*
На следующий день ничего не изменилось: Артемида проснулась и обнаружила своё тело по-прежнему мужским со всеми присущими ему нюансами вроде утреннего стояка, заставившего её запаниковать и едва не разрыдаться позорно от отчаяния. Она знала, что Перси ни капли не виноват в произошедшем с ними, но всё равно шла на встречу в лес, кипя от злости и думая о том, что порвёт его на мелкие части, особенно если окажется, что ему мытьё в реке помогло. К облегчению Артемиды, Перси тоже продолжал пребывать в женском облике — при её появлении он подскочил и протянул в несколько раз сложенную тунику, душисто пахнущую средством для стирки, в то время как сам был одет в шорты и футболку, судя по размерам, одолженные у кого-то из подруг, в то время как Артемида была вынуждена всё также носить его одежду. — Наверное, частицы его крови впитались в наши тела, — предположила Артемида, обречённо рухнув в траву и поджав ноги. — Думаю, надо либо дождаться, пока она сама выветриться, либо поискать какой-нибудь очищающий артефакт, потому что ещё несколько дней в этом теле — и я начну убивать!.. — на последних словах она всплеснула руками, а голос плачуще исказился, потому что мысль ещё несколько дней провести в этом теле, моя его, одевая и удовлетворяя нужды, погружала в тянущую безысходность. Чего нельзя было сказать о Перси, который сидел с безмятежным выражением лица и только время от времени прикладывал ладони к щекам, поглаживая их в неприкрытом наслаждении отсутствием ежедневной щетины. Под пристальным взглядом Артемиды он спохватился, что от него ждут ответа, и активно закивал, чем вызвал у неё сомнение в том, что вообще услышал хоть слово из сказанного. — Слушай, научи меня стрелять из лука, — внезапно попросил Перси, уперевшись руками в землю и подавшись всем телом вперёд, что они с Артемидой едва не столкнулись носами. Смена разговора была слишком резкой и сбивающей с толку, так что Артемида хлопнула пару раз глазами, а потом свела озадаченно брови. — Хочу почувствовать себя на твоём месте. Тебе жалко, что ли? — нетерпеливо мотнул он головой, растрепав волосы, и упавшая прямиком на глаза чёлка смотрелась красиво — сердце вдруг взяло и ёкнуло, замерев, и Артемида в самый последний момент одёрнула себя от того, что прижать ладонь к груди, проверяя, на месте ли оно и бьётся ли дальше. — Тебе до меня далеко-далеко, — фыркнула она, отвернув предательски загоревшееся лицо, и кашлянула, выравнивая голос: — Имей в виду, никаких поблажек. Учить буду также жёстко, как учили меня. Но Перси эти слова ни капли не напугали, потому что он только хихикнул и вскочил на ноги, небрежно отряхнув налипшие травинки и комочки земли, и этот энтузиазм не мог не вызвать у Артемиды довольное хмыканье. Поднявшись следом, она взяла лук, который не могла не взять с собой — в конце концов, мало ли, у вчерашнего монстра остались в лесу отпрыски, — и кинула Перси в неосознаваемой смутной надежде, что он не успеет сориентироваться и перехватить его, тем самым позабавив, но шалость не удалась, потому что Перси без малейшего суетливого мельтешения перехватил лук и принялся восхищённо рассматривать. Пускай это был лук, всего лишь принадлежащий ей, этот чужой восторг не мог не польстить, заставив самолюбие урчать. В качестве мишени Артемида нарисовала на стволе дерева кривой круг из раздавленных ягод — ладони её окрасились в ярко-красный цвет, не желающий вымываться, с какой бы тщательностью она не тёрла между собой ладони, опустив их в прохладную речную воду. В конце концов, со вздохом смирившись с этим, Артемида вернулась к Перси и кивнула на мишень, велев прицелиться. На самом деле, в преподавании она мало что смыслила, поэтому было закономерно, что с подобным подходом ничего не вышло: Перси не то, что в мишень попасть не смог, а даже прицелиться. Тогда Артемида, вздохнув, обошла его по кругу, неловкими похлопываниями по всему телу поправляя стойку, а потом остановилась у Перси за спиной. Пришлось сглотнуть и со свистом втянуть носом воздух перед тем, как набраться смелости шагнуть вплотную и накрыть его руки своими, фиксируя правильно положение на луке. — Главное — никакой спешки. Со временем отпадёт необходимость прямо настраиваться каждый раз перед выстрелом, если ты, конечно, захочешь продолжить осваивать стрельбу, но пока никак без этого, — разъяснила Артемида, в то время как сама не могла ровно дышать