было давить на тебя. Визг тормозов и её последний крик до сих пор звенят в моих ушах, словно я там, на той дороге, на том злосчастном повороте. В ту самую ночь. До дома оставалось полчаса, почему же вы не дотерпели хотя бы до парковки…? Сэм молчит. С тех самых пор, как мы увидели ваши последние минуты. Единственное, что он сказал мне, что надо отвезти Импалу к Бобби. Он попробует восстановить её. Сэм думает, что ты этого хотел бы, но, на мой взгляд, там уже нечего восстанавливать. И это всё равно не вернёт тебя обратно. Металл машины несложно заменить, но можно ли заменить человеческое сердце? Такие раны не заживают.***
Что ж, меня можно поздравить, Дин. Ещё немного формальностей, и я стану опекуном для вашей с Анной дочери. Почти отцом! Мы назвали её в твою честь - Дианой. Сэм настоял на этом. И решили, что пройдём ритуал крещения. Не то, чтобы я «за», но Сэм… Не представляю, как он держится, если честно, но я стараюсь быть рядом. Что думаешь о еженедельных визитах в субботу по утрам? Думаю, это идеальное время для наших бесед. Да-да, не ворчи, я помню, что ты любишь поспать подольше, ну а я всегда любил будить тебя по утрам. И сейчас всё ещё люблю.***
Кажется, я пропустил одну субботу. Или две? Не знаю, потерялся во времени. С того просмотра видеорегистратора прошёл уже почти месяц, я один на один с малышкой, она капризничает, а я не понимаю, что ей надо. Хвала ангелам, что мне помогают Элен и Джо. Сэм всё это время почти не заглядывал. Я думал, что он никак не может смириться с правдой о нас, ведь это предательство, как ни крути. Но вчера он пришёл в стельку пьяный, я таким его никогда прежде не видел. Перепугался. За Диану в первую очередь. Я против этого йети – букашка. Но оказалось, что он переживал не только наше с тобой предательство. Ты знал, что у них с Анной тоже были отношения? Кажется, Бог покарал нас за наши грехи, Дин. Очень сурово и жестоко покарал за нашу глупость и обман. Бедный Сэм, боже. Он этого не заслужил.***
Сэм теперь так часто бывает у нас с Дианой, что мне кажется, ему уже нет смысла даже уезжать по вечерам к себе. Мы обсудили этот вопрос на днях и решили, что нам действительно удобнее будет жить вместе. Так проще для всех. Не знаю, понимал ли ты это когда-либо, но из Сэма получился бы отличный отец. Ты прекрасно воспитал его, Дин, вырастил достойным человеком, и теперь я вижу, как он передаёт свои знания твоей дочке. Всё то, чему ты его учил. Я тоже стараюсь делиться с нею всем, что ты мне оставил и чему ты меня научил. Она ещё совсем кроха, но почему-то мне кажется, что она уже всё-всё понимает, слушает так внимательно и смотрит так пристально, словно в самую душу. Совсем как ты. К тому же… Дин, твой брат очень хороший человек, он действительно хороший. И, ну, знаешь, иногда у меня проскальзывает мысль, что мы с ним смогли бы достойно воспитать нашего общего ребёнка. Мы с ним могли бы быть счастливы. Мы это заслужили, правда же? Надеюсь, что вы с Анной не будете против.***
Ты ведь уже знаешь, да, Дин? Вам наверху наверняка видно куда лучше, что и как здесь происходит, чем нам. Мне почему-то думается, что вы даже знали заранее, узнали раньше меня. Или вы и подтолкнули Сэма к этой мысли? Так или иначе, но я дал Сэму своё согласие. Ещё немного, и мы с ним станем официальной семьёй, будь благословенна Южная Дакота! А сразу после заключения брака мы планируем на законодательном уровне удочерить Диану. Но, Дин, фамилия у неё останется наша с Анной – Милтон. Уж прости. И просто… просто порадуйтесь там за нас, ладно?***
Время летит так быстро, что я не успеваю угнаться за ним. Едва я отвернусь, как куда-то исчезают целые недели и месяцы. Всего лишь вчера, казалось бы, Диане исполнился годик, и вот сегодня мы уже празднуем её пятилетие, а вместо сосок дарим кукол. Выходит, что уже пять лет, как тебя не стало. Как жаль, что этот светлый и радостный день омрачается такими мыслями. И я всё ещё не знаю, могу ли радоваться, имею ли право на то, чтобы быть сегодня счастливым и гордым отцом. Не должно ли мне оплакивать тебя? Сэм тоже тоскует. Он этого не показывает днём, да ему и некогда с его работой. Эти люди с их исками и судами отнимают всё его время. Кроме ночей, которые принадлежат его горю иногда. Но чаще они принадлежат мне. Я рад, что могу облегчить его ношу, разделить её на нас двоих. Ой, прекрати, Дин, не надо ревновать, это так неуместно сейчас, честное слово. Мои чувства к тебе никогда не угаснут, тебе ли не знать, но я должен продолжать жить. Ради Сэма. Ради Дианы. Я обязан. Ты же лучше всех знаешь, что такое долг. К тому же она так похожа на тебя, Дин. Твоя зеленоглазая и веснушчатая копия. Разве что рыжими вихрами пошла в мать. И уже тянется в магазинах к краске для волос, того и гляди, скоро заявит, что тёмный цвет сделает ярче её огромные зелёные глаза. Думаешь, стоит запрещать ей краску? И не вздумай говорить Анне!***
