Ты.. девушка!?

      Утро было ветреным, но не холодным. Комнату украшали разные музыкальные инструменты от бас-гитары, до маленькой укулеле. Все висели на стенах, под тёплыми лучами солнца, одиноко собирая на себе пыль. В двухспальной кровати лежала девушка, очень симпатичная. Она тихонько посапывала и немного похрюкивала.       Она часто ворочалась, с каждым разом сжимая одеяло сильнее. Девушка будто боялась. Боялась показаться и громко ответить: «Я случайно». Боялась показать, что она не такая, что совсем не похожа на других, что она была не парнем, что была всё это время девушкой, только в другом обличии, которое ей вовсе не подходит. Старалась не напоминать себе, что нужно быть парнем в школе, ходить как парень, одеваться как парень, говорить как парень и быть парнем в глазах всех обучающихся.       Сны всегда мешали ей спать, отчего девушке приходилось прятать свои мешки под глазами не очень хорошим тональником. Она часто плакала, когда просыпалась. Снова боялась быть тем, кем ей приходилось быть. Ей всегда приходилось менять свою натуру перед другими, особенно перед тем, кого она любила. Боже! Вот бы она вернула всё вспять и рассказала о том, что она не та, за кого её на самом деле воспринимали. Чтобы никогда не сожалеть и не страдать от такого. Но время не вернуть. И свои нервы тоже.       Её сон был про одного мальчика. Мальчика, которого она любила или любит. Его всегда кучерявые волосы цвета подсолнуха незаметно щекотали ей носик. А она, думая над этим, вспоминала, что видела такой жёлтый цвет впервые. Его всегда засохшие губы соблазнительно призывали шепнуть ей на ухо и даже поцеловать её. Но мечтать она о таком совсем не решалась, чтобы после не думать об этом каждый день после обеда. Первая влюблённость — это страшная штука, от которой нелегко отделаться. Ты сможешь жить нормально только тогда, когда поймёшь, что тебе не нужны его объятья или же простые непонятные разговоры, и вообще не думать о нём каждый день, надеясь на то, что он заметит тебя.       Но такие сны девушка никогда не терпела, поэтому, незаметно зевнув, она проснулась, блаженно потянулась. Её волосы упали ей на лицо. Еще сонная, она ударилась мизинцем о косяк, громко закричала, но сразу успокоилась, а потом, дойдя до окна, широко открыла его. Перед тем, как открыть окно, девушка ощутила на себе прохладный ветерок, сразу зажмурившись и улыбнувшись.       Вдохнув свежий воздух, она села на кровать, широко раскрыв красивые, большие глаза, короткие прямые волосы не закрывали шею. Что-то в ней появилось. Появилось желание продемонстрировать себя миру, узнать себя, показать себе непрерывные красивые пейзажи, но как? Это было неизвестно. И поэтому с таким же интересом, как раньше, просто забылась. Ведь её фантазии — просто вымышленная история, всего-навсего мечта, которая никогда не сбудется.       Но поняв, что время не ждет, Джиро быстро вскакивает на ноги и лихорадочно чешет затылок, потом наскоро заправляет постель и спешит в ванную, чтобы умыться. Сделав ванные процедуры, она переодевается в мужскую одежду, которая висит на вешалке. Вскоре прячет свои мокрые волосы в капюшон, где мирно лежит её аккуратный маленький хвостик. И выходит из комнаты, перед этим пристально осмотрев себя в зеркале.       Она была низкой, худой, с лохматой прямой челкой, которая всегда закрывала левый глаз, с маленьким, но не портившим её лицо, носом и всегда растерянной улыбкой. Выглядела она как парень с женским телом. И как вообще люди ещё не догадались о том, что она на самом деле девушка? Либо люди в этом мире настоящие слепые, либо они не хотят видеть того, что надо.       