из-за того, что близость их тел оказалась неожиданно волнующей: тепло чужой кожи, ощутимое через одежду, тонкий мускусный запах и пушистые кончики свежевымытых волос, щекотно задевающие лицо — всё это сбивало с чёткого строя мыслей и заставляло язык заплетаться, отчего Артемида краснела и внутренне чертыхалась на саму себя, приказывая себе же собраться и сосредоточиться. Зато Перси, если судить по растянутым в широкой улыбке щекам, ничуть не смущался, хотя явно тоже нервничал от близости — это подсказывало учащённое дыхание, что Артемида не упустила возможность подметить, пускай и не специально, а в действительном ходе обучения: — Дышать как раз таки нужно ровно, чтобы в решающий момент не промахнуться, — хмыкнула Артемида, прищурившись и скосив глаза на Перси, чьи щёки моментально покрылись румянцем, а сам он всем телом дёрнулся, и Артемида, в этот миг ощущающая свою власть над ним в полной мере, удержала на месте, чуть сжав его руки, чтобы не выронил лук — руки с тонкими пальцами и изящными девичьими запястьями, касаться которых неожиданно оказалось приятно. — Думаю, принцип понятен, — смущённо пробормотала Артемида, отступив, а Перси судорожно кивнул, часто моргая, точно сгонял пелену с глаз. Попытки выяснить, как снять эффект от отравления кровью монстра, занимали время, и Артемида с Перси были попросту вынуждены проводить время бок о бок, перебирая и обсуждая варианты, а тренировки по стрельбе стали отдушиной и возможностью делать перерывы в изнурительном перелопачивании информации из гор свитков и манускриптов. А также поводом почаще оказываться как можно ближе друг ко другу, и если Перси особо не пытался скрывать своих громких взволнованных вздохов каждый раз, когда Артемида оказывалась у него за спиной, помогая прицепиться или поправляя положение тела, и постоянно отпускал откровенно флиртующие шутки, то сама Артемида каждый раз чертыхалась, бесилась на себя за смущение и невольную улыбку в ответ на эти подколки и флирт — и неизбежно позволяла это, не в силах противостоять довольному урчащему теплу, разливающемуся по груди каждый раз. С Артемидой никогда прежде такого не было, так что было вдвойне приятно. Последней точкой осмысления, что их с Перси взаимоотношения становятся — или уже стали — чем-то действительно особенными, стал эпизод, когда к Артемиде попыталась подкатить Талии. Это был почти такой же неуклюжий и ни капли не оригинальный флирт, как у Перси, однако отреагировала на него Артемида совершенно иначе: смущение было больше растерянным и испуганным, даже виноватым за то, что Талия приняла её за всамделишного юношу, но отнюдь не тёплым и заставляющим против воли хихикать. Перси, заставший этот момент, и вовсе поразил, бесцеремонно вклинившись между ними и с вызовом вздёрнув подбородок, обращаясь к Талии: — Парней в округе тьма, не лезь. Это было откровенно и неприкрыто. Артемида, залившись румянцем, даже возмутиться этому собственничеству не сумела, а досада за то, как нелепо, должно быть, они смотрелись в своих новых обликах, когда девушка, пускай и тренировочно поджарая, заслоняла собой парня, заставила её схватить Перси за руку и торопливо увести прочь от моментально закипевшей и готовой высказаться Талии. Лицо горело с такой силой, что ветер едва-едва остужал его, поэтому Артемида решительно тащила покорного Перси за собой, а мысли сами по себе сконцентрировались вокруг того, каким тонким и хрупким ощущалось его девичье запястье, зажатое в её теперь неповоротливых мужских пальцах. — Тебе бы остудиться, а то красная, словно на солнце обгорела, — хмыкнул Перси, когда они, наконец, остановились на уже родной поляне у речки. Тяжело дышащая Артемида отмахнулась и прижала руку к груди, в попытке успокоить и сбитое дыхание, и учащённое сердцебиение. Но Перси пропустил жест мимо глаз — настала его очередь брать Артемиду за руку и тянуть за собой. Машинально она даже сделала шаг следом, а потом резко упёрлась, замотав головой, когда поняла, что Перси в самом деле тянет её к реке. — Да ладно, ты чего? Погода и правда жаркая, давай же. — Я, в конце концов, богиня — мне не положено баловаться! — повторно мотнула головой Артемида, хмурясь. Она мало смыслила в любви и романтических заигрываниях, но отчётливо улавливала, что импульсивное поведение Перси перед Талией было до боли похоже на вспышку ревности — и это сбивало с толку. Сбивало с толку чуть менее