Ненависть

— Уебок, безмамный, блять! — кажется микрофон скоро не выдержит и просто разобьётся в дребезги от громких звуков, которые издаёт парень. — Ты, нахуй, когда играть научишься? Вроде обычная мини игра, а ты даже в неё играть не умеешь! — длинные пальцы рук согнуты в кулаки, стучат по столу, который тоже скоро развалится. — Ты, будто бы играть умеешь! Всё, иди нахуй! — похоже, что сокомандник тоже был не в настроении. — Да это ты, сейчас сходишь на мой! Блять, всё, пока. — звонок в ту же секунду завершился. Они не могли терпеть друг друга, живя в соседних комнатах. Они просто ненавидели людей и друг друга. Не могли находится рядом. Не могли. Но приходилось вновь и вновь видеться из-за совместных стримов и общих друзей. Два друга стримера — горе в дружбе. Владимир попрощался со зрителями, которые вовсю подшучивали над ребятами, которые в свою очередь не очень-то и понимали суть ссоры между двумя стримерами. Стук в дверь, скрип её же. И кто-то зашёл в неё. Сначала не видно, ведь дверь закрывала фигуру, но а после та фигура зашла в комнату. — Ну, и хули тебе надо? — похоже, что грубить друг другу, у них в порядке вещей. И Серёжа не насладившись тем, что на прямом потоке обматерил друга, продолжал это делать и сейчас. Он подходит к нему и за горло хватает, а тот усмехается. Смешно ему, блять. Хочется придавить к стенке у кровати его и чтобы он умер от нехватки воздуха, чтобы синим стал и серьезно сдох, блять. — Что ещё сделаешь, пидор? — заливается смехом, но не может долго смеяться из-за того, что Братишкин сильно зажимает горло. Душит сильнее и кидает на кровать. Серёжа больно ударяется головой об твёрдую стену. И вновь гора матов, как Ниагарский водопад. — Ты меня, блять, разозлил, хуйло. — держит крепко-накрепко за волосы и смотрит прямо в глаза, будто хочет высосать душу от туда. Убить взглядом и изрезать до такой степени, что тело не распознают вовсе. Два человека, которые не то, что ненавидят, а убить готовы друг друга. И между ними странная хуйня, которую они и сами не в силах понять. Только одинаковое хобби объединяет их. Но ненависть с обеих сторон — ещё больше. Общие друзья и знакомые ведь пытаются вас примирить — бестолку. Это, как если DENLY и HEYLEE запереть в одной комнате с Мокривским — растерзают друг друга. При чем и девочки тоже друг друга загрызут. «Ненависть». Серёжино лицо с весёлого и хохочущего на серьёзное, и недовольное сменяется. Чуть ли не злым становится, хотя он всегда и всех ненавидит, в прочем неважно. А главное, куда-куда, но не на лицо Вовы смотрит. Боится? Не смешно уже? Почему же? Вот Вова сейчас и посмеётся. Ещё как посмеётся… — Ну, что поник? Не смешно уже? — ухмыляется. Руку поднимает и замахивается, но не ударяет, скорее запугивает. А тот поддаётся — верит и жмурится, отворачивается немного, чтобы не прилетело. — Не до смеха, да? — жмёт челюсть. А малый сопротивляется. Хочет закричать, но ком в горле застрял, видимо, сильно испугался, что аж голос подать не может. Вова ноги Сережины раздвигает, силой разжимает их. А тот, видимо, понял и принял свою учесть, ведь парень-то сильнее его — бесполезно уже. Между ног находится — мучить так гораздо удобнее. — Я не пидор! — громко так, да и на писк похоже больше, чем на крик, может поможет? Сказал хоть что-то — это радует. — Ага, скажешь. А как вы с Лешей в туалете сосались? А как ты к Денису приставал? Мне продолжить? — тот сдался окончательно. Аргументов больше не находилось. Ну, а что он мог поделать? Всё с перечисленного было. Но как он узнал? — Завались. — глаза в пол. А после так сильно хватает его за руку, чтобы скинуть её, но недостаточно, чтобы тому было больно и он отпустил. — Не буду я с тобой ничего делать, педик. — убрал руку с шеи и ушел. «Что это было?» — в голове у Серёжи крутилось. Никто не ответит на его вопросы, потому что некому. Он так и остаётся со своими мыслями наедине, утопая в них.

