Капкейк

В ушах стучит отменно так, думается Гермионе. Она хихикает, поднося ладошку ко рту, действие кажется замедленным. Выходит из ванной комнаты, и тут же оказывается в толще музыкальных басов и сине-красного света. Ослепляет, оглушает, уносит. Уносит просто конкретно. Все тело пластичное, руки движутся плавно и женственно, замысловатые движения мягко окрашиваются сексуальностью. Существует только она и эта музыка, струящаяся по её венам, наполняющая её, направляющая... А потом она чувствует руки на своей талии... *** - Ахуеть, Дред. - Ахуеть, Фордж. Близнецы смотрят на свое творение, чувствуя себя королями этого вечера. Вечеринка изначально планировалось закрытой. Но сплетни быстро разносятся в закрытой школе, и скоро уже все старшекурсники знали об этом эксклюзиве. “Ингредиенты” для задумки близнецам пришлось дозаказывать. Но все ожидания были оправданы. Галлеон за вход, один чудесный капкейк на вечер и... Понеслась. Толпу разнесло и унесло. Вспышки света выхватывают кадры этой ночи: вон паренёк качает головой в такт музыке, держа над головой стакан шипучей газировки, вон девчонка танцует нечто совершенно дикое, руки-ноги в разные стороны, волосы летают туда-сюда, кто-то, замерев, подпирает стенку, прикрыв глаза и блаженно улыбаясь, а вон парочка, крепко обнимаясь, ловит откровенный кайф, ластятся друг к другу, прижимаются, гладят лица друг друга, по волосам. Одна брюнетка в зелено-серебряном галстуке и чёрном кружевном топе танцует на столе, упиваясь собою. Самозабвенно целуются в углу ещё какие-то студенты. Кудрявый шатен догоняет хохочущую девушку, размахивая галстуком. На их лицах мелькают красные огни. Как маленькие дети, пляшут, держась за руки, какие-то девчонки. Очередная вспышка света выхватывает одного платинового блондина, который сидит в углу, обнимая пачку из-под грушевого сока и плачет. Синяя стрела света. К нему приближается девушка с серебристыми волосами, садится рядом и обнимает, судя по движению губ, что-то тихо говоря. А вот.. Мерлин. Свет выхватывает фигуру Гермионы Грейнджер. Фред толкает брата, они оба замирают в потрясении. Всегда собранная, застегнутая на все пуговички и удушенная галстуком, до ужаса идеальная староста сейчас сексуально выполняет бёдрами восьмёрки, руками задавая себе ритм. Братья, одинаково ухмыляясь друг другу, направляются к девушке. *** - Ты сегодня плохая девочка, да, Грр-рейнджерр, - тёплое дыхание опаляет ушную раковину Гермионы. Чертовски приятно, по коже бегут мурашки. Мужские руки на её талии скользят вниз, к бедрам. - Как же долго ты ждала этого, да, детка, - шепчут ей в другое ухо, ещё одни ладони оказываются на её плечах, и, мягко поглаживая, стремятся вниз по её рукам. Гермиона, блаженной улыбаясь, мурлычет. - Тебе нравится вечер, да, сладкая? Девушка издаёт утвердительный стон, откидывая голову назад, на плечо того, кто сзади. - И ты сама с себя ловишь кайф, м? Она заливисто смеётся, соглашаясь, и закидывает свои руки за голову, обнимая стоящего сзади за шею. Руки стоящего спереди все ещё гладят её предплечья, а тот, что сзади, своими руками на её бёдрах задает темп её игривым танцевальным движениям. А потом её ключиц касается язык, ведя мокрую дорожку по шее к уху. От неожиданности и от того, насколько это приятно, из её горла вырывается протяжное “А-аах” и она невольно делает крошечный шаг назад, прижимаясь своим телом к одному, упираясь поясницей в его пах. Другой, довольно усмехаясь, двигается к ней, прижимаясь своим телом к ее. Она оказывается зажата между ними. Жар их тел, их руки, скользящие по её