Поэтому, поправив чёрную кофту с капюшоном, Кьёка вышла, надеясь увидеть этот вечер побыстрее. Комната девушки была на втором этаже. Так что, тихо спустившись с лестницы, она увидела свою маму на кухне, которая держала в руках свою рок-гитару. Наверное, проверяла, нормально ли всё со струнами. Но когда женщина заметила свою дочь, подпрыгнула от неожиданности и, быстренько положив гитару на пол, подбежала и передала ей бенто, при этом поцеловав её в щёчку.       — Моя ты милая, снова ты одеваешься как мальчик! Тебе, если честно, не надоело? — сказала она, приобнимая её за заострённые плечи.       — Не надоело, — соврала она. — Я надеюсь больше не одеваться парнем в старшей школе или когда мы переедем.       — Ох, тогда у меня хорошие новости, — сказала она. — Мы сегодня уезжаем после твоей церемонии в другой город. Нас переводят с отцом в другое посольство, поэтому нам надо уехать, — пояснила женщина, прикусив свою нижнюю губу, а после, поправив свои красные очки на переносице, всхлипнула.       — Что… сегодня?! — вскрикнула Кьёка. Она удивилась и, ничего не сказав, вспыхнула от злости. Потом вышла из дома, забыв при этом своё бенто. Оставив свою маму в странном положении. Джиро начала злиться, ощущая, как постепенно её тело загоралось от прилива чувств. Как так? Как родители могли поступить с ней в тот день, когда она хотела рассказать про свои чувства одному глупому мальчику? Или не хотела… Хотя она понимала, что лучше уехать, чем просто быть парнем до конца учебного дня. И, стараясь как-то себя успокоить, начала потихоньку вдыхать свежий воздух.       И, снова вдохнув его, она повернулась к маме, которая все это время стояла в недоумении, в руках держа тёплое бенто в розовом полотенчике. Кьёка помахала ей рукой и, улыбнувшись уголками губ, поправила свой капюшон. Женщина заметила и, поняв это, тоже радостно помахала ей рукой, забыв отдать дочурке домашнюю еду, чтобы она поела на перемене. Закрыв дверь, мать успокоилась за свою дочку.       Напрасно забыв про это, Кьёка шла в школу, а ветерок приветственно здоровался с её одеждой, немного приподнимая её вверх. Выглядело это очень смешно — словно она была пушинкой в холодную бурю. Кьёка, на самом деле, была стеснительной, немного замкнутой, но хорошей подругой. Вообще, она всегда была такой, даже если была в хорошем настроении, она не говорила про себя чего-нибудь слишком личного. Может, она делала это из-за характера.       Но она всегда была дружелюбной, если к ней так же относиться. Но с врагами она была тем, кем лучше не напоминать ей быть. Злопамятной, стервозной девушкой. Ей не хотелось вспоминать об этом. Но, забывшись в мыслях, она случайно подпрыгнула на месте, и, больно ударившись обо что-то, встретила своего одноклассника и одновременно друга. Его звали Шинсо. Он был очень хорошим для общества, хотя он этого не признавал. И ещё он очень любил котиков, прямо жил в них. Кажется, у него даже кружка есть с котиками. Хотя она этого не видела.       Увидев расстроенного друга, она тоже нечаянно загрустила. Прикусив нижнюю губу, та сильно запульсировала, но девушка этого не заметила. Посмотрев на него, она проговорила тихим и даже каким-то грубым голосом:       — Что случилось?       Шинсо отвернулся от друга, хотя он не знал, что она на самом деле девушка. На лице всё отразилось. Чётко и ясно.       — Ты уезжаешь? — ответил он. Он начал идти в темпе Джиро, чтобы выслушать.       — А ты откуда знаешь? — удивилась она, бегая взглядом в разные стороны. Кого она искала — неизвестно.       — В школе учитель рассказал мне, ты же знаешь, я староста, — проговорил он басом, взъерошив при этом свои кудрявые волосы одной рукой.       «Ах точно», — подумала про себя девушка. Она прокашлялась, снова сказав:       — Да… Так уж получилось.       Шинсо просто посмотрел на друга, подправив свою лямку на сумке. Та упала на руку. Но, положив её на плечо, тот похлопал плечо друга, нервно улыбаясь.       — Я не расстраиваюсь. Мы всё равно когда-нибудь да и встретимся. Мы ведь с тобой друзья. Так что можешь мне открыться в свой последний день со мной… Если хочешь, — сказал он, отворачиваясь. Те встали на пешеходный переход, чтобы дождаться зелёного цвета светофора.       Кьёка же все это время молчала, иногда спотыкаясь о небольшие камни на асфальте. Она не хотела говорить на эту тему, но если друг захотел, то она не смогла уже отказаться. И, выдержав поток усталости, заговорила тоном, значительность и важность которого, столь часто свойственные безумию, боролись, видимо, с глубоко скрытыми силами какого-то необычного и тайного душевного горя.       Пока она говорила все эти слова, раз за разом у девушки все время заплетался язык, будто он работал как робот, а не сам по себе. У Шинсо была одна такая способность: развязывать всем язык. Это странно, но у этого мальца всегда получалось делать это. Если он хотел услышать, что ему надо, то он с лёгкостью получал свой ответ. Он словно промывал людям мозги, чтобы после удовлетворить свою бедную душеньку. Конечно, Джиро это бесило, но Шинсо всегда говорил ей, что это во благо. Хотя, наверное, говорил он это из-за того, что не умел ею управлять.       — Дело в том, что это, в общем-то, и не жизнь. Это всякие видения, предзнаменования и прочая подобная мистика — меня от неё прямо с души воротит. Но это всё может оказаться для меня просто загадкой, которая больше не раскроется, или я просто накручиваю себе всякие проблемы, — ответила Кьёка как на духу. Она начала кашлять от нехватки воздуха, отчего они остановились возле входных дверей школы. Джиро впервые за этот душевный разговор посмотрела на парня. У того был встревоженный и серьёзный взгляд.       — А ты хотел бы уехать? — без надежды услышать ответ, спросил его друг, берясь за дверную ручку. Та с лёгкостью открылась. Показав Джиро, что он должен пройти первым, он зашёл следом. Ответ друга его едва шокировал, но внутри у него что-то всё равно сломалось и не хотело больше восстанавливаться. Ощущения были замкнутыми и даже какими-то непонятными.       — Не знаю, наверное, да, наверное, нет, — ответил друг, снова поперхнувшись. Зайдя в помещение, они переобулись, поднялись в свой класс и после поняли, что их разговор больше не вернётся в то русло. Попрощавшись с Шинсо, девушка слегка натянула свой капюшон на лоб. Сев на своё место, она услышала громкие смешки и перешёптывания, которые становились всё громче, а затем в поле её зрения показалось несколько человек — учитель и один ученик.       Учитель был спокоен. На нём был тёмный официальный костюм, элегантно сидящий на его хорошо сложенной фигуре. Выглядел лет на 25-28, но, на самом деле, ему было намного больше. Вот так он хорошо следил за собой, что аж некоторые ученицы были без ума от него, если честно, неряшливого учителя. А ученик, как ни странно, был душа компании. Высокий, милый, красивый, с кудряшками на волосах.       «Боже, он словно ангел с небес», — в тот же миг чувство любви наполнило её. Поняв, что она проговорила, приложила свою руку к губам, а её глаза стали шире. Выглядело это всё незаметно. Когда приходит этот тупой парень, у неё сразу едет башка от такого. В груди всегда что-то приятно сжимается, в животе будто просыпаются бабочки. Такие чувства Кьёка больше всего ненавидела.       И, постаравшись забыть это, положила свою голову на руку, где она спокойно лежала на парте. Она будто спряталась в коконе, чтобы её не трогали. Если бы не шорохи и негромкие перешёптывания, девушка бы уже давно спала. И, когда она подняла свою голову вверх из-за громких разговоров по поводу учёбы, её сразу охватил и ослепил свет. Чёрт! Зря она это сделала, теперь точно будет долго сидеть и протирать свои глаза рукавом. Но время не замедлялось, оно бежало совсем незаметно, никак при этом не останавливаясь. В скором времени прозвенел звонок на перемену. После одного другого урока у них будет церемония. «И поскорее бы уже», — подумала об этом девушка.       