сильно, чем осознание отсутствия у себя желания сопротивляться этому его отношению к ней. Рассеянность, вызванная старанием быстро отрефлексировать случившееся, сделало Артемида неспособной толком сопротивляться, так что стоило Перси потянуть сильнее, а потом проехаться ступнями по скользкому берегу, как они оба с громкими воплями рухнули в воду, подняв столпы брызг и разом промокнув до нитки. Сев на пятки, Артемида потёрла глаза, возвращая себе чёткость зрения, и хотела было наброситься на Перси с возмущением, но наткнулась глазами на его тело, плотно облепленное ставшей полупрозрачной от воды футболкой, и на пару секунд всерьёз задержала дыхание. Это был второй раз, когда Артемида видела Перси обнажённым — практически обнажённым, если быть точнее. Собственная слюна, скопившаяся под языком, показалось вязкой и невозможной быть проглоченной. Торопливо отведя взгляд, Артемида поднялась, ощущая тянущую тяжесть промокшей одежды, и протянула Перси руку, проворчав, что он полный идиот, а тот, схватившись охотно за ладонь, рванул Артемиду обратно в воду, в буквальности роняя её на себя — пришлось выставить руки перед собой, чтобы не рухнуть на Перси всем весом своего тела, но в итоге они всё равно оказались лежащими друг на друга в тихо шуршащей неторопливым потоком реке. В прохладной воде теле Перси ощущалось особенно горячо, а ещё они в буквальности вжались друг в друга, что все выпуклости и изгибы совпали, делая соприкосновение постоянным и непрерывным, словно они двое стали единым телом без конца и края. Поэтому не было ни для кого из них по-настоящему удивительный, что спустя доли секунды соприкоснулись и губы. Сперва это было просто соприкосновение — тёплое, мягкое и податливо ощущение друг друга, а потом Перси разомкнул губы и сделал поцелуй неизбежно настоящим, а Артемида не смогла не ответить, и целовать это было настолько же приятно, насколько было приятно стоять друг ко другу вплотную, держа лук и вместе с каждым вдохом дразня себя ароматом чужих волос и кожи. Поцелуй длился и длился, растянутый в целую вечность и похожий на топкую трясину, в которой увязаешь вместе с каждым новым шагом и трепыханием, поэтому, когда они прервались, Артемида со стыдом, ужасом и вместе с тем мучительным предвкушением поймала себя на том, что ей было недостаточно. И Перси, судя по его скользнувшей по её груди руке — тоже. Может ли она позволить себе нарушить обет никогда не отдаваться мужчине? С другой стороны, формально она отдастся не мужчине. Формально, она вовсе и не отдастся. Каждый сантиметр кожи горел, вопреки тому, что оба они были насквозь промокшие, а вода стремительно испарялась под лучами закатного солнца. Перси смотрел в упор — абсолютно бесстыдно, и раньше Артемида презрительно фыркнула бы на это, обозвав типичной мужской чертой и продавливанием, но сейчас на неё смотрело разрумяненное лицо с тонкими и изящными чертами, разомкнутыми пухлыми губами и спадающими на лицо завившихся от влаги волосков. До невозможности очаровательно. Артемида вновь потянулась к Перси, робко и по-прежнему неумело целуя, а он моментально ответил, не сумев не расплыться в довольной улыбке, которая и Артемиду заставила смущённо засмеяться, потому что целоваться и улыбаться в одно и то же время было трудно. Находиться в воде вскоре встало слишком холодно, так что Артемида выпрямилась, садясь на пятки, а Перси потянулся за ней и лихо оседлал её бёдра и нежелании больше разрывать поцелуй хоть на секунду. Вес её тела приятной тяжестью навалился на Артемиду — её ладони сами по себе легли Перси на бёдра, поглаживая их, а после, смелея, скользя вверх по ним на талию, а потом и вовсе накрывая ягодицы, сжав их. Напряжённые вставшие соски упирались Артемиде в грудь, ощутимо заострённые даже через футболку, скользнуть под которую не было возможности из-за сплошной промокшести, так что Артемида, подцепив её за края, потянула, с натягом снимая — на это мгновение Перси пришлось оторваться от её губ и вскинуть руки, помогая себя раздеть, а потом также схватился за футболку Артемиды, стягивая её в ответ. Прикосновение узких ладоней к своей груди, проведшие по ней к ключицам и плечам и походя задевшие соски, заставили Артемиду продрогнуть — она понятия не имела, каково должно быть ощущение подобных ласк в женском теле, но если судить по судорожному громкому вздоху, который издал Перси, когда она осторожно