Временной бунт

Доктор, как всегда, крутился вокруг консоли, настраивая новый курс. На этот раз он решил показать спутнице прошлое. Наташа была не против. Наоборот, она встретила это предложение с большим энтузиазмом, будучи уверенной, что века, покрывшиеся пылью истории для её времени, окажутся привычнее золотого спутника и жутких киберлюдей. — А в какое место мы отправимся? — спросила девушка, выглядывая из коридора. На ней старомодное платье, века этак восемнадцатого. Удивительно, как оно ей шло! Кажется, похожее носила одна давняя спутница сотни лет назад. — Почему-то больше всего на Земле мне нравится Великобритания. Там милые люди, богатая великая история и интересное будущее. — У России этого добра навалом! — Ты, конечно, права, но русские зачастую чертовски неприветливы и чересчур непредсказуемые. В этом они чем-то похожи на американцев. Наверное, поэтому Советский Союз противостоял США на протяжении почти половины века. — Советский Союз? Это ещё где? — Могла бы догадаться. Это преемник Советской России. Размером немногим меньше Российской империи, не хватает разве что Польши да Финляндии. Наводил ужас на соседей и даже врагов. Америка считала его «империей зла», хотя сами показывают себя не с лучшей стороны на протяжении всей своей истории. — А спустя полвека что произошло? — Союз распался. — Как жаль… — Не грусти. Россия потом получала великую власть и мудро вела за собой людей, — Доктор ободряюще улыбнулся. В следующий миг ТАРДИС затрясло, и им с Наташей пришлось хвататься за консоль. Девушка завизжала то ли от страха, то ли от восторга. Наконец тряска прекратилась, а вместе с ней — и привычный гул. Они приземлились. — Мы в Великобритании? — спросила девушка, поправляя платье. — Тут такое дело… Показания очень неточны. — В смысле? — Я надеялся показать тебе Лондон, а это… Надо выбираться. Посмотрим, где мы. Так и сделали. ТАРДИС встала на каком-то пустыре. Доктор стал осматриваться, даже руку ко лбу приложил козырьком. Лицо его выражало смесь недовольства и сосредоточенности. — У меня две новости: одна хорошая, другая плохая. — Давай плохую. — Я промахнулся мимо Лондона. — А хорошая? — Мы в Великобритании. Век… восемнадцатый, так, навскидку. Так что наряд ты подобрала подходящий, молодчина. — Спасибо. А где именно мы в Великобритании? Это, конечно, крошечная страна, но всё-таки. — В смысле крошечная? А, ну, для вас, русских, любая страна, наверное, крошечная. Хотя Британская империя в своё время станет самым крупным государством на Земле. — Доктор, не забывайся. Где мы конкретно? — Судя по всему, в Бристоле, — только Доктор назвал город, как вдалеке загорелось сразу несколько зданий. Послышались крики — но не боли, а злости. Даже скорее рёв. Доктор переглянулся с Наташей — у обоих на лицах читалось удивление. — А вот это уже неправильно, — резюмировал Доктор. — Совсем неправильно. * * * — Верните наши одиннадцать дней! Верните наши одиннадцать дней! — скандировала толпа. Несколько молодчиков с факелами поджигали всё, что горело. Наверное, они получали удовольствие от вида пламени. — Верните наши одиннадцать дней! Все, кто не согласен, старались не высовываться или, наоборот, бежать прочь. В Бристоле зрел бунт. Практически никто не мог сказать, что стало его причиной, а собственной кричалке придавали не больше значения, чем сжигаемым зданиям. Люди вошли во вкус, и так просто остановить их не получится. Самое ужасное, что на сторону народа перешли стражи порядка и армия. Никто не желал терять почти две недели жизни из-за прихоти какого-то вига. Томас Лендвилл стоял в стороне от бунтующих и с удовольствием смотрел на происходящее. Его переполняла гордость за самого