***
Со временем этого просто не стало. Остались лишь Смит и Тельман. Больше нет никаких Майклов и Генриетт рядом с ними. Максимум звонки и переписки. –Как же жаль, что они переехали из этого города, – вздыхая сказал младший. Он по-прежнему обнимал свои колени, уткнувшись в них носом. Даже взять одну сигарету и закурить ее не было желания. Фирклу было слишком грустно... Да и не только ему. –Не то слово, – проговорил Тельман, откинув чёлку. Старший как всегда сидел слегка раскинув ноги. Он затягивался своей предпоследней сигаретой, которая была в пачке. – Ты будешь? – сказал Пит, протягивая своему другу последнюю сигарету. Тот лишь помотал головой в знак отказа, а первый только молча пожал плечами. Он понимал, в каком состоянии эти оба находятся. Без тех двоих они чувствовали себя так неважно, дико. –Пит, – обратился Фиркл. – У тебя что-то произошло за всё это время? Что-то такое, знаешь, конформное, отвратительное и глупое, от чего ты мог лишь ужаснуться и попытаться это забыть, как свой страшный сон. –Фиркл, нас с тобой окружают почти одни конформисты. Каждый наш прожитый день - это кошмар, про который не хочется вспоминать, – Тельман докурил сигарету, потушил и бросил её в свою пепельницу. – Понимаешь? Максимум, где мы можем быть в безопасности это на кладбище и друг у друга в гостях, – старший сделал паузу. – Чёрт, да мы даже раньше чувствовали себя в полной безопасности на этом ебучем дворе школы, – Пит опустил голову, закрыв глаза руками. – Неужели всё так резко могло измениться с того момента, как они переехали. Смит лишь смотрел на Тельмана понимающим взглядом. Он ничего не мог сказать в поддержку своего старого друга. Оба были очень понимающими, но такими не многословными.***
День за днём проходили незаметно. Бесследно. Они были слишком серые. Совсем без капель каких-то радостей и надежд, в которые они до последнего верили. Будто застряли в одном промежутке времени. Если посмотреть, то Пит и Фиркл, находясь вместе, чувствовали себя более спокойно. Они часто погружались глубоко в свои мысли и бывает вслух говорили о них, рассуждали вместе. Два друга так любили слушать то, как они читали друг другу поэмы, стихи, которые были объяты темнотой и холодом. Но сейчас они сидели в комнате Фиркла, где царствовала гробовая тишина, которую решил нарушить Пит. –Как думаешь, – начал Тельман, переведя взгляд со своего листка с поэмой. – Если бы кто-то из нас сейчас куда-то уехал, то нам стало бы хуже? –С чего такие вопросы? – оторвался от своей книги младший. – Вы собираетесь куда-то уезжать? –Нет. Просто стало интересно послушать твоё мнение. –Думаю, что нам всем стало бы хуже. Если мы без двух людей уже чувствуем себя так паршиво, то как бы мы были поодиночке? Старший снова пожал плечами, так ничего и не сказав. У них было много вопросов для раздумий. Например: "Что будет, если гот начнёт встречаться с конформистом?", "Зачем появились конформисты?", "В чем смысл нашего существования?" и т.д., и т.п. Им приходилось часто сидеть в социальных сетях, чтобы поддерживать связь с Майклом и Генриеттой. И, вроде, никто ещё никого не предал. Жаль, что разговоры были короткие и совсем не о чем. Общение в интернете не заменит их то старое общение в реальности. И всё же, как они все четверо дргу по другу скучали.***
И всё-таки, тишина - единственное, что может заставить нас заснуть и укрыть ото всех тревог, которые есть даже тогда, когда мы их не замечаем. Тишина творит нечто большее, чем мы все привыкли видеть. Мы смотрим на эту вещь слишком поверхностно. Все нуждаются какое-то время в покое. Однако, с тишиной тоже не стоит перебарщивать. Она умеет вредить и заставлять сходить постепенно с ума, делать себе морально больнее. Только по этой причине Фиркл сидел сейчас в, не слишком крепких, объятиях Пита. Даже готам это было нужно. Каждому нужны объятия, поддержка, советы и понимание. Иногда готам нужны были именно лёгкие и совершенно