накрыла его груди ладонями и плавно сжала, то явно не менее чувствительно, чем ощущала сейчас Артемида, будучи в мужском. Пальцы оскальзывались по влажной тяжёлой ткани, не желающей отрываться от кожи, но всё же они справились, одна за другой избавившись от одежды. На секунду оба застыли, рассматривая друг друга — то, что привыкли видеть в своём отражении в зеркале, а теперь видели в другом человеке. Даже эта секунда нахождения врозь друг от друга показалась мучительным испытанием, словно между ними перекинулись тонкие невидимые нити, тянущие обратно — и никто не стал противиться. Прильнув друг ко другу, вжавшись обратно телом в тело, Перси и Артемида принялись покрывать тела друг друга хаотичными мокрыми поцелуями, временами не скупясь на покусывания, вызывающие громкие вздохи, похожие больше на полустоны, и заставляющие выгибаться, возбуждённо продрагивая до самых костей. Артемида чувствовала, как Перси возбуждённо потёк, пачкая смазкой ей пах, а он отчётливо почувствовал выпирающую твёрдость, вжавшуюся в его промежность — у каждого жар прилил к щекам, залив всё лицо, уши и шею от осознания того, что это и чем вызвано. Сглотнув, Перси приподнялся, нависнув над Артемидой, и просунул руку между их телами, обхватив ладонью крепко вставший член — громкий взволнованный выдох, свидетельствующий о том, что и для него это впервые, пощекотал Артемиде лицо. Ощущения от движения ладони по члену, который принадлежал ей, были необычными, словно это было что-то чужеродное и родное одновременно. Резковатые движения Перси делали приятно — очевидно, что он умел это, вероятно, не единожды лаская сам себя, и это мысль окончательно сбивала Артемиде дыхание. Хотелось большего — ладонь легко на бедро Перси, сжав и кончиками пальцев косо надавив недвусмысленно ему на поясницу. Тогда Перси, мельком улыбнувшись, прижал головку члена к своей промежности и, прикусив губу, а второй рукой опираясь на плечо Артемиды, аккуратно принялся насаживаться. Для него эти ощущения были такими же новыми и необычными, как и для неё — распирающее, горячее и вместе с тем невероятно влажное и скользкое от обилия выделившейся смазки. Зато стоило насадиться до конца и замереть на мгновение во взаимном привыкании к всезаполняющему удовольствию, новому во всех смыслах, как пошло увереннее: держась друг за друга, они принялись рвано двигаться навстречу друг другу в попытке поймать один темп — Перси сцепил руки в замок на загривке Артемиды, то и дело позволяя себе зарываться пальцами в её волосы и сжимать их, оттягивая или вовсе оцарапывая ногтями затылок, а она перехватила Перси за бёдра, стиснув с такой силой, что рисковала оставить на коже синюшные следы пальцев, но ему не было больно — наоборот, подобное лишь раззадоривало сильнее, подстёгивая Перси только активнее двигаться на члене, объезжая его. К Когда они долгожданно подстроились друг под друга, то и удовольствие — первое в жизни с кем-то и первое в целом, как было в случае с Артемидой, абсолютное и оглушительное в своей силе — накрыло с головой за считанные минуты, потому что верное совпадение положения тел и угла проникновения стимулировало самые верные точки. Они замерли, задыхаясь в оргазме, и натянулись, точь-в-точь тетива лука, пока в ушах звенело, а зрение затуманилось от удовольствия, и расслабились постепенно, будто отмерзали миллиметр за миллиметром. — Думаешь… когда-нибудь… мы найдём способ… вернуть наши тела? — запыхано спросил Перси, закинув обе руки на шею Артемиде и уткнувшись лбом ей в плечо. — А ты всё ещё… хочешь этого? — слабо усмехнулась она, сглатывая от восхитительного и волнующего ощущения того, как горячо стенки влагалища обхватывали член и пульсировали вокруг. Перси не было необходимости отвечать — достаточно были его ощутимой кожей широкой улыбки.(не)держать голову ясной
19 июня 2022 г. в 16:15
Слухи о заведшемся в лесу неподалёку от Лагере монстре, который безжалостно нападал и раздирал забредших в ту местность смертных, привели туда Перси — долгое отсутствие приключений сказалось моментально вспыхнувшим азартом и желанием без раздумий ввязаться в авантюру из преследования, погони и заставляющего кровь закипать боя. И всё шло в соответствие с планом, пока на поляне, куда вели следы, Перси не столкнулся с Артемидой, чьи глаза при его виде сперва распахнулись и округлились, а потом яростно вспыхнули, едва молнии не метнув.