себя. Не так трудно было подбить англичан на бунт, как казалось сначала. Остаётся направить их праведный гнев куда надо — а надо было Томасу в Лондон, — и дело в шляпе. Наконец-то и на улице тори будет праздник. Виги уже засиделись в правительстве. То жмутся, как бабы, не желая переходить на григорианский календарь вместе с континентальной Европой, то дожидаются, пока набежит ещё один день. Подумать только! Потерять двадцать четыре часа из-за этих пустозвонов. И это не говоря уж об остальной декаде. Ох, доберётся Лендвилл до Генри Пелэма, ответит за всё чванливый виг. В прошлом году постановил, что год, мол, с первого января начинаться должен, и теперь снова химичит с календарём. Неужто ему заняться нечем? От этих махинаций со временем одна головная боль у народа. И не только у простого люда, но и у банкиров, сборщиков налогов, политиков. Одним словом, вся Великобритания должна сказать «спасибо» за пропавшие втуне дни. Ничего, ничего. Вынесет его река революции в самое сердце Британии. Томас станет четвёртым премьер-министром королевства и первым — от партии тори. Первым делом перечеркнёт дурацкие начинания предшественников-вигов, а дальше работа появится, это точно. Всё во благо любимой страны! Жаль, крестьяне слишком просты и недалёки. Нельзя им сказать: ребята, я тут премьер-министром решил стать, подбросьте до Лондона, я всё пофиксю, и все будут рады. Знает он этих проходимцев. Поймут, что за нос водят, хотят на их горбах выехать, и обернутся против своего идейного лидера. А это Лендвиллу в последнюю очередь надо. Тут как раз нужно аккуратным быть, истинно политичным. Запудрить мозги, посулить каждому по акру земли, где на каждом шагу то алмаз, то слиток золота. Ну, и намекнуть осторожно, что без свержения нынешнего правительства никак не выйдет счастья для всех. Главное, чтоб короля не трогали. А то был прецедент… Но в этом веке нет более важного человека на «верхушке», чем премьер-министр. Ну, Пелэм, погоди! Уже третий день, как бесчинствуют бристольцы. Честно говоря, потихоньку надоедает. Скоро случится переход на григорианский календарь, а они всё топчутся на месте. Чёрт его дёрнул в конце августа отправиться на запад Англии! Сейчас бы уже сколотил бунт в предместьях Лондона, а там глядишь, сегодня свергнул бы этого идиота-вига. Во всём надо искать свои плюсы: так народные волнения охватят половину страны и, когда он войдёт в Лондон, Генри придётся пойти ему на уступки. Томас усмехнулся. Мечты могут завести далеко-далеко, и ни в коем случае нельзя забывать, что цель ещё не достигнута. Сегодня вечером он выйдет к бунтовщикам и призовёт их двигаться на Лондон. Нужные слова есть, они в его сердце, потому что и Лендвилл, и крестьяне хотели на первых порах одного и того же: чтобы правительство вернуло им одиннадцать дней непрожитой жизни. Только простой люд пока в плену существующего положения дел и не думает, что правительство надо менять. А вот Томас Лендвилл хотел именно переворота. И эта мысль подстёгивала его и наполняла силой. * * * К ним нёсся чумазый мальчишка. Доктор остановил его, присел, чтобы быть на одном уровне с его глазами, и поинтересовался: — Слушай, мальчик, а почему в той стороне пожар? — Вы, что, первый день здесь? — усмехнулся мальчонка. От него веяло недоверием, проявлявшемся в прищуренных глазах и приоткрытом рте. Ребёнок даже слегка отшатнулся от странного мужика в кожаной куртке. — Мы путешественники. Только недавно прибыли. — Врёте вы всё! Порт закрыли, когда начался бунт из-за смены календаря. — Мы приплыли на своей лодке, — сложив руки на груди, выкрутилась Наташа. — Мы приплыли… — Из Карлайла, — Доктор сопроводил реплику кивком. — А, вы