***

Пару дней прошло с того момента. Они не разговаривали в принципе: не подкалывали; не говорили о том случае. «Боже, какие они странные». Когда находились в гостиной; на кухне обедали, то они просто переглядывались, но не замечали взаимных взглядов. Их друзья косо глядели на них, ведь те постоянно искали момент, чтобы задеть друг друга, а сейчас… «Идиоты». Но в жизни невозможно, чтобы кто-то жил спокойно. И вот! Снова какой-то случай приближает их — нос в нос; глаза в глаза; губы в губы. Судьба и жизнь — жестоки и беспощадны к людям. Снова они в этой гостиной, которая похоже, что надоедала всем из-за того, что она слишком обычная и такая повседневная; постоянная, потому что — привык. Эта однотипность бесит до жути. И в момент, Владимиру приходит сообщение: «Вечеринка…», а дальше что-то ещё про неё. Понял то, что эта вечеринка будет на коттедже. Парню не интересна эта тема. Вписка, как вписка. В хлам убитые люди — мерзость. А сам тоже быстро напаивается — на утро стыдно будет. Взглянул ненароком в смартфон Серёжи и точно такое же сообщение. Пойдёт ли он на эту херню? Неизвестно. День пролетает незаметно, и находясь в своей каморке, Вова попросту деградирует, пялясь в белый потолок, который тоже порядком поднадоел. Ну, уж слишком его бесит однотипность. Стук в дверь прерывает его «важные дела». — Кто? — громко кричит в пока закрытую дверь и незамедлительно последовал ответ от человека за дверью — это был его хороший друг и вообще хороший парень — Алексей. Хотя бывали очень даже жесткие конфликты, но на следующий день — будто ничего не происходило и так они общаются, и по сей день. Со своими причудами пацан, но довольно красивый по меркам девчонок. А Вова не пидорас, чтобы разбираться во внешности парней. — но это ещё на вряд-ли, если считать недавний случай. — Даров, чего ебланишь в потолок? — подходит ближе и закрыв перед этим дверь. — Завтра вписка какая-то будет. Блять, Вов, пожалуйста, сходи со мной! Там Даша будет, а один я, ну… Боюсь в общем и всё упущу, вот как ты сейчас тратишь своё время просмотром в потолок, замечательно. — рукой показал на него. — Нахуй тебе эта Даша сдалась? — посмотрел на жалобное лицо старшего. — Хорошо, даже если так, то как ты себе это представляешь? Типо: ты со мной приходишь и тусишь, даже если склеишь её, то подумай обо мне хотя бы! Вы будете там трахаться, пока я буду хлестать водяру из пластикового стаканчика? — с обидой перевёл взгляд на потолок. — Там ещё море девчонок будет! Не волнуйся, им не по четырнадцать, — прикрыл рот ладонью и рассмеялся в неё. — хотя если ты хочешь… — увидел злую гримасу своего друга и сразу замолк. Тот вроде успокоился и почти согласился, но вдруг Вова резко спрашивает: — Там Серёжа будет? Тот поначалу не понял о ком идёт речь, но потом сделав «фэспалм», ответил: — На вряд ли. И Братишкин с лёгкостью согласился. Отдохнёт хоть там от этого уебана.