незаметные заботы и ласки. Тельман молча обнимал Смита и поглаживал его по голове, прижимаясь губами ко лбу. Да, может это и выглядело очень нелепо и конформно с их стороны, но они это делали в секрете ото всех. Они это делали только тогда, когда были уверены, что вокруг никого. Они могли почувствовать друг друга так. Они могли начать чувствовать всю тревогу, которую испытывали. Они чувствовали всё, что находилось внутри них. Они чувстовали те сердца, которые находились за их рёбрами. Они бились в спокойном темпе, что, скорее всего, было важнее всего. Ведь, оно ещё издавало какие-то звуки, а значит, что-то ещё живёт и расцветает внутри помимо тоски и страха.***
И вот вся компания из четырёх готов сидит на кладбище и зачитывает свои поэмы о жестокости всего мира. Все любили слушать Майкла и Фиркла, которые всегда чётко передавали в произведениях эмоции, состояния и чувства. –Ребят, это слишком шикарно. Я не могу передать свои чувства после столь таких до жути мрачных поэм. Браво, – сказала Биггл, хлопая в ладоши. Она была восхищена не меньше Тельмана. –Это и вправду восхитительно, – сказал Пит, слегка улыбнувшись. Он как всегда затягивался сигаретой и выдыхал дым, откидывая свою чёлку. Сигареты всем готам грели душу. Если надо было отвлечься, то сигарета не будет лишней в этом случае. На фоне обычно негромко играла готическая музыка из бумбокса, который приносил Тельман. Чаще всего звучали группы: bauhaus, joy division, diva destruction, sioxusie and the banshees, the cure, christian death. Эта атмосфера стала частью их компании.***
–Насчёт чувств, – сказал Тельман, смотря в свою кружку с холодным кофе, размешивая в нём сахар. – Конформизм ли будет испытывать их к какому-то человеку. Именно не просто чувство, а симпатия там... Или как вся эта хуйня называется? –Многие привыкли отвечать на этот вопрос словом "да", но я так не считаю, – приостановил свою речь Смит, чтобы отпить немного напитка. – Всем людям свойственно что-то чувствовать к другим. Злость, ненависть, любовь, разочарование, - всё это нормально. Этого не стоит бояться, наверное? – издав неловкий смешок, ответил Фиркл. – А что насчёт тебя? Какое мнение у тебя по этому поводу? –Почти такое же, – тихо проговорил старший, наблюдая до сих пор за тем, как сахар растворялся в кофе. Дальше они просидели в тишине, допивая свой холодный кофе и пересекаясь взглядами. Медленно они отходил от той грустной ситуации с Генриеттой и Майклом. По одному поводу невозможно тосковать. Это надоедает.***
Фиркл сидел у озера и смотрел в своё отражение. Сейчас он был совсем один. Пит, скорее всего, уже спал. Может, очень устал за день. В любом случае, тревожить его младший не хотел. Видеть Смита одного было слишком непривычно. Он всегда был в компании с кем-то. Но именно в этот момент ему нужно побыть одному и накрыться волной страданий, которых было по горло. Свои мысли парень записывал в блокнот, который всегда носил с собой. Так было легче, когда рядом никого не было. Может, в такие моменты Тельман бы прижал Фиркла к себе и погладил по голове, причмокивая его в лоб. Успокоил бы, не стесняясь такой близости, но только не при людях. Не публично. И правильно, ведь готы это явно не из тех, кто любит показывать свои отношения у всех на виду. Готы скрытые, загадочные, мрачные и иногда замкнутые в себе люди. Готы всегда разделяли свою тоску на всех четверых. От этого было намного легче, чем держать всё у себя в голове.***