разбойники! Решили сбежать от проклятия? — мальчик хитро усмехнулся. Наташа же с удивлением посмотрела на Повелителя Времени. — Нет, мы не разбойники, и проклятие Карлайла нас никак не может касаться, — разъяснил Доктор. — Как мы уже сказали, мы просто путешествуем. Не знали, что в Бристоле бунт. Это серьёзно меняет дело. Наташа, — Доктор взял девушку за локоток, ненавязчиво предлагая отойти от аборигена. — Скорее всего, мы где-то после тринадцатого сентября 1752 года. — Я услышал, что вы говорите. Сегодня не тринадцатое, а десятое сентября 1752 года, — уточнил мальчонка. — Что ты сказал? — изменился в лице Доктор. — Как может быть десятое сентября 1752 года в Великобритании? Оно здесь никогда не наступало! — Как же не наступало, если вот оно, мы в этом дне! — Доктор, помнишь нашу первую встречу? — Наташа тронула Доктора за руку. — Я попросила тебя показать первое февраля тысяча девятьсот восемнадцатого года. В Москве. И ты сделал это. — Да. В результате всех живых существ, даже ТАРДИС, схватили заморозки. Хотя, наверное, если бы мы ещё протянули, они бы и до нас добрались. — Может, и здесь скоро то же самое произойдёт? — Нет, не думаю. Переход на григорианский календарь произошёл после второго сентября. Следующим днём стало четырнадцатое число. Более того, твоя мама забыла про переход на новый календарь, а здесь они не только помнят, но и протестуют против. Настоящая демократия. — Какая же это демократия? Какие-то чудаки отказываются жить с другими странами по одному времени. — Как будто сама не расстраивалась! — кажется, Доктор начал злиться. Мальчик тем временем с непониманием переводил взгляд с одного взрослого на другого. — Я — другое дело! У меня день рождения пропадал. Я не знаю, кто захотел тут присоединиться к календарю Советской России и Запада… — Наташенька, Советской России ещё не существует. Её более полутораста лет ждать надо. — Не важно! Я к тому, что демократия не должна заключаться в свободе дураков! — Свобода должна быть для всех. Или кому она должна достаться, по-твоему? — Умным и ответственным людям, — растерянно пробормотала Наташа. — Эх, Наташа-Наташа, — Доктор сложил руки на груди. — Ты ещё молодая и многого не понимаешь. — И что? — А, не важно. Видать, я слишком много лет прожил на этом свете. Даже судить других начал по себе, что неправильно. В общем, демократия — это возможность показать «верхушке» на её потенциальные ошибки, не боясь лишиться головы. — Простите, сэр, но те дяди очень боятся её лишиться, — заметил мальчик. Доктор глянул в сторону горящих кварталов и сжал губы, задумавшись. — Ладно, до демократии ещё пару веков пожить надо, ерунда. — Ну-ну, — Наташа напомнила Доктору, что люди столько не живут. — Мы отвлеклись. — Изрядно, ага, — не стал спорить Доктор. — Думаю, раз за целую неделю не случилось ничего из ряда вон выходящего, в оставшиеся невозможные дни проблемы со стороны заморозков не появится. Но проблема есть! — И какая же? — Я слышал кое-что об этих бунтах, так называемых временны́х бунтах. Мне почему-то всегда казалось, что это не более чем слухи, мифы. Никакой конкретики в изложении этих… ближайших дней нет. Что если временны́е бунты произошли не в обычное время, а здесь, в очередной складке небытия? Так, парень, скажи мне: как давно протестуют люди? — Э-э-э… Вчера мы с мамой съели последнюю краюху хлеба, она пошла на рынок, оказалось, что он уже два дня как разорён. Выходит, три дня тому назад. — Ага. Спасибо. Ладно, беги давай. — Можно я лучше с вами побуду? Вы не страшные, как те люди. — Доктор, нам надо узнать, кто стоит за этим бунтом, так? — хотя Наташа ещё не совсем отошла от разыгравшегося спора, она уже приходила в норму. Дельный