Но как вдруг кто-то ей на плечо положил свою холодную руку. Испугавшись такого, она закричала. Если бы ещё чуть-чуть, она бы уже давно врезала тому подонку, который помешал и так почти не отдохнуть одну-единственную перемену. Но, увидев своего опоздавшего одноклассника в хорошем настроении, сразу утихла, при этом прикусив свою нижнюю губу, чтобы не издавать странные вопли от накатившего испуга. Когда она отвернулась от Денки, он впал в недоумение.       — Привет! Как дела? — сказал он, облокотившись о парту одноклассника.       — Всё нормально, чего тебе? — она всё ещё не смотрела на него, непослушная чёлка спадала ей на глаза, закрывая весь обзор его милого лица, и она, лишённая возможности отмести волосы со лба рукой, пыталась их сдуть. Руки она сложила на парту из-за нервозности, теребя их, как ноты по клавишам.       — Ух ты, какой ты сегодня злой! — удивился Каминари, наклонившись ещё ближе, чем нужно. На его лице была глупая улыбка, сияющая не хуже солнца. Угол стола давил ему в рёбра, оттого у него и изменился голос в другое русло, став похожим на приглушённый и больной. Выглядело это смешно и даже как-то шуточно.       Денки так и оставался в такой позе, стараясь не показывать всю боль происходящего. Джиро же заметила это, но не спросила, в порядке ли всё с ним. Просто она захотела посмотреть и ждать, сколько он ещё так продержится. На лице заиграла невольная улыбка, а её приглушённый смех смог в скором времени выпрыгнуть из её рта, заполняя класс звонким голоском.       Еле держась, она положила голову на парту, чтобы подавить смех там, без громких криков, а её челка и вовсе упала ей на лицо. Глаз девушки не было видно, остались только открытая чистая улыбка, которая завораживала, заставляя фокусировать на ней своё внимание. Парень же под таким влиянием замер и попал в забвение, смотря на эту сцену с искринкой в глазах. Но вскоре привстал, взял ближайший стул и подсел рядом к своему другу.       — У тебя красивая улыбка, Джиро, — сказал он, сделав при этом неожиданный комплимент. Из-за этого они оба впали в краску, особенно Кьёка. Живот сразу сжался в узел, сердце предвещало выпрыгнуть из груди в любую секунду. Щёки горели адским пламенем, словно быстрый метеорит. Она испытывала приятное чувство радости и чувствовала себя, если честно, идиотом. Она не выдерживала такой поток внимания и от безвыходности просто хихикнула, стараясь держать всё у себя в голове.       После она, почесав затылок, заговорила:       — Спасибо, мне приятно… — тихо промолвила она, сделав замок на своих руках, чтобы удержаться и не накинуться на него с объятьями, а то подумает, что гей какой-то. А ей не хотелось менять свою репутацию в плохую сторону, тем более когда последний день учёбы. Взгляд стал очень встревоженным, ведь такие мысли всегда не проводили ни к чему хорошему.       — Слушай, давай это будет нашим секретом? — ответила она, приблизив свое лицо к уху парня. Она моментально покраснело от горячего голоса друга, а он, не ожидая такого действия, снова улыбнулся.       — Конечно!       Ощутив приятный запах его волос, девушка спокойно отвернулась от него, и тут сразу прозвенел звонок. Денки же резко подпрыгнул, ушёл, даже не попрощавшись — просто не успел, только проводил своим взглядом. Кьёка этого не увидела, так как была уже занята новыми воспоминаниями о своей первой любви, хотя она этого не признавала.       Учитель ждал, когда все остальные вернутся точь-в-точь в нужное время, чтобы обговорить правила дорожного движения и.т.д. Некоторым было интересно, кому-то наоборот, только Кьёка витала в облаках, уже забыв про свой отъезд из города.       