***

Приятный сине-фиолетовый цвет впивается в глаза и расслабляет людей, находящихся в этой, довольно большой, квартире. Вова расслабляется и отдаётся даже музыке, которую он сроду не слушал и не любил. Раскрепостился? — Нравится? — громко говорит в ухо парню, чтобы хоть как-то перебить громкую музыку. — Да! — так же громко отвечает тот. — Вот! А ты не хотел! Хоть выбрался из своей комнаты! — а после Алексей утыкается в плечо друга. Лёша уже в говно и попытки «заговорить с Дарьей» — не увенчались успехом, вот поэтому он и напился. Напился так, что в жизни столько не выпивал. На него это было очень не похоже. Да никогда парень так не напивался. Ну вот никогда! Виновата эта Дарья Куданова ебучая! Да и в принципе, Алексей найдёт лучше даму, а то эта девушка всем доставляла дискомфорт. — Мужик, ты больше не пьёшь. — приобнимая его, Владимир помотал головой из стороны в сторону. Вова тоже пил и тоже был далеко не трезв, но мог контролировать себя, ведь пил частенько в отличии от Губанова. Но знаете… После того, как брюнет увидел Сергея, что мило общался с Кудановой, то быстро отрезвел. Он продолжил так сидеть и дальше, просто не поднимал взгляд, ну а нахуй надо? Алексей как всегда наврал тому ради своих целей. Лёша чуть-ли не посапывал и что-то шептал на ухо, вроде как о том, что любит того и нахуй эту шлюху, и о том, что хочет пососаться с кем-то. Но а Вова что? Ему уже как-то на всех и вся стало поебать резко. Да и алкоголь вновь вдарил в голову, что вся трезвость ушла мгновенно, настолько быстро, что даже деньги с казино так быстро не уходят. Приближается ближе к губам и нежно целует. Похуй на людей, что сейчас наверное и не придавали никакого значения на сосущихся парней, да даже, если бы пристально наблюдали за этим — обоим было бы абсолютно похуй. А младший, который болтал с русой, повернулся в их сторону, потому что уже давно знал, что они там — был крайне удивлён. Он даже девушку перестал слушать и смотрел на них, а та похоже не замечала своих знакомых. Серёжа был бы тоже не против сейчас с кем-нибудь поцеловаться, но подруга точно будет против такой выходки с его стороны. Она ведь недотрога. — Даш, я отойду ненадолго. — и не дождавшись её ответа, пошёл в сторону стола, где стояла вся выпивка. Он что-то намешал себе и от этого «что-то» точно будет хуево наутро, но а сейчас Сергей не задумывается об этом, выпивая всё до дна. Вова тем временем чуть ли не раздевает Губанова. А ему настолько хорошо, что он даже и не против прямо тут потрахаться, но Вова не такой — не будет, даже в закрытой комнате. Его друг пьян — нужно проявить хоть какое-то милосердие, а не пользоваться таким удобным случаем, да и тем более утром это всё вспоминать, а они точно не забудут это, не важно насколько они будут в хлам — никогда. Владимир шею тонкую, красивую, изящную и такую белоснежную трогает, и прет к ней, кусая, а после аккуратно зализывая укусы. Лёха ловит неистовое возбуждение, когда «собеседник» касается его ноги и аккуратно проводит по ней до колена, а после доходит снова до её начала. Он шумно выдыхает и вырывается первый стон, а тот наслаждается этим. Приятно слушать в принципе Лёхин голос, а тут ещё и стоны, которые только для него и ни для кого больше. Через громкие и долбящие в уши попсовые треки, — он всё равно слышит эти вздохи и выдохи. — Я отойду. — самое тупое, что мог сказать, чтобы прекратить это, вот прям самое тупое, но зато сработало. Думаю, пьяному человеку можно всё что угодно наплести, а он поверит и согласится на всё, и вся. Идёт ближе к танцполу и сталкивается с Серёжей, больно ударяясь лбом о чужой. Семенюк думает, что перспектива вернуться обратно к Губанову и сосаться хоть до утра не кажется такой уж и плохой. Кажется, это