Н Е В Е С О М О С Т Ь

      Юджи был влюблен.       Юджи был влюблен настолько сильно и крепко, что это казалось невозможным и глупым даже ему самому. Невозможным, глупым, нелепым и бесконечным. Ему казалось, он влюблен уже тысячу лет или даже больше — с самого сотворения мира, когда не было ничего кроме бесконечной материи.       Юджи влюблен все еще. Его любовь не была ни на что не похожа: она не имела под собой каких-то общепринятых знаков и смыслов.       Юджи был влюблен. Только во что именно — он не знал сам. Он думал об этот много-много-много раз и ему на ум приходил один-единственный верный, а с тем и глупый ответ — он был влюблен во все и сразу.       И именно по этому его любовь казалась бесконечной. Ей не было ни начала, ни конца, она не имела форму, смысла.       Существует любовь к Богу, к матери, отцу, брату, человеку. Юджи, кажется, любил Сатору как все только что перечисленное.       Любил их сплетение рук или тел. Любил, когда мужчина с миллионами искр в глазах смотрел на него или миллион раз целовал его губы. И еще тысячу миллионов раз делал то, что Юджи любил. Юджи любил все в Сатору, даже то, что он делал и этот круг тянулся бесконечно.       Юджи любил даже то, что Сатору не любил и не делал.       Любил сигареты и кофе; мяту и сметану; черные джинсы и отвратительную вишневую рубашку; любил собак и кошек; цветы и солнце; жару и вьюгу.       Юджи любил жизнь, он любил мир за всю его красоту. И весь этот мир с бесконечным небом, землей, бескрайними водами, многочисленными запахами в миг сузился до одной крошки и поселился в Сатору.       Такой маленький, но необъятный; такой близкий, но в тоже время далекий; безумный, бесконечный; томный и сильный.       Такой маленький, но необъятный.       Необъятный мир — это как его любовь. Разная, простая и замысловатая, горькая и спонтанная, нежная и ласковая.       Любви Юджи к Годжо нет предела, обозначений, она не имеет форм или названий, и нет того человека, кто сказал бы, что это не является нормой. Всегда находится кто-то, кто обязательно оповещает, что он отходит от общественной нормы.       Если общественная форма любви — это умеренность во всем, что с ней связанно (под умеренностью подразумевается крайность, окончание есть всему, а окончание — есть конец. Конец всему, любви, морю, небу, всему миру.), то тогда Юджи сумасшедший, ведь только они выходят за рамки — свободно, легко, танцующе и играючи.       Потому что у любви Юджи нет конца, нет края, нет формы, нет названия — нет ничего, что поспособствовало бы в ее укреплении, утверждении, в подтверждении факта ее существования.       У всех разная любовь, у всех она имеет форму, и может, быть это глупо, искать форму для любви, но так оно и есть. У кого-то любовь похожа на камень: застывшая и холодная, уже забытая и оставленная. У кого-то она как только что сорвавшиеся с ветки лепестки — легкая, только зародившаяся и стремительная, юная, неопытная.       Любовь Юджи — она как материя, она все в этом мире. Буквально все, потому что если исчезнет весь мир и Юджи останется один, с ее помощью он сможет прожить еще очень долго. Его любовь — его все, его мир: воздух, земля, вода, небо, солнце.       Его любовь — это мир. Сатору как весь его мир или весь мир заключен в Сатору — бесконечная вереница счислений и обозначений. Бесконечный мир — бесконечный Сатору и Юджи в нем.       Вся его любовь в нем, разве не есть мир?       Куда делся смысл всего? Закончился? Разве может смысл закончиться?       О чем вообще шла речь?       Бесконечная вереница обозначений и форм и она все еще тянется.       Весь мир Юджи сосредоточен в Сатору, это что-то огромное, но в тоже время незаметное. Вся любовь Юджи — это мир.       А весь мир это целое воплощение любви. Нуждается ли мир-вселенная в подтверждении факта своего существования? Нет.       Как и любовь Юджи не нуждается в подтверждении. Она есть, она бесконечная, она существует и она никогда не погибнет.       Бесконечная вереница событий.       Бесконечное все.       Юджи бесконечный.