В середине урока ребята уже увлеченно общались, вспоминая общие моменты жизни, пока учитель безучастно что-то пиликал в своём новом телефоне.       Шинсо с другими одноклассниками из его ряда общался про старшую школу, куда они должны были поступать. Кьёка слушала в наушниках музыку, перебирая пальцами вертикальные струны гитары, стараясь при этом попасть под бит. Выглядело это смешно и даже как-то мило, хотя девочки из её класса использовали её как тему для разговора, ведь общаться больше было не о чем, если только про косметику. Но Джиро это, если честно, не волновало.       После довольно суматошного разговора последний урок шёл, на удивление, тихо. Усталость охватывала всех по очереди, после чего все просто замолчали и занимались своими делами, пока Джиро громко слушала музыку в наушниках. Они слишком громко отдавали биты песни, так что слышно было некоторым одноклассникам поблизости. Вообще, они должны были учиться в этот день, а не бездельничать, но если в классе был учитель-красавчик, то тогда отдыха им было не занимать. Конечно, это было по-своему ценно — почти ничего не надо делать — но всё-таки бывали дни, когда они хотели поучиться. Ну, и ещё знания в тестах давали им об этом знать, так как учёба была для них утомительной, но важной частью их жизни.       Под конец урока все начали собирать свои сумки. А Кьёка, с желанием послушать музыку ещё, не увидела, что на её парте лежала заколка — с маленькими цветочками, которые были украшены белыми стразами, как капельки росы. Посмотрела на других, и её взгляд упал на Денки. Тот улыбался, долго ожидая, чтобы увидеть ее лицо. И он с довольной улыбкой стал кивать головой, делая вид, что любуется видом в окне, ведь он не хотел признаваться, что заколка, которая лежала на её парте, была его же. Некоторое время он просто посматривал, что делал его друг, но вскоре, увидев, что он ничего не сделал с этой вещью, начал показывать всеми разными способами на заколку, словно говорил: «Это тебе».       Когда они снова встретились взглядами, она не понимала, округляя свои глаза до максимума. Не понимала, что он показывал. Его томный взгляд настораживал её. Кьёка могла только предполагать, что он имел в виду, пока она не увидела заколку на парте. Взяв заколку, она начала махать ею и всячески проверять её с разных сторон. Каминари, увидев такую сцену, начал хихикать. На его лице была смущающаяся улыбка. Из белого воротника виднелась тонкая шея, дальше шеи были неведомые для всех, выпирающие ключицы и почти хорошо сложенное тело для такого мальца в 14 лет. Когда она перестала проверять маленькую вещицу, прозвенел для всех неожиданных звонок на перемену.       Схватив сумку, Кьёка прошла мимо одноклассника. Заколка была зажата в руке; было не сильно больно, но ощутимо. Выйдя из класса, она заметила Денки, который ждал возле выхода. Тот был в ещё хорошем настроении. Усмехнувшись, он спросил:       — Увидел заколку? Это тебе, — улыбнулся он, размахивая своими руками в разные стороны. Оставлять свои странные вещи перед уроком всегда ему нравилось. Когда начался урок, Каминари всё больше узнавал своего друга по слухам одноклассниц, но один больше всех привлёк его внимание: Джиро сегодня уезжает из города. Хотя откуда им это известно? Они что, как-то подслушивают его? Никогда не понимая личностей девушек, парень посмотрел на Джиро немного болезненным взглядом.       Кьёка же, ничего не представляя, смотрела на него как в ни в чём не бывало. На её лице всё так же была завораживающая улыбка. Отвернувшись, она ощутила на своем лице румянец от обжигающего чувства.       — Спасибо. Но ты же знаешь, что я парень, мне не нужны эти вещи, но всё равно спасибо, буду хранить, — ответила она, приблизив своё лицо к его плечу из-за потока людей в коридоре. Она едва ли не касалась его, отчего ей было немного некомфортно.       