Помню, что обещал приходить к тебе каждую субботу по утрам, но у нас в это время теперь бассейн и танцы после него. Я попробую пересмотреть своё расписание и найти новое время, но сомневаюсь, что получится. С этой школой дни забиты от и до. Да и знаешь, не могу больше видеть эти цветные витражи, эти холодные плиты, этот яркий и обманчиво тёплый свет. Всё это слишком сильно напоминает мне о тебе и о том дне, когда я тебя впервые увидел. Напоминает о том, что я потерял. Я так не могу. Однако коллега мне сказала, что не обязательно приходить в церковь, чтобы говорить с тобой. Надеюсь, что она права и что ты слышишь меня, где бы я ни был, ведь тогда я смог бы говорить с тобой в любое время и в любом месте. Здорово, правда? И нет, Дин, даже не проси, я не собираюсь приучать дочку к еженедельным службам! Мы с Сэмом считаем, что в этом нет смысла. Хоть я и продолжаю ещё цепляться за остатки своей веры, но ты знаешь, что я думаю обо всем этом после случившегося. Не хочу давать ей напрасных надежд. Пусть лучше растёт в реальном мире, чем в фантазиях. Вот каким теперь я стал.***
Сегодня утром Диана в слезах металась по дому и кричала, что она приёмная. Кто-то в классе сказал ей, что у двух мужчин не может быть родного ребёнка. Мы её насилу успокоили! Сэм вытащил старый альбом, и всё утро мы провели за ним. Теперь она знает, как выглядели её родные мама и папа. Ох, как она плакала… не знаю, от счастья или от горя, ведь нам пришлось рассказать о том, что случилось. Хм. Сэм после закрылся у себя, а мне пришлось делать вид, что всё в порядке. К счастью, готовка неплохо отвлекает. Но я спалил панкейки. Семья не оценила.***
Надо же, здесь всё ещё двадцать две скамьи, и они все выглядят как новые. Это поразительно. Прошло столько лет с тех пор, как я увидел их впервые, а они не изменились, как не изменилась и сама церковь. И эти витражи. Время здесь, кажется, замерло. Да, я снова пришёл сюда, чтобы говорить с тобой. Именно здесь, глядя на этот сверкающий алтарь, видя в обманчивом солнечном свете твой силуэт. С каких это пор ты стал показываться мне вот так, Дин? Ладно, не важно, да и я здесь не для исповеди, совсем нет. Я много думал об этом, и это решение не далось мне так просто, как могло бы, но… я пришёл попрощаться. Мне следует отпустить тебя, Дин Винчестер. Отпустить и жить дальше. Самостоятельно. Понимаешь, там, за дверями этой церкви, бурлит реальная жизнь. Она настоящая, она стремительная и не ждёт отстающих. Не хочу стать отстающим. Я нужен мужу и дочери, я должен продолжать двигаться вперёд, не оглядываясь на несбывшиеся надежды. Так что… я отпускаю тебя.***
Здравствуй, мой друг. Сколько лет прошло с нашей последней беседы? Уже и не сосчитать, пожалуй. Диана давно уже взрослая, у неё теперь своя семья. Она нашла себе прекрасного мужа, очень славного человека. Он чем-то напоминает мне меня же в юности. Ха! Может, потому я и считаю его славным, что скажешь? Всё может быть, да. Сэму он тоже понравился, так что мы ждём скорого пополнения в нашей маленькой семье. Диана грезит идеей продолжить традицию передачи имён предков. Глупая затея… На днях я рассказал Сэму о том, что приходил к тебе прежде и часто беседовал с тобой. Он был удивлён, а потом сообщил, что тоже с тобой иногда говорит. С тобой и с Анной, тоже рассказывает о том, как у нас дела. Только он продолжает, а я – нет. Можно я буду снова приходить? Не так часто, пожалуй, но хотя бы раз в месяц. По субботам с утра, как в прежние времена. Я теперь так часто предаюсь размышлениям о прошлом, так много думаю, что эгоистично хотел бы делиться этим с тобой. Сэма я уже достал. Возраст сделал из меня