телу, её бедра, которыми она с маниакальным удовольствием продолжает вертеть, задевая то одного, то другого, её руки, порхающие по их лицам и волосам. Она начинает кружиться по своей оси между ними, с удовольствием дразня их движениями своих ягодиц. Их горячее дыхание распаляет её сильнее, руки гладят её настойчивее, бедра, живот, талия, грудь, ягодицы. Она напевно стонет, двигаясь в экстазе. Рука одного, давно очутившить под юбкой, гладит сзади бедро и ягодицы, другой скользит по плоскому бархатному животу вниз, дразня, не опускаясь. Она перестаёт понимать, где чьи руки, где её собственные. В поясницу и живот упираются твёрдые стояки, трутся о неё. Руки сжимают ягодицы и груди, забравшись под ткань белья. Горячая ладонь обнимает её лобок. Пальцы раздвигают мокрые складки, движутся, собирая её сок. Лишь касательно задевая клитор, дразнят, суки такие. Хнычет. Трется. Цепляется пальцами за их одежду. Через пару мгновений она понимает, что её ноги движутся в определённом направлении, что гул музыки стихает. Её тащат почти на себе. Она хихикает. Цепляется за одного, целует самозабвенно шею, другого кусает за ухо, облизывает. Взгляд на короткое время ловит яркие рыжие волосы и карие, как её, глаза, в которых горит желание. Они хищно улыбается, падая на кровать, в комнате, освященной светом луны, из-за двери доносится музыка. Постель такая мягкая под ней. А они такие красивые. Туманная крошка в голове, и ни одной мысли, кроме.. Она призывно мурлычет, протягивая им свои руки. Мокрые касания тёплых языков на её коже, укусы в шею и ухо.. Сжимают горло. Стонет. - Хорошая девочка. - Аа-аах.. - Да, так, Гермиона. - Ммх-ааа Язык на внутренней стороне бёдер срывает крышу к чертям. Возбуждение кипит в ней, льётся через край. - Пожалуйстаа.. Ногти царапают чью-то кожу. - Прошууу.. Аааааа-ах! - Громко срывается, когда он проводит по клитору. Пара резких круговых движений смещает на её небе звезды, оно обрушивается за горизонт, погребая её под собой. Она приходит в себя от поглаживаний по всему телу и тихих слов. - Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер. - Деевочка, сладкая. - мягкие хриплые голоса. Зрение приобретает чёткость. Волосы близнецов ярко горят в свете луны. Глаза, тёмные омуты, полные желания и ещё чего-то, смотрят на неё с восхищением и вожделением. Она тянется к братьям. *** Лежащая перед братьями растрепанная Грейнджер улыбается им загадочно. Тянется к ним. Они одновременно наклоняются. - Чего же ты хочешь, сладкая? Улыбка окрашивает её лицо. Она бежит пальчиками по их лицам, гладит ладонью скулы и поднимается к волосам, сжимает в кулачках. Они стягивают футболки одновременно. Она смотрит на них зачарованно, взгляд бежит по их телам и туманится. Она приобнимает их, гладя широкие спины. Нравится. Джордж зарывается рукой в её волосы, гладит шею. Фред поднимает за подбородок. Она глядит на него снизу вверх по-кошачьи преданно. И переводит этот взгляд на Джорджа. Он сглатывает. Опускается перед ней на колени, стягивает юбку. Гладит лодыжки, завороженно скользит по молочным бёдрам. Гермиона расстегивает ширинку Фреда. Гладит через ткань белья член. О, блядь, как это ей нравится. Они. Их тела. То, что они с ней. И то, что они делают с ней. Фред сжимает в руках ее волосы, дергая к себе. Она трется о него щекой, руками гладит его бедра и живот, дразнит. Ею управляют чувства, её чутье, инстинкты, все сознательное потерялось давно, и ей это нравится. Ей нравится эта свобода. Кожа члена мягкая, бархатистая под её пальцами, губы касаются влажной головки, и какое