Тот, не обратив на это внимания, просто снова улыбнулся. Денки всё больше чувствовал неизбежный конец их дружеских отношений, но его останавливала надежда на лучшее, что все эти слухи были ненастоящими, и с такой надеждой просто похлопал его по плечу.       — Хорошо, делай с ней что хочешь, — когда он убрал руку, то начал неизбежно краснеть, будто он впервые потрогал девушку, а не своего друга, хотя было просто глупо об этом думать, ведь Денки точно знал, что Джиро не девушка. Идя по тесному коридору, те молчаливо вместе шли с ребятами.       На первом этаже, рядом с актовым залом, были учителя, которые поочерёдно заводили класс в большой зал. Спустившись к ним, все нервно стояли, только перешёптывания мешали им успокоиться.       Когда подошла их очередь, Джиро с Каминари разошлись, перед этим помахав друг другу напоследок. Заколка уже валялась на дне сумки. Когда Кьёка ушла к Шинсо, к Денки подошли два его друга. Пока они о чем-то общались, Каминари не отпускало чувство, что что-то должно сильно измениться, словно произойдёт что-то неизбежное. Он нервно облизнул губы, не слыша, что говорили ему друзья, лишь отрывки.       Сердце отчего-то колотилось со страшной скоростью, и он никак не мог его угомонить. Вскоре пришла их очередь получать дипломы, и Денки под такими эмоциями протянул руку к груди, при этом несильно сжимая рубашку. Пока они стояли так некоторое время, его доставали парни. Громко крича, те не понимали, что произошло с их другом. Они обращались к нему, а Каминари всё стоял и, бывало, понимал всю сущность происходящего.       Это чувство охватило его с ног до головы, стараясь проникнуть и в голову, чтобы тот не выдержал всего ощущаемого. Но друзья, заметив это, спросили:       — Друган, что с тобой? Выглядишь неважно, что, переживаешь сильно? — захохотали они, похлопав его при этом по плечу. Парень же недоброжелательно фыркнул, отгородившись взглядом: «Не трогай меня, я не в настроении». У того был очень пугающий взгляд, холодный и жестокий, возникший словно бы из ниоткуда. Один парень икнул от неожиданного испуга и под таким давлением просто перестал о чём-то говорить, пока какая-то девушка из второго класса средней школы не передала записку Каминари.       Посмотрев вокруг, он заметил учеников с полученными дипломами. Все они стояли в сторонке, будто ждали заветного часа выпрыгнуть из тёмного бункера, как охотничьи волки, чтобы после всех напугать до неизбежных инсультов, мурашек. От подобных мыслей у парня возникало даже чувство восхищения вперемешку со страхом. Таким охватывающим чувством управлял были адреналин, возникший, по правде, из ниоткуда.       Джиро с кем-то хохотала, открыто смеясь. По мнению Денки, Джиро был очень застенчивым, но довольно милым парнем, с которым можно было весело пообщаться и даже иногда попадать в неловкие ситуации. Он казался по-настоящему хорошим другом. Он никогда не замечал такой прекрасной улыбки, какая была у него. Он был довольно маленького роста, может, у него было худощавое телосложение, и вообще, бывало, что он мог быть бесцветным, словно он был другим, не тем, кем он себя на самом деле показывал. Но в нём что-то было неузнаваемое, будто он другой человек, который всё время скрывается за поддельной маской. Может, у него депрессия или же апатия. Но бывали дни, когда у Денки сердце стучало быстрее обычного.       Иногда под цветущей сакурой этого года он вспоминал его фиолетовые волосы, которые часто разлетались из стороны в сторону от частого набегающего ветра. У него была странная прическа, как у девушки: неровная чёлка с маленьким невысоким хвостиком. Он никогда не говорил о себе личного, а если и говорил, то только о его любимой музыке. Его маленькие, но тонкие, пальцы всегда были ничем не тронуты — ни порезами, ни укусами. Словно Джиро был головоломкой, которую нужно решить и разгадать в сложном ходе мыслей.       