— Прогулка вдали от свиты? — поддразнил её Перси, усмехнувшись, в ответ на что Артемида закатила глаза и фыркнула:
— Мои охотницы всегда со мной. В команде работать эффективнее — не то, что бесполезно шляться в одиночку по лесу в надежде наткнуться на цель, — гордо вздёрнула она подбородок, уперев одну руку в бок.
Перси хотел ответить ей такой же колкостью, но не успел, потому что в кустах раздался шорох, и сразу же на поляне появился, не дав осознать происходящее, монстр — внушительный по размерам, косолапо передвигающийся на четырёх конечностях с длинными человекоподобными пальцами и с вытянутой мордой. Судя по белоснежным глазам, монстр был слеп — и закономерно чувствительно дёргал носом и ушами, считывая всё вокруг. Артемида и Перси, хотя и застыли, напряжённо наблюдая с затаённым дыханием, не ушли от внимания монстра, который, уловив их запах, оскалился и опасно зарокотал, точно предупреждал о намерении напасть.
Монстр с разбегу подпрыгнул в воздух, опасно растопырив когтистые лапы, и Перси замахнулся на него мечом, а Артемида вскинула лук, прикинув, что монстр сейчас перескочит через Перси, слишком поздно метнувшегося навстречу, без малейшей царапины и нападёт прямо на неё. Стрела вонзилась ему прямо в грудь — туда, где она предположительно располагалась, — а меч раздробил весь корпус стрелы и рассёк остриём не только грудь, но и брюхо монстра, что его чёрная густая кровь разлетелась во все стороны, включительно окропляя Перси и Артемиду.
Едва соприкоснувшись с их кожей, капли крови зашипели и запузырились, превращаясь в серую пену и испуская пар — такой неожиданно густой и объёмный, что заволок всё вокруг, ещё и глаза разъедать начал, заставив Перси и Артемиду закашляться и приняться стирать против воли потёкшие по щекам слёзы.
Дым рассеялся, а глаза продолжало жечь — запрокинув голову, Артемида часто заморгала, стремясь поскорее прояснить зрение, когда Перси издал нечленораздельный возглас, булькнувший и сразу же оборвавшийся, точно он сам себе зажал рот ладонью. Артемида хмуро покосилась на него — на языке уже вертелось едкое замечание — и замерла, отчётливо чувствуя, как мышцы её лица расслабляются, отпуская недовольное выражение, а губы сами по себе размыкаются в изумлённом округлении, потому что смотрящий на неё огромными глазами Перси был…
Точнее сказать, он была.
Угловатые мальчишеские черты лица смягчились — возможно, дело было в исчезнувших следах от щетины, пускай и тщательно сбриваемой с типичным энтузиазмом подростка, не желающего смиряться с изменениями взрослеющего тела. Фигура его тоже стала более изящной и покатой — наметилась женственная округлость бёдер, аккуратнее и меньше стали запястья, а из-под футболки отчётливо проступали вершинки напряжённых сосков и отчётливо виднелась скромная пышность женской груди.