–Ты не думал о том, чтобы перейти на более высокие отношения? – спросил младший, сидя снова в объятиях. На щеках появился лёгкий румянец, ведь ему было так непривычно что-то подобное говорить. Подобные выходки от этих двоих были уже какой-то традицией. Если они оставались наедине, то оба пытались всяким образом быть ближе друг к другу, как бы странно это не звучало. –Знаешь, – начал Пит. – Были подобные мысли. А что? – совершенно спокойным тоном говорил старший. И как ему это удавалось? Вряд-ли кто-то мог быть таким сдержанным в такой ситуации. –Я люблю тебя? – неуверенно, с каким-то удивлением сказал Фиркл. Он был уже чуть ли не весь красный то ли от смущения, то ли от стыда, который он испытывал из-за того, что его слова казались такие конформные, обычными, банальными. Но Смит правда ничего не мог придумать другого. В ответ Пит лишь улыбнулся и молча поцеловал того в губы. Скорее, это означало, что всё взаимно. Младший не стал как-то игнорировать такой поцелуй, поэтому он чмокнул Тельмана в щёчку, оставив после себя след фиолетовой помады. Всё это было так неожиданно, необычно и отчасти приятно.***
Жаль, что Пит умалкивал лишь об одной своей проблеме. –Неплохое место, да? – спросил Тельман, держа Смита за руку. –Да. Я на нём часто бываю один, – ответил Фиркл, смотря на воду. – Думаю, ты теперь знаешь где меня искать, если я не отвечаю. –Ты держал всё это время в тайне, что часто находишься здесь? –Пит, на то это и есть место, где я могу побыть в одиночестве, – младший сделал недолгую паузу. – Думаю, оно есть у всех. Старший как всегда зажёг сигарету и стал ею затягиваться. Жаль, что ему осталось совсем немного. Ноющая боль, которая распространялась на грудь и челюсть, мучила его. Он прекрасно знал, что осталось до его кончины немного времени, которое он мог бы провести со своим любимым. –Можно мне тоже сигарету, пожалуйста? – попросил Смит. И Тельман молча, конечно, дал ему одну сигарету и зажигалку. Не думаю, что стоит повторять, что готы часто курили, чтобы отвлечься ото всех проблем, которые их окружали, да и не только их, но и весь мир. Пит продолжал молчать о своей скорой смерти. Он так не хотел расстраивать Фиркла, делать ему ещё больнее. Поэтому, он только приобнял младшего за плечо, ничего не сказав. Смит никогда не был против объятий и прочего со стороны Тельмана. Был против лишь только тогда, когда он был ужасно грустным, злым, растерянным и испуганным. Хотя даже в такие моменты ему нужна была чья-то ласка и поддержка. Младший буквально привязался к старшему и было как-то отогнать его от себя - сложно. Поэтому, он принимал объятия от Пита или лишь иногда попросил уйти.***
Последний роковой день. Фиркл не мог уже сдерживать свои слезы, сидя у койки Пита уткнувшись в его одеяло, а Тельман лишь поглаживал его по голове, пытаясь успокоить как это было раньше. Но, к большому сожалению, это не помогало. –Как же глупо с твоей стороны пытаться успокоить меня сейчас, – всхлипывая и заикаясь говорил Смит. –Я знаю, – дрожащим голосом ответил Пит, продолжая того гладить по голове. Кажется, младший просидел в палате до ночи и уже спал от такого наплыва эмоций. Проснулся он где-то через час. Решил приложить свою ладонь к сердцу старшего и обнаружил, что сердце больше не билось. Пульса просто не было. Фиркл не знал, как реагировать, что чувствовать. Внутри была только душераздирающая тоска, паника, тревога. Он чувствовал себя трупом, который не мог проронить и слезы. Он даже не смог нормально попрощаться с Питом или поцеловать его в щёку. –Простите, но Вам пора, – сказал врач, который стоял на проходе. И Фиркл, ничего не сказав, ушёл. Было трудно смириться со смертью любимого человека, который был жив буквально несколько часов назад, хоть уже и медленно умирал, мучаясь с болью. Парень был просто в замешательстве. Запутан? И напуган.***
Каждый вечер Смит приходил на могилу Тельмана с новыми цветами, книгами готических писателей, со своими поэмами и бумбоксом Пита, на котором он включал тихо музыку, которую они всегда слушали. Фиркл клал книги и цветы на могилу, бумбокс рядом с собой, а свои поэмы он читал в полголоса, сидя рядом с надгробным камнем. –И как же всё-таки жаль, что мне пришлось остаться наедине со мраком, одиночеством, тоской, тревогой и вечной тишиной, – сказал гот, снова захлебываясь в слезах. – И как же жаль, что больше я не смогу быть уверен, что твоё сердце ещё бьётся.