Но сердце от волнения участило ритм, а на ум само по себе пришло радостное воспоминание об их знакомстве. Сердце парня взбудоражило и от такого друга. Прогулка раскрыла ему глаза. Он увидел то, что не смог бы разглядеть сам, хотя он старался приглядываться. После прогулки с Джиро он, с таинственным чувством яркости и теплоты в сердце, улыбнулся, на прощание помахав ему рукой. После этого дня они стали хорошо дружить. Такое воспоминание давно скрылось в уголке разума Денки, в конечным итоге спрятавшись далеко-далеко, словно тот оставил его на десерт, чтобы после с радостью вспомнить и успокоиться от любого переживания.       Пока Денки думал об этом воспоминании, девушка с письмом ждала, пока парень вернётся в реальный мир. Один его друг с чёрными короткими волосами, как у ёжика, жадно смотрел на Денки, будто старался сделать дырку в его затылке. А другой посвистывал — у того были ярко-фиолетовые волосы с небольшими кудряшками. Парень пришёл в себя не сразу, постепенно. Вскоре просторный актовый зал наполнился школьниками — там стало тесно, как в консервной банке. Стало жарко, поэтому Денки, нехотя, закончил витать в облаках. Атмосфера переменилась, сделалась странной и в меру непонятной. Когда он начал искать кого-то, то заметил девушку, отчего он вспыхнул — он уже забыл про неё. Во рту остались вкусы стыдливости и переживания.       — Здравствуй, это тебе… — произнесла она очень тихим голоском, будто певучая пташка. Услышать её было трудно, но Денки, словно в аквариуме, всё сразу распознал, впав в небольшой ступор. Сердце также участилось, забилось в быстром ритме, лицо стало красным, особенно уши. Простояв так недолго, он кивнул, резко схватил письмо, извинился, а после убежал от неё со своими друзьями.       Она же, поняв что всё сработало, ушла с каким-то радостным настроением. Кьёка же прижалась к стенке; людей было уж совсем много, и никто хотел вставать в свои ряды, отчего стало суматошно и непонятно, кто из какого класса. Шинсо ушёл поговорить с учителем по поводу своего диплома, так как там было написано не его имя, но его же фамилия. Другие ребята убежали к своим друзьям из разных классов, отчего они просто перемещались к центру зала и назад. Было совсем непонятно, что происходило, будто учителя переместили всех в одну миску, иногда помешивая их по часовой стрелке. Джиро схватила свой диплом, аккуратно при этом сжимая.       Напряжённо поджатые губы добавляли ей ещё больше серьёзности, но взволнованный взгляд не сочетался с ними совершенно. Ей было очень страшно оставаться в одном зале с такими ребятами. Капюшон давно упал назад, но девушка наотрез не хотела его надевать снова, ведь она знала, что лучше этого пока не делать, ведь он упадёт так ещё несколько раз.       Через некоторое время вернулся Шинсо. На его лице была слабая, но милая улыбка. Походу, он всё-таки изменил то, что ему было надо.       — Как дела, ничего пока не случилось? — отвёл взгляд парень, понимая, что всё плохо. С лица спала это лёгкая улыбка.       — Не знаю, плохо ли всё… — сказала она, стараясь приглянуться к нему, чтобы как-то утешить его своим и так встревоженным взглядом.       — Не переживай, может, твой уезд не продлится так долго, хотя, вероятно, ты и останешься там на всю жизнь, — ответил он, не обращая внимания на то, как она смотрела на него грустным взглядом.       Девушка просто кивнула, встревоженно почесав свою голую шею. На самом деле, она говорила не про переезд, а про её жизнь. Про то, сможет ли она стать тем, кем хотела быть несколько лет подряд? Обычной старшеклассницей. Может, и да, а может, и нет. Если она постарается изо всех сил, то тогда, наверное, она поменяется в ту сторону, в которую хотела.       