— Да как ты… — засипела Артемида и запнулась в попытке откашляться и прочистить горло, а продолжить не смогла, потому что Перси отнял руку ото рта, открывая расползшуюся у него — у неё? — по лицу широченную ухмылку, и совершенно нахально направил на Артемиду палец, выпалив:
— Обалдеть! Ты стала парнем!
Сказанное оглушило Артемиду, а потом пришёл её черёд широко улыбаться, только недоверчиво и на грани с нервным смешком:
— Глупость ка… — договорить не сумела — дыхание перехватило прямо в горле вместе с голосом, когда она опустила взгляд и обнаружила своё тело действительно другим: мускулистая грудь, которую прежде свободная туника теперь туго обтягивала, едва не треща на месте застёжки, а когда Артемида принялась ощупывать себя в надежде, что померещилось, то застыла и залилась румянцем, когда ладони легли на бёдра и отчётливо различили между ними объёмную выпуклость. — Что ты сделал?! А ну верни всё обратно! — голос Артемиды стремительно прорезался и взлетел вверх, а глаза сверкнули яростным огнём. Пальцы сами собой сжались в кулаки, а сама она сделала несколько решительных шагов в сторону Перси, намереваясь схватить за грудки и как следует встряхнуть.
— А я-то тут при чём?.. — растерянно выдохнул тот, сделав рефлекторно шаг назад и споткнувшись о торчащий из-под земли корень — и без того заметно поблёкшая от осознания, что весело только ему одному, усмешка окончательно исчезла с лица, сменившись на испуганную гримасу, и затеи Перси, всплеснув руками, рухнул навзничь на землю, издав болезненный стон и поморщившись. Артемиду это не остановило: нависнув угрожающей тенью, она таки сгреба в охапку футболку Перси и дёрнула на себя — ткань опасно затрещала, предупреждая, что в любой момент не выдержит и разорвётся.
Однако сделать что-либо более или даже повторить свой вопрос не успела, потому что между ними метнулась одна из её охотниц, решительно отпихнув Артемиду и встав между ней и Перси.
— Убери руки от невинной девушки! — потребовала охотница, расправив плечи и вздёрнув подбородок, а взглядом напрямую встретилась с глазами Артемиды, не выказывая ни малейшего почтения и дружелюбия, как это было обыкновенно. — Что у мужчин за привычка вечно набрасываться на девушек, точно на кусок мяса, — выплюнула она, поджав губы и обведя Артемиду полным презрения взглядом, затем обернулась к Перси и расплылась в ослепительно-солнечной улыбке, протянув ему руку и помогая подняться, потому что Перси быстро сориентировался и охотно принял помощь, пружинисто встав на ноги и поблагодарив охотницу.
Улыбка, брошенная им в её сторону, взбесила Артемиду ещё больше, но стоило ей шагнуть в сторону Перси, как охотница мгновенно ощетинилась и шагнула вперёд него, заслоняя — даже руку выбросила в сторону, намекая держаться позади неё. Перси и Артемида столкнулись взглядами поверх плеча охотницы, после чего Перси спохватился и, усмехнувшись, тронул её за плечо, покачав головой:
— Всё в порядке, не стоит. Мы просто капельку поспорили, но никакой угрозы нет, — заверил он и для верности закивал, когда охотница свела брови, переводя недоверчивый взгляд с него на Артемиду и обратно.
— Ладно. Но имей в виду, что если он попытается сделать что-то подозрительное или непристойное, то можешь обращаться ко мне или любой другой охотнице. Мы ни за что не позволим обидеть ни одну девушку, — решительно кивнула она, чем заставила Артемиду побагроветь от возмущения, потому что уж в чём, а в плохом обращении с девушками её нельзя было обвинить.
Получив от Перси ещё одно подтверждение, что всё в порядке и никакая помощь не нужна, охотница удалилась, оставив их наедине, и если Перси с немного нервным смехом выдохнул, то Артемида продолжала звенеть каждой мышцей от напряжения и негодования. В голове никак не укладывалось, что собственная охотница не узнала её в мужском облике и позволила настолько грубо разговаривать, хотя верность их принципам, несомненно, была похвальной.
