Может, мне почаще выводить тебя из себя?

Ойкава и Ушиджима снова ругались. Тоору буквально бесился, причём по той же причине, что и раньше: Вакатоши не проявил, по его мнению, достаточно чувств. – Ушивака, ты слишком каменный! Я не понимаю, почему тебе так сложно сказать, что ты меня любишь... – Ойкава срывался на крик. Какой - то дальней частью своего плавящегося от эмоций мозга он понимал, что происходящее – натуральный абсурд. Из - за этого ему было в некоторой степени стыдно и, на самом деле, очень - очень неловко. Вот так бесцеремонно давить на Вакатоши – просто ужасная идея. Кто её засунул в голову Ойкавы? – Потому что я не могу говорить это постоянно, – спокойно и сухо произнёс Ушиджима, рассматривая светло - бежевый паркет под ногами и короткие блики кухонных ламп на нём. Да, для Вакатоши это были не просто слова, которые можно спокойно бросить в чужую сторону и продолжить заниматься своими делами, через минуту уже забыв о них. «Я тебя люблю», – это клятва, которую он готов говорить только в особенных случаях. Ойкава догадывался на этот счёт, но в его маленьком мире мыслей и воображения чаще брали верх эмоции, а не здравый смысл. И, повинуясь этому закону своей человеческой природы, он, не подумав, смачно гаркнул, интуитивно пытаясь задеть Вакатоши за живое: – Вообще не понимаю, как я мог с тобой связаться! Через секунду до Тоору дошёл смысл сказанного. Его ошарашило. Придурок! Как ему пришло в голову сделать подобное: сказать Ушиджиме, который в нем души не чаял, эту гадость, да ещё и попытаться уязвить того? Вакатоши медленно поднял глаза на Ойкаву. К этому моменту второй уже полностью осознал свою ошибку. – Повтори, – потребовал Ушиджима, наступая на него. – Не подходи ко мне, – Ойкава взволнованно попятился назад. Шаг, два, три, и он упёрся в пастельно-фисташковый диван, который преграждал ему путь. – А не-то что, Тоору? – подстебнул Вакатоши, медленно пересекая оставшиеся полтора метра на пути к Ойкаве. – Да чего ты? Прекрати! Ты меня пугаешь, – попросил Ойкава, догадавшись: не стоило выводить Ушиджиму из себя необдуманными словами. Как Тоору мог связаться с Вакатоши? Да всё очень просто. Начался этот чудесный квест любовного сумасбродства с того дня, когда Ушиджима спас прогуливающегося по набережной Ойкаву от двух гопников. Был прекрасный вечер, с востока шёл тёплый ветер, всюду играли огни вечернего города, а звезда судьбы, по видимому, решила, что в этом мире не хватает атомных бомб, и под давлением внешних сил создала ещё одну: пару Ойкавы и Ушиджимы. И кто бы мог подумать, что двое самых упрямых человека в мире проникнутся друг к другу глубокой симпатией (это-то после многих лет взаимной неприязни и напряжения в общении) и станут любовниками! Предугадать такое, конечно, никто не мог. – Нет, это ты меня пугаешь, – возразил Ушиджима, уперев руки в спинку дивана по обе стороны от своего парня. Нависая над Ойкавой, он заметил, что теперь разница в их размерах стала слишком заметной. Ему это понравилось. Тоору смотрел испуганно, а вот взгляд Вакатоши был хищным, пожирающим каждую частичку тела напротив. Кажется, кое-кого заводили грубость, сильные эмоции и непривычные слова, отличающиеся от заранее проанализированных. Ойкава всегда игнорировал стандарты. Он постоянно добавлял что-то новое и оригинальное в себя и мир вокруг. Благодаря этому, довольно пресная жизнь Ушиджимы, с появлением в ней Ойкавы, стала пряной и яркой, солнечной, как никогда. Вот почему любовь считается одной из самых сильных химических реакций: она меняет не только нас, но и наши жизни. – Держи дистанцию... – Ойкава вступил в бой, не собираясь вот так быстро сдаваться: он выставил правую руку вперёд, отталкивая от себя Ушиджиму. Вакатоши не оценил такого дерзкого жеста. Он схватил руку Тоору и, мощно сжав запястье, увёл её вниз, прижав к чужому бедру. Ойкава, честно признаться, никогда здраво не оценивал силу Ушиджимы, поэтому в подобные моменты не мог долго противостоять его напору. Не знал, как именно