вопрос, надо сказать! — Что ж, у меня есть план! — самодовольно улыбнулся Доктор. — Мы пойдём бунтовать! — Что?! — в один голос изумились Наташа и мальчик. * * * Генри Пелэм чаёвничал, когда к нему влетел секретарь с какой-то бумагой. Там говорилось: «Сентября десятого, 1752 года от Рождества Христова, замечено перемещение очага восстания на восток от Бристоля. Город пылает — в обоих смыслах. Всё больше жителей присоединяется к шествию против введения григорианского календаря, вооружённые силы им не препятствуют. Более того, последние их только поддерживают, делая их предприятие опасным для правительства и самой короны. Зачинщики и главари остаются неизвестными». Премьер-министр с сожалением отставил в сторону наполненную прекрасным напитком чашку и распорядился секретарю вызвать наиболее преданных двору солдат, как следует вооружить и отправить их в сторону Бристоля. Необходимо применить силу, напомнить проходимцам, кто в Британии хозяин! Виг мог поклясться, что за народным бунтом стоит фигура гораздо более важная и самовлюблённая, желающая только одного: занять его, Генри Пелэма, место. И имя ей — Томас Лендвилл, чёртов тори. Все знают об их взаимной неприязни, но прямо обвинить своего личного врага, что он замешан в этом грязном деле, по крайней мере, некорректно со стороны премьера. Да и в открытую выступать против правительства в лице Генри ниже достоинства сего напыщенного сумасброда. Действует чужими руками — пусть действует. Когда простой люд, что в своей простоте он повёлся на тупую уловку Лендвилла, толпа не пожалеет его, сметёт. А потом уж раскается за временной бунт. Генри никак не мог допустить, чтобы кто-то воспрепятствовал установлению григорианского календаря на территории Британских островов и её колоний. Слишком долго они прождали, и результат — ещё один день, который придётся потерять, как и остальные десять. Отчасти Пелэм понимал бунтовщиков — не так-то просто отказаться от почти двух недель своей жизни из-за решения одного-единственного человека. Но, как ни крути, это совершенно необходимо. Только так можно сблизиться с континентом по времени, а заодно подарить мириадам следующих поколений гораздо более точный календарь, избавить их от ошибок во времяисчислении и всякого рода казусов, вроде совпадения по датам двух событий, между коими насчитывается немалый срок. Премьер-министр подошёл к окну, и тут его настигла паническая мысль: «Что если пламя восстания перекинется на Лондон? Что если четырнадцатого сентября никто не захочет думать, что вчера было второе?» * * * Чем ближе к очагу восстания, тем сильнее пахнет горелым. Повсюду порушенные, поломанные постройки. Люди на взводе, но практически ничего не замечают. Они бредут, выкрикивают постоянно «Верните наши одиннадцать дней!», но смысл этих слов едва ли доходит до их затуманенных маревом скалящейся революции разумов. Крушат всё на своём пути. Дикари какие-то, а не цивилизованные английские поданные восемнадцатого века… Никто не обратил ни малейшего внимания на влившуюся в бурлящий поток бунтовщиков троицу, напоминающую семью: мужчина, девушка и маленький ребёнок. Отец и двое детей? Или родители со своим чадом? Впрочем, кого это колышет. Доктор смотрел по сторонам, кивал и улыбался, всем видом показывая, что они заодно, за одно дело борются, но крестьяне только брели и кричали, ломали и поджигали. Повелителю Времени, видно, не понравилось, что его ни во что не ставят и хлопнул по плечу впереди идущего мужика. Тот резко развернулся, готовый врезать побеспокоившему его Доктора, но вовремя остановился. — Слушай, не подскажешь, кто нас ведёт и куда? — почти невинным тоном поинтересовался Доктор. — Томас