же это наслаждение. Берет его в рот. Фред прикрывает глаза. Джордж покрывает её тело поцелуями и греет своими руками. Она свободной рукой ищет его на ощупь, гладит лицо, волосы. Причмокивая в удовольствии, приоткрывает глаза. Спотыкается о его восхищенный горячий взгляд и тонет в нем. Выпуская из своего рта член Фреда, тянется к Джорджу за поцелуем. Он поднимает её с кровати. Его губы мягкие, поцелуй настойчиво-нежный. Она растворяется в ощущениях. Наслаждение наполняет её, и она теряется в этом. Рубашка изчезает с её тела вместе с бюстгалтером, она остаётся в одних трусиках и галстуке. Джордж гладит её плечи. Отстраняется. Пауза наполнена горячим дыханием троих, воздух тяжёлый, пахнет возбуждением, которое, поступая в организм через лёгкие, несется с кровью по венам. Джордж притягивает её за галстук. Это возбуждает ещё больше. Куда уже больше, думается ей. Но ещё выше градус желания поднимается, когда он целует её шею, лижет за ухом. Фред, мягко гладит и покусывает её спину, сжимает ягодицы, забравшись под ткань. Приподнимает их ладонями и отпускает. А потом лижет её бедра, внутреннюю поверхность. Её ноги, расставленые шире, подгибаются, дрожа, но парни держат её крепко. Постанывания превращаются в громкие стоны. Джордж утробно рычит, и заваливаясь на кровать, сажает её к себе на бедра. Она трется о него, не может сдерживаться. Хнычет: - пожалуйста, пожалуйста. - Что пожалуйста, сладкая? – Фред уже накладывает необходимое заклинание и откидыает палочку в сторону. - Хочу, хочу, хочу, - как заведенная шепчет Грейнджер. И когда он проникает в неё, с её губ срывается чистый и яркий стон, голова запрокидывается назад, мир сужается до Джорджа в ней и до Фреда, в глаза которого она падает, когда он смотрит на неё. Он тяжело дышит, взгляд оглаживает её тело, колышущиеся груди, подтянутый живот, белые в лунном свете бедра, руки его близнеца, которые их сжимают, сознание плывёт при мысли о том, как она принимает в себя член его близнеца, о том как это пиздецки потрясающе. Он опускается на кровать с ними, и целует брата в губы, они улыбаются друг другу. Гермиона смотрит на это в восхищении. Волевые подбородки, линии скул, мягкие губы. Их тела. Завораживает. А потом её ставят на четвереньки. Шлепок по сочным ягодицам и “ааа-ах!” – член Фреда в ней. Со сменой позы меняются ощущения, ей безумно нравится, как они соприкаются телами. Член Джорджа заполняет её рот, и она послушно сосёт, постанывая от удовольствия. Все происходящее ощущается... По другому. Ярко. Искристо. Свежо. Насыщенно. Свободно. Смазанно. Её всю наполняет чистое и горячее удовольствие. Закручивается туже удовольствие в паху. Член Джорджа исчезает, она открывает глаза в растерянности. Пара мгновений, руки, руки на её теле, горячие тела, по груди катится капля пота, которую слизывает оказавшийся снизу Фред. А потом они проникают в нее вдвоём, и сознание улетает яркой вспышкой. - Да да да да. - всхлипы, мольба. Скулит и стонет. Близнецы не сдерживают в себе свои хриплые стоны, и эти звуки наполняют её голову, сливаясь с её собственными. Все теряет чёткость, вращаются внутри головы все ощущения. Горячие члены. Влажные шлепки. Её мокрые бедра. Волосы липнут к плечами, она почти бессознательно пытается их убрать, но руки её не слушают. Джордж сзади заботливо наматывают кудри на кулак. Она чувствует как Фред посасывает её соски, мнет грудь, целует шею. Джордж держит её за бедра. Они заполняют её поочерёдно, она хнычет. Больше. Больше. Нужно больше. Ощущений. Их. И когда они входят в неё в едином ритме, глубоко, быстро, когда