занудного и ворчливого старикашку. Хотя… Сэм всё-таки в восторге. Иногда. Кажется. Но если серьёзно, я периодически, когда спешу на работу или с неё, останавливаюсь, знаешь, просто замираю посреди улицы и оглядываюсь. Смотрю на мир, на свою жизнь, на людей. Люди так беспечны, особенно в молодости. Я прежде совсем не задумывался о том, а что будет после меня? Будет ли кто-то меня вспоминать, рассказывать обо мне добрые и смешные истории, показывать кому-то мои фото. Или меня просто забудут, словно я никогда не существовал? Даже не знаю. Сделал ли я что-то важное, что-то нужное и полезное, что можно будет вспомнить даже спустя века? Наверное, нет. Наверное, моя жизнь была вполне обыденной, ничем не примечательной, и помнить меня будут только мои родные. Пока и они не забудут, сделав меня лишь безымянным фото в старом альбоме. Иногда мне кажется, что я живу не свою жизнь, что я украл все эти годы. Украл их у вас вместе со счастьем, испытывать и переживать которое должны были вы. Я лишил вас восторга услышать её первое «Папа!», лишил гордости за её первый шаг и первый зуб. Украл слезы радости, когда она пошла в первый класс. Украл волнение и недовольство, когда она впервые подралась с мальчишкой. Украл трепет и упоение, когда она окончила институт. Украл светлую тоску, когда она, сверкающая, шла в своём белоснежном платье. Простили ли вы меня за это?***
Не знаю, хороший ли это знак, но мне снова мерещится твой образ у алтаря.***
Кажется, мы с Сэмом немного устали друг от друга. Мы всё больше молчим и сидим по своим комнатам, всё меньше времени проводим вместе за общими занятиями. Я всё чаще вижу его сидящим на кровати над старыми фото, где все мы ещё молодые. Мы почти не разговариваем, и с каждой новой минутой тишины я всё явственнее чувствую свою старость и усталость, а ведь мне не так уж и много лет. Впрочем, мы оба уже начали задумываться о том, что будет за чертой. Не поделишься, м?***
Дин! Официально поздравляю тебя с третьим внуком. Надо же, как они разошлись! Хвала небесам, что хоть разница в возрасте у мальков достаточная, чтобы не быть погодками. Как-то быстро пролетели очередные десять лет. Но знаешь, я рад, что все эти годы мог говорить с тобой. Ты не представляешь, как мне этого не хватало. Как мне не хватает тебя и тепла твоих рук. Я ведь хорошо их помню, до последней мозоли. И запах машинного масла тоже. И то, как он меня раздражал. А теперь я понимаю, что отдал бы всё на свете за то, чтобы хоть на мгновение снова вдохнуть его, уткнуться в твои ладони носом, прижаться щекой. Всё отдал бы, слышишь, просто за то, чтобы ты хотя бы на миг оказался рядом со мной. Как раньше.***
Здравствуй, Дин. …Прости, никак не могу собраться с мыслями. Очень сложно стало связывать вместе слова. …Я слабею, Дин. С каждым днём становится труднее открывать глаза и двигаться. Не знаю, что со мной. …Диана волновалась, пока везла меня в эту церковь. Переживает, глупая. А я просто стар. …Ох, прости, снова уснул. Солнце слишком пригрело через витражи. Думал, что ты меня обнимаешь. Я ведь чувствую тебя. …Спросил у служки, сколько здесь скамей и свечей. Двадцать две и шестьсот тридцать восемь. - Эй, привет. Я тебя вижу совсем как наяву. - Привет, Кас. Как приятно снова видеть твою улыбку и озорной зелёный взгляд. - У тебя такие тёплые руки, Дин. - Идём, приятель, нам пора. Потерпи. - Дай мне ещё минутку, ладно? Хочу в последний раз взглянуть на эти цветные витражи. Он легко воспаряет над телом и рассыпается солнечными бликами по каменным плитам, дрожа от каждого невесомого шага. Он пронизывает воздух солнечным теплом с последним выдохом безжизненного тела. Теперь он там, где всегда должен был быть. - Здравствуй, Дин. - Привет, Кас. - Я наконец-то пришёл, чтобы говорить с тобой. Прости, что заставил так долго ждать, но ты же понимаешь, что я не мог оставить всё так, как было. Дела требовали завершения. - Всё в порядке, дружище. - Я так рад, что ты дождался меня, Дин. Я так рад… Такие долгожданные и родные объятия негой разливаются вокруг. Служители Бога, встревоженно хлопочущие над навсегда уснувшим, замирают на мгновение, удивлённо оглядываясь и пытаясь понять, что произошло. Пытаясь увидеть двоих, что наконец-то встретились. Спустя много лет. Рука об руку у алтаря.