Лендвилл, говорят, — пробасил мужик. От Повелителя Времени не укрылись затуманенные глаза человека. Слепой? Навряд ли. — Ясно, спасибо… Наташа, э-э, мальчик, как там тебя? — Джо, сэр! — Отлично, Джо, идём-идём-идём. И запомни, парниша, не надо называть меня сэр. Бери пример с Наташи. Меня зовут Доктор! — Доктор кто? — Просто Доктор. — Но ведь у вас должно быть имя! — Называй меня Доктором, и хватит об этом. Не тормозим! Доктор быстро пошёл вперёд, опросил ещё нескольких человек, и у всех обнаружил затуманенные очи. Что это — восстание слепых? массовый гипноз? Пришлось воспользоваться звуковой отвёрткой — вот что могло пролить свет на происходящие странности. Повелитель Времени прислушался — да, разумы людей под чьим-то контролем. Наверное, этого Лендвилла, кого же ещё! Никто не мог сказать, где найти этого зачинщика. Кто правда не знал, а кто отмалчивался или даже отказывался говорить. Их цель навеяна извне. Ничего добиться обычными разговорами не получится, как ни печально. Пришлось идти ещё дальше — путешественники во времени надеялись (мнение Джо никто не спрашивал) наткнуться на Томаса Лендвилла в начале шествия. Неожиданно Наташа вскрикнула. Руки машинально прикрыли рот, но девушка сразу вспомнила про ребёнка и накрыла его глаза своей ладонью. Перед ними лежал обезображенный труп женщины. Она была не раздета, хотя одежда порвана в клочья. Тело в крови, кости переломаны. Да её втоптали в землю, как какую-то… пыль! Наверняка бедняжка пыталась подняться, а ноги крестьян прижимали и прижимали её к земле, пока не убили. Доктор провёл над трупом отвёрткой, прислушался к показаниям. — Так, гипноз рассеялся вместе с болью. Фантастика. Видимо, желая проверить свою гипотезу, он направил верный прибор на бредущего впереди человека. Тот вскрикнул, земля сблизилась с его затылком, и жертва эксперимента забилась в конвульсиях. Жужжание прекратилось, и мужик тоже затих. Он остался жив. — Ты что натворил, Доктор?! — всполошилась Наташа, подбегая к поверженному. — Замкнул нервные окончания в пояснице. Больно, я думаю. — Ещё как, — рассеянно согласилась девушка, приводя англичанина в чувство. Тот открыл глаза — ясные и чистые — и ойкнул: — Оу, какая милочка! Ты кто и почему сидишь на мне? Тут вокруг люди, — у очухавшегося засранца игривый нрав. Даже чересчур! Кадышева зарделась и сразу же вскочила. — Оу, ну куда же ты, мне понравилось. — Слышь, казанова, — Доктор хлопнул пошляка по плечу, привлекая его внимание: — Ты знаешь, куда мы все идём? — А куда мы все идём? — «казанова» растерянно хлопал ресницами, голова его вертелась из стороны в сторону. Рот непроизвольно раскрылся — кажется, парень сам не понял, как очутился здесь. — Оу, я помню, как выбрасывал мусор, когда увидел этого… ща, как там его… А! Томаса Лендвилла. Его тут каждая собака знает, хе-хе. Он поднял какую-то штуку, светящуюся то голубым, то зелёным, а дальше — хоть убейте, не помню. — Гипноз, — позабытый всеми Джо напомнил о своём присутствии. — Да, Джо, ты прав, — Доктор отечески погладил ребёнка по голове. — Загадочный Томас Лендвилл гипнотизировал людей, чтобы обеспечить бунт. Не могу взять в толк, зачем это ему? — Потому что всем плевать на убираемые одиннадцать дней. У большинства один от другого неотличим, и у меня в том числе, — пожал плечами «казанова». — А, меня, кстати, Ник зовут. — А я думал, Джакомо, — хмыкнул Доктор. — Ладно, бывай, мы пойдём Лендвилла искать! — Я с вами, и это не обсуждается! Милочка, я в вас, кажется, влюбился. Наташа пфыкнула и закатила глаза. Мол, не на ту запал. Однако Ника не оставили, продолжили поиски вчетвером. Через несколько часов, когда ночь сгустилась так сильно, что даже свет