Первый снег

      Лань Хуань просыпается, когда перестаёт чувствовать на груди и под правой рукой тепло чужого тела. Недовольно хмурится и в сонной дымке пытается ладонью нащупать на немного смятой простыне пропажу. Окончательно открывает глаза и поднимается на локтях, когда по ощущению понимает, что одна из сторон кровати успела остыть и его любимый человек давно покинул ложе. Он обеспокоено смотрит в темноту ханьши и хриплым голосом, едва нарушая тишину, произносит:       — Ваньинь?       Ответом служило безмолвие, волнующее и пугающее недавно проснувшееся сознание. Настолько спокойно, что Сичэнь слышит собственное немного участившееся сердцебиение. В Гусу ночью редко можно услышать звуки, в его клане адепты уважают правила и не смеют нарушать ночной покой. Но его драгоценный возлюбленный не имеет ланьскую привычку передвигаться бесшумно, часто его действия сопровождаются звуками, каждые из которых Первый Нефрит своим острым музыкальным слухом улавливает и всем сердцем ценит. Ему приятно засыпать под чужое движение одеялом, нравится слушать громкое дыхание, когда как сам мужчина камнем замирает в одной позе, заключив любовника в крепкие объятья.       Но сейчас в ханьши пусто, Лань Хуань – единственная живая душа в нём.       Глаза мужчины успевают привыкнуть к темноте, он выбирается из-под одеял и находит аккуратно сложенную им около кровати верхнюю одежду. В помещении холодно, Ваньинь, непривыкший к суровому климату горной местности клана Гусу Лань, ближе к зиме начал замерзать, поэтому Сичэнь, позаботился о его комфорте, купив специально для него несколько одеял из бамбукового волокна.       Пропажа быстро находится на веранде, на улице дует сильный ветер, но Цзян Чэн стойко переносит холод, остаётся неподвижным, только одежды и распущенные цвета вороньего крыла волосы игриво развиваются на ветру. Снег хлопьями ложится на плечи и волосы, кружит вокруг тёмной фигуры, создавая гипнотический завораживающий образ.       Нефрит прикрывает глаза и делает несколько вдохов перед тем, как подойти к мужчине и заключить его в объятья. Второй заметно напрягается и быстро расслабляется, когда ему утыкаются носом в загривок и бережно целуют.       — Извини, я тебя разбудил, — шёпотом констатирует Ваньинь, не поворачиваясь, зная, что его услышат. Сичэнь кладёт голову на плечо мужчины и прижимает любимого к груди, пряча в своих не подвязанных поясом верхних одеждах, прекрасно чувствуя, что в его теплоте нуждаются.       — Почему ты встал? Снова снятся кошмары? — обеспокоенно спрашивает Нефрит, надеясь на отрицательный ответ. Война против клана Вэнь не оставила никого попавших под их гнёт равнодушным, глава клана Лань и сам долгое время просыпался от ужасных кровавых сцен, воспоминаний, проецированных во сне, но они постепенно ушли, прошло четыре года с победы альянса кланов. Глава клана Цзян пережил намного больше, но его мучают кошмары не только связанные с боями, но и со смертями его родных, близких, любимых – он видел каждую, Яньли и Усяня, и горько сожалеет, потому что не мог остановить ни одну.       — Нет, мне просто захотелось пить. — Теперь в голосе звучало озорство, — твоя забота, эти одеяла, да и твоя горячая кожа, хах, я немного вспотел. А когда вышел за кувшином воды.. я в первый раз вижу снег, Сичэнь, он такой холодный и, — Ваньинь глубоко вдохнул и с последним словом выдохнул, — мокрый.       Секунды три понадобилось Сичэню, чтобы обработать информацию и отойти от маленького шока, а потом он широко улыбнулся и прыснул в шею мужчины.       — Эй, мне же щекотно, — попытавшись спрятать смущение за возмущением, проворчал Цзян Чэн и замёрзшей рукой, которую всё это время держал перед собой и ловил падающие снежинки, запустил в волосы Хуаня, тем самым пытаясь убрать чужую голову и уйти от дискомфорта. Мурашки пробежались по его телу, и он неосознанно дёрнулся, что не осталось без внимания.       — Прости, я не хотел над тобой смеяться, — последовал ещё один извиняющийся поцелуй. — Для меня видеть снег привычно, я и забыл, что ты с ним раньше не сталкивался. С ним можно придумать очень много разных игр.       — Игр? Ты что – ребёнок? — Слова звучали колко, но Сичэнь и не думал обижаться, его избранник никогда не преследовал цель обидеть, а чужие ладони, накрывшие его, были тому доказательством. Он аккуратно переплёл их пальцы.       — Я – нет, но Цзинь Лину они должны понравиться.       Ваньинь медленно повернулся к мужчине лицом, от чего второму пришлось отступить на шаг и отпустить любимого, но после он сразу же прильнул обратно. Цзинь Лин был для своего первого дяди самым родным человеком, поэтому упоминание племянника позволило нежной улыбке появиться на лице серьёзного и грозного Саньду Шэншоу, превратив его обратно в ещё не потерянного навсегда А-Чэна. И Цзэу-Цзюнь ощущал себя благословлённым Небожителями, когда видел его таким.       — Ты прав, я обязательно привезу его сюда, и мы вместе хорошо проведём время, правда? — ответом ему служил довольное «правда» и лёгкий поцелуй в лоб, который, неудивительно, оказался ледяным, что не понравилось Ланю.       — Пойдём в кровать, не хочу проснуться утром и обнаружить у тебя жар, ты мне нужен здоровым и счастливым, — за словами последовали и настойчивые действия, мужчина потянул любимого обратно в тёплое помещение, на что Ваньинь наиграно закатил глаза, но не перестал улыбаться, добровольно позволил себя увести, положить на простыни и плотно укутать одеялами.       Завтра им предстояло встать рано и заметить, что глава клана Юньмэн Цзян слишком часто чихает и шмыгает носом. Но это несчастье быстро прекратит его досаждать под суровой опекой главы клана Гусу Лань.