Спектакль

У двери в комнаты Форкосиганов Оливер Джоул останавливается. Делает глубокий вдох. Подносит к губам свой комм, отдает необходимые распоряжения, которые сводятся к «просто оставьте меня в покое в ближайшие пару часов, перенаправьте все звонки помощнику» – и отключает связь. Стучит. Дверь не заперта. Эйрел стоит в центре комнаты, любуется на свою жену, сидящую у зеркала. Корделия «при полном параде»: волосы уложены в сложную прическу и сколоты гребнями, украшения сияют, и платье с открытыми плечами на ней такое, словно она собирается на парадный прием к императору. Или только что вернулась из дворца. Оливер ловит ее взгляд. Она улыбается. Ему. А Эйрел подходит совсем близко и без лишних слов приветствия или объятий целует его в шею. По телу Джоула пробегает дрожь, руки сами тянутся обнять. Как же он соскучился... Усмехнувшись, Эйрел отстраняется, широким шагом проходит к двери, закрывает ее на замок. Тут Оливера уже начинает потряхивать от предвкушения. Форкосиганы и их маленькие спектакли. Эйрел – сейчас просто его Эйрел, – не граф, премьер-министр или «сэр» – обнимает его за плечи, покрывая шею поверх ворота мундира легкими поцелуями, выдыхает: «Олли…» – и Джоул подается назад, замирает, лишь бы продлить это ощущение... Ощущение принадлежности этому человеку. Корделия подходит к ним, и в руках у нее три одинаковые черные повязки. – Руки, глаза или... – Она проводит пальцем, легонько очерчивая его рот. – Губы? Прежде чем ответить, Джоул целует кончик ее пальца, наслаждается прикосновением ее ладони к щеке. – Губы. Хочу вас обоих видеть. И прикасаться. Корделия многозначительно улыбается. Завязывает Оливеру рот, и от одних ее этих невинных нежных прикосновений тот начинает возбуждаться. Эйрелу Корделия завязывает глаза, как тот и выбрал, а после мягко целует в губы своего мужа, все еще обнимающего Оливера. Растянув последнюю повязку на ладонях, Корделия протягивает ее Джоулу. Подставляет свои запястья. Он аккуратно перевязывает их черной бархатной тканью... И тут Корделия совершенно неожиданно охает так, будто забыла что-то важное. – О! Оливер, Эйрел. – Она поворачивается к зеркалу – в парадном платье, затянутая в корсет, с шикарной прической, – и лукаво улыбается. – Вы поможете мне? Оливер на мгновение теряется, пытаясь вспомнить, приходилось ли ему раздевать дам в подобной ситуации. Что ж, улыбается он под повязкой, тем интересней. Взяв Эйрела за запястья, он подводит его руки к пуговкам на спине платья, а сам распускает ленты по его краям. С платьем они в четыре руки справляются быстро, а вот к корсету, чулкам и белью приступают не сразу. Сначала неловко сталкиваясь пальцами, а затем нарочно касаясь рук друг друга, они вдвоем все же избавляют Корделию от дамского нижнего гардероба. Когда она оказывается перед ними без одежды, и дело доходит до колец и ожерелья, оба мужчины уже сильно возбуждены. Джоул сам не понимает, от чего у него встает сильней – от мягкой белоснежной кожи под его пальцами, или от того как настойчиво перехватывает его руку Эйрел, ведя ее к нежным местечкам сам или безмолвно требуя его направить. Корделия стоит неподвижно, наслаждаясь, прикусывая губу, и вовсе не собирается им помогать. Сложная прическа снова вызывает легкую заминку: Эйрел, привыкший помогать жене, мог бы справиться с этим быстро, но непроницаемая повязка на глазах лишает его такой возможности. Джоул сам, медленно и осторожно, вытаскивает шпильки и гребни, распускает причудливое плетение, пока Эйрел держит в объятиях совершенно обнаженную Корделию. Наконец ее рыжие локоны рассыпаются по плечам и спине, щекоча, касаются тела Эйрела. – Пожалуйста, собери волосы в хвост, – неожиданно просит он Джоула. – Милый, ты же все равно не видишь, – со смешком замечает Корделия. – Пожалуйста, мой капитан, – повторяет Эйрел свою просьбу, – не вижу, но руки-то у меня свободны. Мне хочется. Корделия снова смеется, а Джоул послушно и быстро делает простой хвост из её шикарных волос. Ожидание невыносимо. Они ведут Эйрела к постели за обе руки. Кто ведёт в этом танце, в этом таинстве чувств? Кажется, все они понемногу. Каждый знает, чего хочет. И каждый хочет подарить удовольствие остальным. Корделия фыркает свое «барраярцы», но без раздражения, скорее по привычке. Ее смешит и умиляет, что джентльмены считают своим долгом доставить удовольствие сначала ей. Её грудь приподнимается, когда её ласкают губы Эйрела и пальцы Джоула. Затем Эйрел мягко кладет руку ей на бедро, поглаживает, и его рука скользит между ее ног, раздвигая их. Он ищет и находит ладонь Джоула, стискивает и направляет вместе со своей, и Корделия вскрикивает и дрожит, когда острая волна наслаждения накрывает её. Джоул видит, как горят глаза Корделии, когда её мужчины устраиваются в изножье большой кровати. На этот раз Эйрел снизу, и их соитие получается быстрое, энергичное, почти яростное. Он успевает заметить, как в тот момент, когда Эйрел стонет от удовольствия, его жена возбужденно ахает и прикусывает кулак. Этого и ему хватает с лихвой. Когда Оливер кончает, то не может больше молчать. Он стягивает с губ повязку и тяжело дышит, всхлипывает с наслаждением, в бреду экстаза повторяя и повторяя имена обоих своих любовников. Он ложится рядом с Корделией, развязывает ее руки, и она обнимает его, прижимаясь к его горячему телу. Эйрел ложится по другую сторону, сдергивает свою повязку и, улыбаясь, смотрит с нежностью. – Я скучал, – произносит тот, счастливо улыбаясь. Они все скучали по их маленьким спектаклям.