Это ты

Их первый поцелуй случается на одной из ночевок Блэр — Серена пьяно хихикает, запивая очередные проблемы бокалом шампанского, и решает показать подруге, как правильно нужно целоваться — Нейт недавно сказал ей по секрету, что Блэр делает это слишком… технично. Блэр ненавидит делать что-то неидеально. Им не больше пятнадцати; Серена включает музыку на плеере и шепчет что-то про Картера и его очаровательные ямочки на щеках. Блэр не слушает, засматриваясь на ее тонкие розовые губы, влажные от прозрачного блеска. Серена — это что-то между невинностью и порочностью, приправленное неожиданно-сладкой искренностью. Она склоняется над ней, и Блэр приходится опереться локтями на подушки, чтобы не утонуть в шелке своей спальни; сердце бьется, как сумасшедшее, когда их губы соприкасаются — вместо ожидаемой сладкой липкости Блэр ощущает горьковатый привкус алкоголя. Она послушно отвечает. — Ты слишком много думаешь над этим, — шепчет Серена, — расслабься. Она не дает Блэр ни секунды на возражения, самовольно забирается на ее колени и обвивает руками тонкую талию, сминает губы поцелуем, добавляя к нему язык — Блэр становится жарко и лихорадочно нехорошо. Она не находит в себе ни сил, ни желания прекратить это, только зарывается руками в копну волос и непроизвольно по-кошачьи выгибает спину, на рефлексах желая почувствовать Серену не только ртом. Их тела соприкасаются — разряд тока. Серена прерывается, и Блэр глубоко вздыхает. Воздух ощущается ледяным, несмотря на закрытые окна и теплую пижаму. Серена проводит языком по ее шее и смеется — смех у нее хриплый и неожиданно волнующий. Блэр следит за ней с ожиданием чего-то — все внутри замирает и сладостно тонет, точно бабочки завязли в липком сиропе и беспомощно хлопают своими разноцветными крыльями. — Я даже в чем-то завидую Нейту, — признается шепотом Серена, и Блэр пугается этих слов. Зрачки у Серены расширены, улыбка лукавая, точно принадлежит дьяволу или Чаку Бассу — Блэр подается вперед, желая о том, чтобы эти слова растворились в ее памяти так же быстро, как и бокал красного полусухого по утрам... В дверь их комнаты вежливо, но настойчиво стучит Дорота, предлагая еще теплые макаруны; они отодвигаются друг от друга и решают никогда не вспоминать об этом. *** Блэр вспоминает об этом чаще, чем ей бы хотелось. *** Она никогда не признается в этом, но первый раз решившись потрогать себя, Блэр представляет Серену. Сначала Уолдорф пытается воссоздать в голове образ Нейта с его неряшливой челкой и густыми темными бровями, но он быстро растворяется под плавными движениями пальцев. Не то, чтобы Блэр не хотела… Нейт в ее голове заменяется Сереной: она улыбается и перехватывает руку, сама направляет пальцы и тихо считает. Блэр возбуждается не то от ее голоса, раздающегося в голове, не то от глаз с расширенными зрачками, не то от движения пальцев в одном известным ее разуму такте. Кончает она, когда Серена доходит до пятидесяти — и долго смотрит в потолок, прежде чем тщательно вымыть руки и пообещать себе больше так не делать. Соврать. *** Второй их поцелуй случается на одной из вечеринок; Серена пьет залпом шестой по счету шот, пока Блэр медленно цедит третий бокал мартини и пытается придумать в голове достойный повод, чтобы уйти от сюда. Серена заливисто смеется и запрокидывает голову, обнажая шею; от нею пахнет парфюмерной водой Dolce&Gabbana с нотками мандарина и счастьем — Блэр как завороженная следит за плавными движениями ее бедер и думает не о том, что пришла сюда залить горе после очередной ссоры с Нейтом, а о занятиях Серены в школьном кружке танцев. Раз их учат там так двигаться, то и Блэр стоит сходить. — Идем танцевать, — зовет ее Серена. Блэр не то, чтобы слишком пьяна; три бокала — не приговор, но ей и правда хочется расслабиться даже в этом душном плебейском клубе на окраине Нью-Йорка. У Серены улыбка на лице и ямочки на