Прощание

Искра прижалась к окровавленному боку Остролистой, в последний раз вдохнула её родной запах, согревающий её в самые холодные ночи, в последний раз заглянула в её зелёные глаза. Ещё недавно в ней светилось спокойствие кошки, прошедшей тернистый путь и извлёкшей мудрые уроки из своей нелёгкой жизни, но сейчас они были пусты и безжизненны. Больше всего на свете Искре хотелось, чтобы Остролистая поднялась, чтобы кровь перестала литься из её горла, чтобы её стеклянный невидящий взгляд прояснился, чтобы снова раздался её голос, поздравляющий воительницу с победой над Сумрачным лесом. Но это было невозможно. Победа была достигнута ценой жизни Остролистой, и она больше не могла ни встать, ни заговорить с Искрой. Она погибла, защищая подругу от того, кого Искра когда-то считала примером для подражания, светом в безрадостной жизни, проведенной в тени её талантливой сестры. Остролистая спасла её от кота, который дал ей обманчивую надежду на величие и разбил все её мечты, превращая их в кошмары — от Коршуна. Это был бой Искры, и это она должна была умереть на поле боя, расплачиваясь за свое тщеславие, за свою наивность, выложившую ей тропу в Беззвёздный край. Это она должна была лежать на земле, залитая кровью, холодная, безжизненная, она, а не Остролистая. Чувствуя себя так, словно она убила соплеменницу собственными лапами, кошка зарылась носом в её густую шерсть, пытаясь поймать хоть немного угасающего в чужом теле тепла. — Это я, — прошептала она, уже не в силах сдержать слёз, вместе с которыми выходило и переполняющее её горе, — это я виновата в этом! — Это не так! — быстро возразил чей-то голос, и Искра подняла голову, ощутив, как кто-то касается её плеча. Рядом с ней стояла её сестра, Голубка. Её встревоженный взгляд останавливался то на обмякшей Остролистой, то на сгорбившейся воительнице, провожающей её в последний путь. — Ты ни в чём не виновата, Искра. Искра покачала головой. — Если бы я не тренировалась бы в Сумрачном лесу, всего этого не было бы, — с горечью ответила она, вспоминая нападение Коршуна, разозленного её предательством. — Разве для этого Остролистая столько лун терпела одиночество и лишения, Голубка? Для того, чтобы умереть, только вернувшись домой? Голубка вскинула голову. В её светлых глазах сквозила решимость, которую Искра раньше не замечала. До того, как они стали воителями, серо-белая кошка считала свою сестру неженкой, избалованной полученным даром и привыкшей к всеобщей любви, но сейчас Голубка изменилась, как будто жестокие битвы открыли в ней что-то новое. Она стала настоящей воительницей — с ранами, с мудростью, с жизнью, полной испытаний, которую она раньше не могла понять, но которую принимала и проживала в этот тяжёлый для всех племён час. — Ты ошибаешься, Искра, — сказала она, и уверенность, прозвучавшая в её голосе, заставила Искру посмотреть на неё затуманенными от боли взглядом. — Остролистая умерла счастливой. Разве ты не помнишь, что она сказала Листвичке? Она встретилась со своей семьёй, как и хотела. Она счастлива, Искра. — Я бы тоже хотела поговорить с ней, — жалобно выпалила Искра, вспоминая последние слова Остролистой. Голубка была права: чёрная кошка умерла, окружённая прощённой любимой семьей, и её душа наконец успокоилась. — Я бы хотела... «Я бы хотела сказать ей, что люблю её». Искра вспомнила охоту с Остролистой, когда листва разноцветным ручьём взметалась из-под её лап, а в боках жгло от быстрого бега. Тогда они подошли к границе с соседним племенем и наткнулись на иноземных патрульных. От проницательной чёрной кошки не укрылось переглядывание Искры с чужеземцем, одним из воинов Беззвёздного края, и она с материнской строгостью отчитала её. Сумрачная шпионка подумала было, что Остролистая догадалась о её ночных похождениях, но Голубка помогла ей разгадать невысказанные слова, отразившиеся в глазах Остролистой. «Не повторяй моих ошибок, Искра», — говорила вернувшаяся из туннелей воительница, и Искра пообещала себе никогда не обманывать ожиданий старшей подруги. Она восхищалась её силой и стойкостью, с