Кроваво-красные губы и кончики пальцев

Она была очаровательной, точно битое стекло. Или брызги свежей крови на белоснежной стене. Джером прикрыл глаза от восторга, провёл пальцами по изгибам губ и запрокинул голову, уткнувшись макушкой в стену, подставляя шею холоду, царившему в камере. С его потрескавшихся губ сорвался тяжёлый вздох. Джером по-прежнему чувствовал хлёсткий удар по лицу, оставленный костяшками её пальцев. Чувствовал тепло прижавшегося тела и ноги, с силой обхватившие его бёдра. Ощущал вкус праведного гнева, охватившего девушку, и обрушившегося на самого Джерома, удар за ударом, пока парень не начал задыхаться от такого напора. О, как же очаровательно. Он впился ногтями в нежную кожу своих губ с такой силой, что подживающие ранки вновь лопнули, и по шее потекли изломанные алые струйки. Брайс Уэйн. Принцесса Готэма. Парень хрипло расхохотался и весело заболтал ногами в воздухе. Какая же это принцесса — Брайс восседала верхом на Джероме, вооружившись поблёскивающим на свету осколком зеркала, в котором отражались их перекошенные от криков лица. Она удивила его. В Джероме было предостаточно мужественности, чтобы признать это. Разрушила его ожидания, точно хлипкий карточный домик, отбивалась, выкладываясь на полную. Грязная. Залитая кровью. Воинственно вскинувшая сжатые кулаки и прожигая огнём, беснующимся в глазах. Джером перевернулся на бок, хихикая себе под нос, и снова принялся ковырять пальцами разорванную кожу. Перепачкавшись ещё больше, он прикрыл сомкнутые губы и с наслаждением вспомнил засохшую кровь на чужом лице. Какой нежной была её кожа, когда Джером закончил грим. Каким тонким оказалось запястье, пока он, щёлкая степлером, усеивал его скобами. Какой непревзойдённо дикой выглядела Брайс со смазанным гримом и зашёдшейся криком. Джером прерывисто вздохнул и снова перекатился на спину, широко раскинув руки и ноги. Он уставился в потолок, видя в пятнах и трещинах черты её лица. Если хорошенько сосредоточиться, можно даже представить Брайс почти наяву. Улыбку, больше напоминающую оскал. Потемневшие от ненависти синие глаза. Растрепавшиеся волосы. Это зрелище оказалось самым волнительным из всего, что когда-либо видел Джером, навсегда пленив, ведь тогда он наконец-то смог разглядеть брешь в её идеально начищенных доспехах. Смог заглянуть за маску, которую Брайс носила легко и небрежно, словно пустяковую безделушку. Увидел больше, нежели привычно поджатые губы и осуждающий блеск в глазах — будто Джером разочаровал её и совершенно точно не стоил потраченного времени. Однако той ночью Джером привлёк её внимание. О да, определённо привлёк. Нагло ворвался в её чересчур огромный дом, заставил опуститься на колени; до чего же приятно было наблюдать, как Брайс из всех сил старается выглядеть равнодушной. Очаровательная и храбрая. А карнавал — никогда в жизни Джером так не веселился, наблюдая, как Брайс бледнеет, шипит, плюётся обвинениями и читает свои бесконечные проповеди. Глупенькая, но всё же умная. В ту ночь девушка не сводила с него глаз — ни разу не отвела взгляд, отчего Джером, признаться честно, был немного взволнован. Всё же именно он устроил для Брайс это шоу, и её внимание — всецелое, неусыпное и обжигающее его холодную мёртвую кожу — отправляло Джерома прямиком на небеса, откуда совсем не хотелось спускаться. Его улыбка расползлась так широко, будто и вовсе хотела сползти с лица и убежать подальше. Просто нелепо, правда, насколько он был поражён. Брайс оказалась не просто девчонкой, и оттого была чертовски хороша. Хотя она даже не смогла убить его, вонзить осколок в шею Джерома, хотя они оба знали, как сильно Брайс этого хотела. Слабая. Но она всё равно умудрилась надрать ему зад. Избила Джерома, заставив захлёбываться кровью, и ушла победительницей. Всего одному человеку удалось