все их движения сосредотачиваются на ней, в её голове взрывается фейерверк, она кричит, беспорядочно двигаясь, мышцы сжимаются, пальцы хватаются за руки Фреда, царапая ногтями, мир переворачивается и окрашивается в чёрный, смывая её из сознания. Словно издалека она слышит гортанный стон Фреда, её наполняет семя, Джордж, прижимается головой между её лопаток и кончает, рыча. Комната наполнена громким дыханием, мокрые горячие тела, опускающиеся и поднимающиеся груди, и плывущее сознание Грейнджер... *** Утро близнецов было... разочаровывающим. Грейнджер пропала. Они с тоской оделись, не обнаружив никах следов вчерашнего пребывания старосты в своей комнате, и поплелись на завтрак, молчаливо думая об одном и том же. Жаль. Бесконечно жаль, что Грейнджер может быть такой только под действием определённого вида растений... Переглянувшись вдруг, они широко ухмыльнулись – ну и ладно, сама столько теряет, зато какая была ночь... Настроение поднялось на вышину, когда со всех сторон им полились слова благодарности за тот вечер. Однако, когда братья не заметили Грейнджер ни на третий день после той ночи, ни на четвёртый, стало не по себе... Они даже спросили у своего брата, на что тот недоуменно пожал плечами и пробубнил что-то про библиотеку. Мерлин, близнецы сунулись в библиотеку... И Гермиону они не нашли. Так и шли в пятницу вечером по одному из школьных коридоров, тихо переговариваясь. - Может что-то случилось, о чем мы не помним, - тревожно хмурясь, спросил Джордж. Фред задумчиво смотрел себе под ноги: - Мы не были под таким действием, как остальные, Фордж, ты же знаешь. - Угу, специально, чтобы за всеми проследить на всякий случай... - Как думаешь, что... - Фред не успел договорить. Глаза резко перестали видеть, а тело онемело. Отвратное ощущение. Вымолвить ничего он тоже не мог. Слух уловил тихие шаги, а по сопротивлению воздуха, он понял, что его куда-то "несут". Он попытался пошевелиться. Злость раскатилась по жилам. Да чтобы его так тупо заколдовали, его! А брата тоже!? Движение прекратилось. Фред напрягся внутренне, готовясь действовать. А потом натурально прикусил свой язык, когда его паха коснулась рука. Судя по звуку рядом с ним, не его одного. Джордж тут. И может издавать звуки. Значит он тоже? Вышло лишь мычание. *** Гермиона Грейнджер проснулась рано. Пробуждение было сладким. Как никогда. Приоткрыла глаза. День за окном был пасмурный, а ей было так радостно на душе. И тепло. И достаточно тяжело. А ещё рыже и немного липко. Гермиона Грейнджер позволила себе крепко выругаться. Быстро нацепив на себя одежду, она бегло оглядела комнату на случай оставленных ею вещей и напривилась к двери. Закрывая дверь, она замерла, глядя на близнецов. Спящие, такие... Не похожие на себя в обычной жизни. Такие... Не как все. И... Дыхание резко смазало. Голова наполнилась яркими образами прошедшей ночи. Гермиона закрыла дверь в их комнату, ощущая как сильно колотится сердце. *** Галстук сдавливал, рубашка откровенно бесила, как и все вокруг. Тупоголовсть окружающих, халатность, медлительность, неаккуратнось и развязанность. Ещё сильнее стали бесить выправленные из брюк рубашки и ослабленные галстуки, укороченные юбки некоторых её однокурсниц, новый парень Лаванды и её шея с засосами, которые она залечивала, возвращаясь в их спальню. Бесила Паркинсон со своими чулками. Гермиона не следила. Она просто совершенно случайно узнала, что Паркинсон носит красивые чулки с кружевом на бёдрах. Ещё Гермиона заметила в квиддичной раздевалке, что Амелия Боунс имеет свою шикарную пышную