затаенным дыханием слушала истории о её юности, которые Остролистая рассказывала за трапезой на пару с Белкой. В душе темношёрстой кошки, едва не сломленной выпавшими на её долю несчастиями, пробивалась та сила, к которой Искра стремилась всю свою жизнь — сила прощать, сила понимать, сила противостоять неумолимой судьбе и не отчаиваться, даже будучи четвёртой лишней. Дорога к Троице была закрыта для неё так же, как и для Искры: Голубка была на месте, которое она когда-то надеялась заполучить. Искра помнила, как её впервые пронзило острое чувство ревности, когда она увидела Пеплогривку с Остролистой. Зелёные глаза смотрели не на неё, и это обжигало её больнее, чем огонь, заставляло раздражённо отбиваться от прилипчивой Голубки, расспрашивающей её о Беззвёздном крае. Могла ли когда-нибудь Остролистая говорить с Искрой так непринуждённо и открыто, как и с Пеплогривкой? Ведь она хорошо знала пепельную кошку ещё до того, как бело-серая воительница родилась на свет, а Искра была для неё лишь соплеменницей. Молодая воительница не знала точного ответа на свой вопрос, но упрямо вызывалась пойти в патрули, в которые назначали Остролистую, и вскоре Огнезвёзд уже не прятал весёлой улыбки, снова ставя двух кошек напарницами. Чувства, заполняющие сердце Искры, не были обычной дружеской симпатией, и она могла поклясться, что и взгляд Остролистой, направленный на неё, стал благосклонее, и речь её была более искренней и доверительной, как будто она разглядела в соплеменнице родственную душу, которой у неё не было все месяцы, проведённые под землёй. Они гуляли бок о бок, говорили друг другу то, что никогда не сказали бы кому-то другому, оголяя свои души. Однажды им даже удалось поделить подстилку, но Искра отказалась от идеи с совместным сном, когда Остролистая, обеспокоенная её метаниями в гнёздышке, разбудила её посреди ночи. Разве могла воительница раскрыть подруге главную свою тайну, сказать ей, что она тренируется бок о бок со злодеями, отвергнутыми звёздами? А потом Сумрачный лес начал исследовать территории племён и готовиться к битве, и Искре и Остролистой стало не до тёплых чувств и частых встреч. Теперь они виделись только на боевых подготовках, а в те редкие моменты, когда оставались наедине, предоставленные самим себе, валились с лап от усталости. «Я непременно признаюсь ей после битвы», — твёрдо решила Искра, чувствуя, что сила, подаренная ей Беззвёздным краем, собралась не только в теле, но и в сердце. Но она не успела ничего сделать. Остролистая умерла. — Пойдем, Искра, — Голубка толкнула сестру носом, — нам больше нельзя здесь оставаться. Искра поднялась, пошатываясь, и светлая кошка помогла ей удержаться на лапах, уводя её с поляны. Напоследок бывшая сумрачная воительница обернулась. Шерсть Остролистой трепал ветер, её кровь, разлитая на траве, впиталась в землю и стала почти незаметной в наступивших сумерках. Сейчас она выглядела безмятежной, как будто легла передохнуть, и Искра запечатлела её такой в своей памяти — спокойной, счастливой, нашедшей приют в угодьях Звёздного племени. Всё то, что серо-белая кошка не сказала ей, навсегда осталось в её сердце, спряталось в самом его глубине. Оно уже не должно было пробуждаться, ему нужно было уснуть, как Остролистой, остаться радостно-тоскливым воспоминанием. С того дня Великой битвы, забравшего у неё что-то важное, Искра поклялась себе больше никогда не упускать свой шанс на счастье, свой шанс на любовь. Она обязательно схватила бы его, как только он появился бы, и не позволила бы своей любви уйти от неё снова. Внутри неё уже не хватило бы места для ещё одних погибших чувств, и именно поэтому, много лун спустя, Искра не стала медлить, когда любовь пришла к ней снова, наполнила её существо похороненной радостью и забытой нежностью, заставила её переживать те трепетные мгновения, о которых она мечтала так долго, которые так хотела провести с покойной Остролистой. Остролистая вернулась к ней и смотрела на неё из зелёных глаз Тростника. Теперь они могли сказать друг другу всё, что не успели сказать раньше.