щеках; Блэр не находит в себе сил сопротивляться, когда уверенные руки тянут ее на танцпол. — Забудь о Нейте, — шепотом советует она. Серена кладет руки ей на бедра и тянет на себя. Блэр еле слышно вздыхает, набирая в легкие больше кислорода, и поднимает подбородок, жалея о том, что не надела каблуки сантиметров на десять повыше — она ненавидит смотреть снизу вверх. Серена не слушает ее возражения и не видит недовольства, качая бедрами в такт музыке и прижимаясь так близко, что у Блэр твердеют соски и поджимаются колени. Она не отводит взгляд. — Расслабься, — советует Серена. Они не знают, кто тянется первым в этот раз — губы Серены на вкус отдают текилой и лаймом. Блэр заученными движениями кладет руки ей на шею и тянет на себя, заставляя наклониться. В этот раз все пройдет по ее правилам. Серена улыбается сквозь поцелуй и мягко поглаживает ее бедра. Блэр хочет кончить только от этих незатейливых ласк, и она еле сдерживает ворох мыслей в голове. Нейт, Нейт, Нейт… Кто такой, черт возьми, Нейт Арчибальд, когда тут Серена Ван дер Вудсен? *** Блэр всегда винила в ее разрыве с Нейтом Серену — и была права. Вот только она думала, что дело в ней, и в ее детском и наивном желании, загаданном на шестнадцатилетние. Лишиться девственности с Сереной. Она представляла, как Серена разводит ей ноги и проталкивает пальцы, представляла ее смех и томные вздохи — движения в такт одной известной им мелодии. Но на свадьбе Шепардов Серена выбрала Нейта. Какая жалость. *** — Мне жарко, — жалуется Блэр, когда они прекращают целоваться. Шумная музыка в клубе действует на нервы, а легкие требуют глотка свежего воздуха. Блэр ощущает пульсацию между ног, пока Серена ведет ее на улицу. Ей впервые хочется закурить с того момента, когда она решила окончательно бросить, подумав, что запах табака никак не подходит ее имиджу. Блэр поднимает взгляд и наталкивается на внимательные глаза Серены; они почти такие же, как тогда — расширенные зрачки, приоткрытый рот и тяжелое дыхание. «Что мы делаем», — думает Блэр. Что мы творим. Блэр делает шаг вперед, но Серена решает за нее. Она прижимает Блэр к стене и целует так жадно, будто у них кончается кислород, и в ее губах спрятан последний баллон. Уолдорф отвечает и почти задыхается, когда Серена прокладывается цепочку поцелуев до ее шеи. Тело плавится, как масло, ноги подкашиваются и становятся ватными, руки дрожат. В голове крутится как на репите: Серена, Серена, Серена. Их прерывает звук двигателя и свет фар остановившейся машины. Водитель долго извиняется, пока Серена говорит, что все в порядке и улыбается так, будто не она только что чуть не довела подругу до оргазма. Блэр пытается спрятать от света фар свои покрасневшие щеки и обкусанные губы. *** Позже Серена назовет это интересным опытом и никогда больше не вернется к этому разговору, предпочтя затянуться тонкой дамской сигаретой с привкусом вишни и рассказать о своем очередном парне на неделю. Блэр будет стоять рядом и неловко мять хлопковую ткань баснословно дорогой юбки, не зная, что и сказать. В голове у нее появится тысяча оправданий и влаге между ног, и дрожащим рукам, и желанию продолжить, но правда в том, что Так никогда не было с Нейтом. И не будет. *** На следующий день Нейт извинится с большим букетом пионов и коробкой фисташковых макарун, и Блэр долго будет смотреть на нежно-розовые бутоны, прежде чем обнимет его и простит. *** Их третий поцелуй не случается. *** Дэн Хамфри похож на щенка с улицы, подобранного сердобольной Сиреной — он так и следит за ней своими грустными преданными глазами. Блэр смотрит на их попытки быть вместе с притворной жалостью и излишне вежливой улыбкой, от которой сводит скулы. — Я думала, ты ненавидишь Дэна, — подмечает Серена, скрещивая руки на груди. Хамфри целует ее на виду у всей школы, танцует на котильоне и при каждом удобном случае тянет руки под короткую