факелов начал тонуть во тьме, путники, наконец, добрались до головы шествия. Увы, все устали и, несмотря на гипноз, встали на ночлег. Не стали исключением и спутники Доктора. Сам-то он чувствовал себя как огурчик и, оставив друзей на попечение не так сильно уставшего Ника, двинул вперёд. Здесь дорога делала поворот, и какой-то человек в неудобном в такое время белом парике склонился над каким-то сосудом, переливавшемся голубым и зелёным. По описанию походит на раппорт, коим Лендвилл загипнотизировал Ника и, скорее всего, всех остальных. Хотя, судя по такой ораве бунтовщиков, сделал он это каким-то более массовым способом. Итак, скорее всего, цель поиска сидит неподалёку. Доктор достал звуковую отвёртку, но применять пока не решился. Подошёл поближе. Потом ещё немного, затем ещё чуть-чуть. Томас не обращал внимания. Политикан что-то бормотал под нос, но Доктор на то и Повелитель Времени, что органы чувств у него развиты получше, чем у какого-нибудь человека: — Да, господин, они идут туда. Конечно, как велели. Естественно, ведь это взаимовыгодное сотрудничество. Мы двинемся с рассветом. Да помню я про дни, что скоро пропадут. Забыть одиннадцать дней не так-то легко, знаете ли… господин. Что? Понял, слушаюсь, господин. Томас оторвал взгляд от светящегося раппорта и взглянул прямо на Доктора. В необычном свете его лицо казалось принадлежащим призраку, а не человеку из плоти и крови, а глаза… На короткий миг они тоже были затуманены, как у остального люда. Лендвилл вскочил, раппорт уткнулся почти в нос Доктору, из-за чего ему пришлось отшатнуться, а секундой позже Повелитель Времени активировал отвёртку. Свет сменился оранжево-красным, а затем потух вовсе. Раппорт выскользнул из обессилевшей руки тори. В лагере послышались крики боли, а затем громкая удивлённая ругань. Действие гипноза пало. — Что ты натворил, идиот? — разъярённый Томас бросился на Доктора, а затем припал к земле, силясь отыскать потерянный прибор. — Натворил не я, а вы. Зачем загипнотизировали всех этих людей? — Повелитель Времени повысил тон, заставив тори вздрогнуть и обратить на себя внимание. — Т-так велел господин… — Какой ещё господин? — Понятия не имею. Сегодня, около полудня, я нашёл этот глаз ангела, поднял с земли, а оттуда — голос. Мы заключили сделку. Он будет моим господином, а я — премьер-министром Великобритании! Доктор припомнил, что около полудня они с Наташей только-только появились в Бристоле. Странное совпадение, хотя бунт длится третий день. Кому могло прийти в голову вмешиваться в эти события? Повелитель Времени хотел ещё что-то спросить Томаса, но неожиданно прогремел взрыв, тело тори дёрнулось, а изо рта потекла почти чёрная кровь. Доктор некоторое время придерживал труп, и в него влетело ещё несколько пуль. Пришлось бросить мёртвого Лендвилла и скрыться за ближайшим деревом. Выстрелы стали чаще. Неизвестная сила шмаляла по беззащитному лагерю, и повсюду теперь стоял один нескончаемый крик боли. Смерть явно приближалась. Мимо дерева — в общем-то сомнительного укрытия — прошёл авангард убийц. Ага, армия пожаловала. Раздался треск — один из солдат раздавил загадочный раппорт. Теперь узнать разгадку невозможно. Пока не поздно, надо спасать Наташу и остальных. По-хорошему, их и быть здесь не должно. Доктор воспользовался отвёрткой и сломал механизм ружей. Парочка даже взорвалась в руках солдат. В получившейся суматохе инопланетянин бросился обратно в лагерь. Найти знакомых оказалось не так-то трудно. С первыми же выстрелами Наташа уговорила Джо и Ника отбежать подальше от бунтовщиков. Друзья сами отыскали Доктора, позвав его, пока он носился между палатками. Когда Доктор увидел Кадышеву и