уйти от него, и Джером понятия не имел, отчего от мысли об этом у него взволнованно поджался живот. Брайс приподнялась тогда, оттолкнувшись ладони от его груди, и ушла, на ходу поправляя корону, оставляя кровавые отпечатки на сверкающем золоте. Джером забарабанил пальцами по груди, мурлыкая себе под нос какую-то полузабытую песенку. Он вспомнил тот взгляд в синих глазах и громко застонал. Хотелось увидеть его снова. Хотелось вновь подтолкнуть её к краю, но на этот раз спихнуть прямиком в бездну. Джером знал, что она справится. Знал, что в глубине души, под всеми этими плиссированными юбками и ожерельями из отборного жемчуга скрывается чокнутая, такая же, как и он сам. Джером видел это. Видел её. В тех зеркалах — как они вдвоём танцуют в такт стука больного, гниющего сердца Готэма. Джером мог это сделать. Мог сломать её. Это было бы так легко. Разметить её первозданную жизнь по новому плану. Провести самыми кончиками пальцев по белоснежной коже. Разбить вдребезги и оставить осколки себе. Он прекрасно знал, что мог создать из Брайс нечто совершенно великолепное. Пускай Джерому в жизни доставалось не так много хорошего, он знал, что легко сможет заполучить Её. Каждый житель Готэма увидит их вместе и поймёт: поймёт, что эта девушка принадлежит ему, а он — нашёптывал тонкий голос на ухо Джерому — принадлежит ей. А как иначе: Джером всегда терпеть не мог клетки, но если бы ключ оказался у неё в руках, он, пожалуй, не стал бы сильно возражать. Только представив выражение лица старого доброго Джима, он снова ухмыльнулся, а с его губ сорвался хохот. Чёрт возьми, да Джим, наверное, даже заплакал бы, увидев, что Джером сотворил с его драгоценной маленькой любимицей. Эта его извечная привычка бросаться Брайс на помощь при малейших признаках опасности — этакий верный рыцарь, отчаянно пытающийся защитить свою принцессу… Губы Джерома скривились, превращая улыбку во что-то чудовищное. Брайс не нужен рыцарь. Брайс не нужно, чтобы кто-то защищал её. Брайс нужен человек, который сможет разжечь огонь в её крови. Человек, который откроет ей глаза и заставит увидеть мир. Брайс необходимо найти своё место — и это вовсе не вечеринки элиты в сверкающих бриллиантами нарядах и не пустой особняк, где она жила практически в одиночестве. Однажды — в один прекрасный день — Джером вернётся. У него целая куча планов и идей, к тому же надо бы отыскать своего младшего братца, умудрившегося вырасти в самую настоящую крысу. Он будет очень-очень-очень занят. Однако Джером обязательно отправит ей приглашение. Симпатичное такое, единственное в своём роде. На самый первый ряд. Для неё — только лучшие места. Там ведь всегда сидят представители голубой крови? Брайс оценит это, Джером был точно уверен. Но это будет после. После того, как Джером отыщет своего близнеца — скользкую трусливую змею — и, наконец, выжмет остатки жизни из его бренного тельца; после того, как станет неоспоримым правителем Готэма и разберёт этот город по кирпичику, обнажая гниль, кровь и рак, пропитавшие его насквозь… Джером сотворит себе трон и корону, чтобы соответствовать Брайс, подойдёт и скажет: это всё ради тебя, дорогая — и примется наблюдать, как синие глаза вспыхивают от вины, ужаса и гнева. Джером снова зашёлся хохотом, только теперь не таким громким: пусть останется в тайне, храним только самим парнем и призраком, стоявшим рядом с ним.

***

Примечание автора: Как и всегда, можете смело забегать ко мне в тамблер. Наверное, я напишу ещё один небольшой фик, только теперь про Джеремайя/Брайс. Буду счастлива узнать ваше мнение! Примечание переводчика: Имя Брюс — мужское, пишется «Bruce», имя Брайс — женское, пишется «Bryce». Фанфик, о котором пишет Чайлд, существует, но там одна глава, а обновлений не было с 2019 года, так что трогать его не буду, смысла не вижу.