Загадка

Алексей Нилыч Кириллов был человеком требовательным: причём, как к себе, так и к окружающим. Он всегда возмущался несправедливостью и бесчестным поведением, чем компроментировал, конечно, других, но в большей степени всё-таки себя самого в глазах этих бесчестных и несправедливых других… Это было одной из причин, по которым Кириллов прослыл мало несообщительным, так ещё полусумасшедшим. Как, собственно, и водится в свете. Особенно требовательным Кириллов был к своему возможному любимому человеку. У того, в представлении Алексея Нилыча, был такой же странный режим дня: вставал он ближе к вечеру и засыпал на рассвете, а по ночам говорил за чаем о человекобоге или позировал для рисунков. Также Кириллов, будучи бедным, но увлечённым инженером, естественно, хотел от любимого человека аккуратности в их квартире-мастерской, где всюду стояли чертежи, макеты и мольберты. И почему-то всегда возможным любимым человеком был именно он. Алексей Нилыч был человеком не только требовательным, но ещё и очень умным, а потому без труда понимал, что найти такого человека будет очень сложно. И даже, скорее всего, невозможно. И не то что бы Кириллова это удручало… Пока в его жизни не появился Шатов. Ужасно стыдливый, неуклюжий, угрюмый и молчаливый жаворонок. Да ещё и православный. Шатов никогда не позировал для рисунков Кириллова, а уж тем более не говорил с ним о человекобоге. А ещё часто что-то ронял и потом долго извинялся. Зато пил с Алексеем чай и любовно поправлял его подушку, когда сам просыпался, а тот собирался ложиться. Они иногда часами молчали, зато каждый чувствовал, что им обоим хорошо — и потому именно хорошо, что они вместе. Заменой словам стали молчаливые улыбки, которые для каждого были тёплыми, родными и успокаивающими, а остальным могли показаться странными, пугающими и даже безумными. Для многих вообще было загадкой само сближение Шатова и Кириллова — таких, казалось бы, неуживчивых противоположностей. Но ничего удивительного. Любовь всегда была загадкой.