и против чего он стоит. Вакатоши приблизился к своему возлюбленному ещё ближе, теперь уже плотно прижавшись к нему. – Хорошо-хорошо, – в голосе Тоору проскользнул намёк на небольшую панику, – Ты меня любишь, хотя и не говоришь об этом каждый день. Я всё понял. Небольшая пауза молчаливого трения бёдрами. Через минуту Ойкава поперхнулся нервным смешком. До него дошло: Вакатоши не собирался выпускать его из своей ловушки. – Ты же умный, – Ушиджима нежно поцеловал Ойкаву в шею, – Только иногда несёшь такой бред, что хочется придушить тебя, – он куснул мочку чужого уха и уткнулся носом в плечо. Ойкава был в шоке. Обычно, всю инициативу в такие моменты проявлял он. Это он любил зажимать Вакатоши по углам. Он дразнил его до багровых пятен на ключицах, он вот так целовал в шею и мял за все, только ему доступные части тела. Он, начинал первые куплеты из страстных ночей, а не Вакатоши. И сейчас, столкнувшись с таким поворотом событий в их общей сексуальной жизни, Ойкава не просто удивлялся – он восторгался: боже, какая страсть! Ушиджима постоянно был таким непробиваемым, и Тоору даже иногда завидовал его сдержанности и терпению. В итоге они составляли отличный дуэт. Сравнивали друг друга с грушей и яблоком. «Груша очень сочная: она оставляет много следов на подбородке, которые нужно долго отмывать. Ты же, Ушивака, как яблоко. Твёрдое, с кислинкой и, одновременно, такое сладкое. Правда никогда не знаешь, что у тебя на уме». – Ушивака-чан, – Ойкава потянулся рукой к волосам на затылке парня, чтобы оторвать его от своей шеи. Но Ушиджима снова перехватил это действие, крепко сдавив чужую кисть. – Хочешь сказать что-то ещё? – Вакатоши поднял голову и пристально посмотрел Ойкаве в глаза. – Да. Что ты делаешь? – Я пытаюсь сказать, что меня достали твои капризы. – Со стояком в штанах? – Да. – Ты уверен? – Да. – Может, мне почаще выводить тебя из себя? Ушиджима ухмыльнулся в ответ на чужую плутливую улыбку. – Ты меня постоянно выводишь из себя. Не буду уточнять контекст, – Вакатоши дотронулся до уже напряжённого члена Ойкавы. Тот охнул. – Ах ты сука, – он закинул голову назад, отдаваясь лаве нахлынувших ощущений. Ушиджима продолжил гладить его через брюки, с удовольствием наблюдая за тем, как Тоору дёргает и подкидывает от этих горячих прикосновений снизу. – Мы, вообще-то, ругались с тобой... – Ойкава освободил свою руку и обвил ею шею Ушиджимы. – Я подумал, это самый лучший способ тебя успокоить, – Вакатоши жарко поцеловал Тоору в губы, – Но мне пора идти. – Что? Уже?! – Да. Каменный человек, не умеющий выражать свои чувства, уходит на тренировку. Но вечером ты узнаешь все, что у меня на душе. И даже больше, – залихватски подмигивает Ушиджима, отходя от Ойкавы. Попытавшись сделать невинную улыбку, которая больше походила на оскал, он подхватил сумку и олимпийку. – Ты скотина, – Тоору сложил руки у себя на груди. – Нет, это ты скотина, милый, – отзеркалил Вакатоши, развернулся и, как ни в чем не бывало, ушёл обуваться. Ойкава тяжело вздохнул, ощущая упирающийся в молнию брюк стояк, и в очередной раз задумался о том, как они умудрились среди множества людей выбрать именно друг друга. Перед выходом на тренировку, Ушиджима снова обратился к Тоору. Тот не поменял своего положения. – Ойкава: гениальный связующий, один из лучших игроков, что я знаю... Парень удивлённо поднял брови, не позволив ему договорить: – Самый лучший. Остановившись не несколько секунд, Вакатоши сдвинул брови к переносице. Но, недолго размышляя, всё же продолжил свою речь: – Да. А ещё: ты невыносим, – он щёлкнул ручкой входной двери, готовясь выйти из дома, – Я люблю тебя. Ойкава замер, оттаял, снова замер и, запинаясь об углы паласа, бросился на Ушиджиму, заключив его в горячие крепкие объятия. Удивительно, как одна-единственная, обычная для всех влюблённых фраза может принести в отношения столько тепла и сделать каждого бесконечно счастливым. Главное, говорить эту фразу почаще, не перегибая палку, но и не забывая о ней. Я тебя люблю.