грудь, никакие пушапы не нужны, а Синди свою небольшую грудь ничем дополнительным не покрывает. Ещё Гермиона за пару дней услышала кучу сплетен о Терри Буте, о Забини, Нотте, Малфое, о Диггори и о Уизли. О близнецах Уизли. Наслушалась всякого. Девочки о чем только не перешептывались и чего только не придумывали. Вот например одна спросила у своей подружки, мол, как думаешь, у них размер членов одинаковый или разный? Гермиона не сдержалась и прыснула в кулак. На неё посмотрели две кислые накрашенные рожи с выражением "мол, куда тебе". Гермиона не сдержала широкую ухмылку. Потом ухмылка растаяла, потому что староста поняла, чему она ухмылялась. А потом задумалась. Думала Гермиона долго и усердно. Вообще, если рассуждать чисто головой, то как-то не очень получалось. А думать Гермиона умела только головой. До недавнего времени. Попробовала не совсем головой. Получилось. *** Смесь предвкушения, азарта и боязни кипела в крови. Адреналин подступил к горлу и сносил голову. Гермиона резко вынырнула из ниши, когда близнецы только скрылись за поворотом, и, подумать только, ударила им в спину связывающим, ослепляющим и силенцио, вдогонку кинув левикорпус, и занырнула в подсобку со своим грузом. Внутри было просторно, Гермиона подожгла пару огоньков над потолком и заглушила пространство, наложив кучу запирающих. Замерла. А что теперь делать-то... Мамочки... Посмотрела на близнецов, словно в поисках ответа. Замершие, они выглядели ужасно, ей хотелось поскорее избавить их от этого. Гермиона закусила губу в волнении и прикоснулась обеими ладошками к их членам. Оба вздрогнули от неожиданности и что-то замычали. Гермионе казалось, что это сон. Близнецы Уизли, такие высокие и крепкие, мускулистые, пахнут чем-то свежим и древесным, словно в лес заходишь, рыжие волосы кажутся ещё ярче в свете огоньков. Гермиона засматривается на их мимику, сдвинутые брови, на плотно сжатые скулы, чуть приоткрывается рот Джорджа, пока она медленно гладит их сквозь штаны. У Фреда на виске бьется жилка, девичьи глаза прослеживают движение кадыка вверх и вниз, подмечают дрожащие ресницы. Чистое возбуждение заполняет тело, вымывая адреналин, наслаждение процессом затмевает все страхи и глупые мысли. Азарт зажигается в ведьме, и она, вспоминая ту ночь, начинает медленно танцевать, двигая бёдрами. Вставая между парнями, она наклоняется, разворачиваясь задницей к паху Джорджа, и... чертит свои восьмерки. Заведя руки назад, гладит его шею, волосы, плечи, грудь. Как тогда. А Фреду слышно лишь горячее дыхание девушки и тяжёлое брата. Пока ему не достаётся та же сладкая участь. Черт бы побрал эту ведьму! Они не могут шевелиться. Гермиону это так заводит, она чувствует себя обольстительницей, соблазнительньцей, примеряя эти роли и делая что ей захочется, пользуясь их беспомощностью. Они же сами чувствовуют, что возбуждены как никогда. Баловство Грейнджер и невозможность и пальцем пошевелить доводят до пика. Только малышка уже хочет почувствовать их в себе, когда гладит горячие твёрдые стояки, трется о них, постанывая, когда проводит руками по их торсу, целует шеи, покусывает ключицы. Расслабленная и возбужденная, она замечает, что, повинуясь её желанию, её магия их отпускает, лишь когда в неё вжимается пахом Джордж, руки хватают за бедра, прижимая ближе, а Фред прижимается спереди, упираясь членом в живот и держа её за шею. Гермиона громко ахает, тяжело задышав. - Ты напросилась, ведьма, - горячо шепнули в ухо. Кажется Филч говорил, что в его кладовках хранятся цепи?... На лицах близнецов возникают одинаковые ухмылки.