Ещё её немного трясло и тревожило оттого, сможет ли она попрощаться с Денки, с тем, кем она делила свою дружбу и первую любовь. Сможет ли она сказать ему о том, что она уезжает? Сможет ли попрощаться с ним, как раньше после обеда? Сможет ли она вообще сделать это? От таких мыслей живот скрутило узел, и её чуть не затошнило.       Предупредив о том, что она уйдёт в уборную, Кьёка вышла из зала словно полумёртвая. Кожа побелела, те синяки под глазами стали ещё ярче. Девушка громко вздыхала по дороге в туалет, в особенности тогда, когда она выходила из зала, переполненного людьми. С ней остался тот запах перемешанных дешёвых духов и пота.       Вспомнив про этот запах, девушка закрыла свой рот рукой, надеясь заметить хоть какую-нибудь скамейку. В коридоре никого не было, только охранник, который спал на кресле и негромко похрапывал. Увидев скамейку, она пробежала несколько метров. Блаженно сев, она подтянулась во весь рост. Джиро просидела так некоторое время, и живот перестал болеть.       «Наверное, я ещё посижу», — подумала Кьёка, убрав движением руки свою неровную чёлку. Девушка обвела взглядом коридор, задержав его на железной доске с именами классов. Она скрестила свои руки на груди. Из зала, который находился в конце коридора второго этажа, было всё слышно и на третьем, словно она не уходила оттуда, а стояла возле дверей. Привстав с скамейки, девушка направилась к залу. Случайно похрустев своими коленками, она почувствовала, как по её телу прошлись неприятные мурашки.       «Диплом получен, уроки закончились, чего ещё ждать?» — громко проговорив всё у себя в голове, она фыркнула. Чтобы не идти одной домой, она пошла за Шинсо, тем более её диплом был в руках этого манипулятора. Пойдя через другую лестничную площадку, она услышала негромкие шорохи, а после увидела то, что никто бы не хотел. Время будто остановилось, а сердце закаменело от ужаса.       На лестнице стоял Денки и какая-то девушка, они целовались, желая скоро закончить. Кьёка, увидев такую сцену, просто обомлела. Она не могла пошевелиться, чтобы убежать и забыть об этом. Ноги пошатнулись, а губы задрожали. Она зажмурилась, до боли сжимая кулаки и притягивая их к груди, но впившиеся в кожу ногти не могли заглушить ноющее сердце.       Взгляд полных страха глаз девушка оставила при себе. На что она надеялась? Что он полюбит её как девушку, только косящей под мальчика? Или же она надеялась только на чудо? Разные мысли охватили её, ожидая услышать громкие всхлипы боли и страдания. Пока те двое уже устали целоваться, девушка бежала изо всех сил, подвернув при этом ногу. Лучше всего пойти домой, пока она не заплакала. Зачем она вообще влюбилась в него? Из-за того, что он любит такую же музыку, как и она, или же он воспринимает её такой, какая она есть, или же она влюбилась из-за того, что они просто друзья? Ответов на все эти вопросы не было, даже думать об этом ей удавалась с трудом, как и о том, как и когда она влюбилась в него. Стараясь успокоиться, она повернулась назад.       Там никого не было, только пустота и летящая пыль. Страх от испуга утихомирился, а боль так и осталась проживать в её маленьком сердечке, словно букашка, которая прицепилась за волосы. Губы всё ещё дрожали, а руки, сжатые в кулаки, были белыми от напряжения. Первая любовь всегда оставляла боль. Такую жестокость и страдания она не хотела ощущать до конца своей жизни. Она подросток, почему обо всём этом она так переживает?       Всхлипы появились из ниоткуда, а огромные потоки слёз падали ей на воротник. Щёки запылали жаром, в горле всё пересохло. Эта реальная боль от любви наполнила её с головы до ног, поэтому она, стараясь успокоиться, пошла домой, чтобы собрать все свои вещи, одеться и уехать отсюда как можно скорее, чтобы после забыть это напрочь, проживая новую жизнь с белого листа, другую жизнь настоящей Кьёки — рокерши и стервозной девушки без нужды в любви…