остальных целыми и невредимыми, на его лице расцвела знакомая улыбка, от уха до уха. В порыве радости он даже обнял девушку. Однако опасность ещё не миновала. Солдаты начали звать главарей. Смысл Доктору выходить отсутствовал, но он всё равно пошёл навстречу военным. — Доктор, не надо! — крикнула ему вослед Наташа, но тот даже ухом не повёл. Чтобы показать добрые намерения, Повелитель Времени поднял руки. Солдаты навели ружья (несколько исправных ещё осталось) на мужчину, и один из них рявкнул: — Назовите себя! — Я Доктор. — Имя! — Ох. Доктор Джон Смит. Вот мои документы, — Доктор медленно вытащил психобумагу и протянул её солдату, тут же принявшемуся её рассматривать. Наконец он кивнул и вернул документ обратно. Тут же вытянулся по струнке смирно: — Простите, Доктор! Я не знал, что вы свой. Вы смогли выяснить, кто зачинщик бунта? — Да. Его зовут Томас Лендвилл. — Чёрт возьми, это же тот наглый тори, всё время докучающий мистеру Пелэму! Где он? — Ну… Тело его лежит во-он там, — Доктор указал на дерево, за которым прятался совсем недавно. В любой другой ситуации, как только боец отвернулся бы, он уже стукнул бы его, чтобы защитить простых людей. Сейчас же в этом нет необходимости: люди были загипнотизированы, зачинщик действительно мёртв, а третья сила теперь вне досягаемости. Несколько солдат проверили и подтвердили слова Доктора. Томас Лендвилл действительно мёртв. Они же принесли и раздавленный прибор, который Доктор тут же забрал себе. Поймав удивлённый взгляд капитана отряда, он пояснил: — Эта штука имеет отношение к моему делу, — волшебная формула оказала закономерное влияние на солдат, их взгляды стали уважительными. Вон какой агент на службе короля и правительства! — По моим данным, простые люди почти не замешаны в бунте. Они стали невольными участниками восстания, так что буду признателен, если вы будете с ними повежливее, — на самом деле Доктор больше не хотел лишних смертей невинных. Солдаты послушались. * * * — Вот и мой дом, — Ник кивнул на по большей части уцелевшее здание. — Спасибо вам. Наташа, — девушка не отказалась от прощальных объятий. Ник помахал остальным и скрылся за дверью. — Он тебе понравился, — констатировал Доктор. — Разве что чуточку. Пойдём, нам ещё Джо отвести надо. — Эй, я и сам могу добраться! — Уверен? — улыбнулась девушка. — Ага. Я ведь совсем большой, даже со взрослыми дядями и тётями погулял. — Что ж, беги давай. Будь осторожен! — посоветовал Доктор, но его слова ушли в удаляющуюся спину мальчонки. — Ладно, нас ждёт ТАРДИС. — Конечно. — Знаешь, я догадываюсь, почему ТАРДИС затрясло, когда мы приземлились. — Да, и почему же? — Мы опять случайно угодили в складку. Правда, она не похожа на твою. — Она вообще показалась тебе необычной только бунтом. — Вообще-то нет. До меня только дошло: переход на григорианский календарь здесь ещё не произошёл. — Но ведь… — Да, он должен был произойти после второго сентября. — А сегодня десятое. — Скорее, уже одиннадцатое. Когда я подошёл к Томасу Лендвиллу, он говорил с неким господином и обмолвился о забываемых днях. Понимаешь? — Не очень. — Британия в этой складке каким-то образом должна забыть об одиннадцати днях, предшествовавших четырнадцатому числу. — Но ведь ничего не изменится. Они бы остались жить по старому стилю! — Не знаю, не знаю. О, а вот и ТАРДИС. Заходи. В комнате управления Доктор положил загадочную находку на край консоли и стал прокладывать курс к новому приключению. Ни он, ни Кадышева не обратили внимания, как раппорт засветился красновато-жёлтым, а из него послышалось тихое «Доктор, Доктор…» Загадочный голос принадлежал мужчине. И, судя по всему, он знал Повелителя Времени очень хорошо.