юбку — Серена улыбается ему так, как не улыбалась никому. Блэр следит за ее улыбкой с небывалой жадностью и невыносимым отчаянием — от них поцелуи с Нейтом особенно полны непрошенной горечи. — Ненавижу, — соглашается она. «Ты никогда так не улыбалась мне», — так и не говорит. *** Блэр любила Нейта. Чака. Неважно. У Чака есть все, что ей нужно — он принимает ее темную сторону, любит так же сильно игры и интриги. Он — прекрасный вариант. (Блэр думает по ночам, проталкивая в себя пальцы, что Чак никогда не посмотрит на Серену тем самым жадным липким взглядом). *** По ночам Блэр часто снится Чак и никогда Нейт, но изредка в ее сновидения заглядывает Серена. Она ждет этого так же сильно, как ненавидит себя за ожидание. Обычно во сне Серена танцует в платье со свадьбы Шепардов. Юбка взлетает вверх при каждом резком движении, а желтая ткань грозится соскользнуть со стройного разгоряченного тела, выводя Блэр из себя. Она видит белый кружевной лиф, поджарый живот без единой родинки, точно ночное небо без россыпи звезд. Серена открывает шампанское и смеется, когда пробка улетает за барную стойку, а струя алкоголя пачкает ее шею и плечи. Она отставляет бутылку в сторону и пытается найти салфетки. Блэр не может оторвать взгляда от капель, стекающих по ее телу. В конце концов, Серена (всегда) целует ее первой — седлает бедра, откидывает волосы на спину и касается губ. Блэр почти наяву ощущает ее горячую кожу. Блэр просыпается. *** Они Чак и Блэр, Блэр и Чак. (Би и Эс, Эс и Би). *** Когда Серена попадает в клинику после передоза, Блэр приходит к ней ночью. Она боится смотреть на нее под солнечным светом — усталые глаза Серены наполнены обидой и горят лихорадочным блеском. Блер отчего-то хочется до боли сжать ее ладони, чтобы почувствовать, что лежащая перед ней подруга не эфемерна. Она осторожно присаживается на кровать и смотрит на Серену. — Ты мне тоже не поверила, — обвинительный шепот. Сердце Блэр почти разрывается — от тоски и боли, от страха и досады на себя, от гнева на Джульет. (Больнее было только когда Чак обменял ее на отель — ножом в сердце, до противного звона бьющихся осколков ее доверия. Или еще раньше — когда Серена уехала много лет назад). — Теперь верю, — мягко поправляет она и все-таки касается ее руки. *** Осознание не приходит в один из вечеров после первого бокала мартини и второй дольки горького шоколада — Блэр всегда это знала. Просто раньше не могла найти в себе силы сказать вслух. *** У Серены в глазах всегда можно прочитать тоску по очередному парню: Дэн, Нейт, Бен, Картер… Блэр устает считать. Серена тасует их, как колоду карт. Каждая из которых ранит Блэр до метафорической крови. *** — Это ты, — признается Блэр. Ее слова похожи как на проклятья, так и на обвинения — надежду, леской обвивающую шею. — Это всегда была ты. Серена не переспрашивает, не удивляется и даже не улыбается своей извечной улыбкой — смотрит проницательным взглядом и говорит: — Я знаю. Она всегда знала. От правды Блэр разваливается на куски. *** В четырнадцать Блэр думала, что любовь всей ее жизни — Нейт, и она обязательно выйдет за него замуж к двадцати пяти в белом подвенечном платье, сшитым заботливой мамой. Что она будет идти к алтарю, где ее будет ждать он — со своей очаровательной улыбкой и теплотой во взгляде. В восемнадцать Блэр думала, что это Чак с его вечными интригами и играми — она была готова идти за ним и с ним до конца, даже отдаться ради отеля, а затем простить метафорический нож, воткнутый в ее хрупкое сердце — это же ради любви. Блэр представляла, как выходит за него замуж в Лас Вегасе в белом платье до колен и с букетом розовых пионов в руках, а затем разводится на следующий день. А оказалось, что это Серена. Это всегда была Серена. *** Их третий поцелуй случается, когда Блэр исполняется двадцать три; она тянется первой, и Серена улыбается, прежде чем коснуться ее губ.