точка невозврата. Все люди будто смотрят на них и только на них — это всё иллюзия. Иллюзия обмана. Но принципы отошли куда-то далеко в сторону. Зря. Нельзя. Запрещено. Пешков тоже в хлам. Он не соображает и глаза лениво бегают: то на парня, что стоял прямо перед ним, то в сторону толпы, что бестактно танцует под поп-музыку в пьяном угаре. Все такие мерзкие. — Хули вылупился? — первым подаёт голос Владимир. — А ты че вперёд не смотришь? Теперь у обоих парней на лице читалась злоба, что так давно не появлялась за то время, пока оба «не общались». — Да такую крысу никто не увидит. — Ахуел?! — и уже руку на парня напротив поднимает, но тот вовремя успевает ухватить её. Точно «глаза в глаза» теперь. А у того они горящие, будто расплавить Серёжу хотят. Окунуть в эту лаву и сжечь дотла, чтобы страдал, а после в рай попал, но делать ему там нечего, так что пусть остаётся гнить тут, с ним. — Да пошёл ты. — говорит вроде бы последние слова, но не уходит, да даже не торопится. Вова ждёт продолжения. Тот приближается, и до сих пор руку держит где-то высоко над ним. Орать тут не хотелось, так что он тон на тихий снижается и стремится к уху, чтобы слышно было. — Что дальше сделаешь? — так горячо произносит это. Ухмыляется и продолжает: — Ну же, смелее. И Серёжа целует его, не с наполненной нежностью до краев, а со злобой и ненавистью. Старший сначала в ахуе приходит, но потом тоже отвечает. Не стоять же в ступоре. Почти по середине танцпола Вова и Серёжа сосались. Прожекторы изредка попадали на них, светомузыка же, и освещали парочку — сначала ярко-красным, а потом спокойным фиолетово-синим. Но минус всего были стробоскопы, что мигали беспрерывно и даже через закрытые глаза оба чувствовали неприятные яркие пятнышки, что раз за разом сменялись с цвета на цвет. — Может отойдём? — еле-как проговорил младший и немного застонал в ухо парня. — Намерен продолжить? И тот после этого пихает в плечо Владимира от подкола, угрюмо смотря на того. Они идут куда-то в закрытую комнату, наподобие кальянной. Комната темная и единственная лампочка её освещает, но очень тускло. Жалко, что желтоватый свет был, а не красный, что точно бы описывал всё, что будет происходит в этом помещении. Он кидает главного агрессора на диванчик, как в тот день, только без удушений; красных пятен после и удара головой об твёрдую поверхность. — Ну, чего ты остановился? — вверх на его лицо смотрит и извращенно улыбается, и губы сухие облизывает. Тот не отвечает и паузу небольшую делает, а после на бугорок, который возле джинс появился, кладёт руку. Изо рта Серёжи стон прорывается и нервно слюну сглатывает, и будто стыдясь, взгляд отводит. — Ты мне нравишься таким. — тихо над ухом, трепетно произносит это и облизывает его, оставляя горячий и мокрый след. Джинсы аккуратно снимает. Трусы уже намокли от предэякулята и сам он весь мокрый, и возбужденный. Бёдрами виляет, жаждая уже прикосновений от другого. Тот дает ему это и прикасается через ткань, а дальше заходить не смеет. — Ну, Во-ов, — щенячьими глазками смотрит из опущенных век. — пожалуйста… — но Владимир стоит на своём и сворачивать со своего пути не собирается. — Давай, одевайся. — смешком небольшим заливается. — Да пошёл ты. Такой кайф обломал! Я чуть-ли не кончил, сука. — глаза закатывает, но продолжает надевать джинсы, что так трудно почему-то на него налазят. Вова уже собирается сбегать, как настоящий мужик, но в дверном проёме останавливается и разворачивается почти всем корпусом к собирающемуся Серёже, и говорит: — Может быть и продолжим, но точно не здесь. — и уходит, растворяясь в толпе, а может он давно вызывал такси и свалил, оставив и Лешу, и Серёжу тут. «Может быть и продолжим…» — крутилось лишь в голове парня.