— Мне, конечно, всегда было любопытно, каково быть девчонкой, но не то, чтобы я всерьёз хотел испытать это на себе, — покачал головой Перси, критично осмотрев себя и цыкнув на пятна крови монстра, оставшиеся как на одежде, так и на теле. Рядом тихо журчала река, поэтому он без раздумий стянул через голову футболку, кинув её в траву, после чего, задумчиво уставившись перед собой, взялся за ремень на джинсах. — Я только не понимаю, как это произошло. Наверное, виноват монстр? Может, у него были какие-то способности или проклятие, которое распространяется на окружающих… — принялся вслух рассуждать Перси, по-прежнему без всякого зазрения снимая джинсы и встряхивая поочерёдно ногами, чтобы отбросить их до кучи в траву.
Артемида сделала — или сделал? идентификация себя вдруг стала такой проблематичной — судорожный глубокий вдох, от которого рёбра аж затрещали. Глаза распахнулись, а оторопь была такой, что не было сил выдавить из себя ни единого слова. Не то чтобы её смущал вид обнажённого женского тела, а так как ещё несколько минут назад Перси был парнем, то и никакого лифчика под футболкой, что закономерно, не было, и миниатюрная грудь мгновенно напряглась от соприкосновения с воздухом.
Проблема заключалась в том, что, несмотря на женское тело, это был Перси.
Или была — Артемида колебалась, не зная, как теперь его рассматривать, потому что твёрдо была убеждена в том, что для Перси была чересчур честь быть девушкой, однако продолжать считывать его как мужчину, глядя при этом на противоположно женское тело, было проблематично. Расслабленность и спокойствие Перси относительно случившихся изменений раздражало — в то же самое время Артемида чувствовала себя неуклюже и неповоротливо в своём новом мужском теле, как минимум потому, что одежда теперь сидела до крайности тесно, да и мысль об обычно отвращающей физиологии вызывала дрожь по телу.
— Перестань осквернять… осквернять… — подлетевший было гневно голос Артемиды сразу же сбился и упал. Она не могла подобрать подходящее слово, а негодование клокотало внутри от того, как беспечно Перси раздевался, намереваясь окунуться в реку, ничуть не стесняясь. — Оденься!.. — сглотнув, в конце концов нашлась Артемида, чтобы в следующее же мгновение задохнуться новым захлёстом возмущения: недоумённо сведя брови, Перси поначалу оглянулся на неё через плечо, а потом, когда дошло, охнул и уставился на самого себя, осматривая вместо того, чтобы устыдиться и приняться быстро одеваться. Венцом возмущения стало то, что Перси с любопытством дотронулся до собственной груди и расплылся в улыбке, бесстыдно сжимая её.
— Клёвые ощущения, — заключил, с широкой улыбкой подняв взгляд на Артемиду.
Разумеется, ему были совершенно незнакомы переживания насчёт обнажённости собственного тела, с которыми любая женщина проживала каждый день своей жизни. В случае Артемиды это было также жгучее негодование от того, как неуважительно и фамильярно — истинно по-мужски — Перси обращался со своим новым телом, за право свободно распоряжаться которым женщинам приходилось веками бороться и бороться.
Наверное, весь спектр мыслей и соответствующих эмоций отразился у Артемиды на лице, потому что Перси, стоило ему встретиться с ней глазами, перестал улыбаться, а затем и вовсе стушевался: отведя взгляд, он забрался в реку по бёдра и наспех смыл с себя кровь монстра, после чего, согнав с себя капельки воды, также поспешно оделся, больше не предпринимая попыток дотронуться для себя и поддразнить Артемиду, хотя она и предполагала, что стоит Перси остаться наедине с самим собой, как он обязательно возобновит ощупывания.
— Я думаю, что всё дело в крови монстра, — Артемида скрестила руки на груди и шумно выдохнула, когда бретельки туники впились в плечи. — Его атаки были совершенно примитивными и животными, так что вряд ли он обладал какими-либо способностями, а ядовитая кровь… это вполне может быть, тем более что она среагировала с нашими телами, когда попала на них, — заключила она и почесала переносицу, вспомнив о мерзком ощущении, с которым вязкая капля крови монстра приземлилась прямиком на лицо.
— Значит, если мы отмоемся от крови, то всё вернётся на круги своя? — предположил Перси, вытянув губы трубочкой и потерев подбородок.
— Возможно. Остаётся только попробовать и посмотреть, как будет, — выдохнула Артемида, не горя желанием признавать резонность слов Перси, но и осознавая, что логика в них была. Повернувшись и шагнув было к реке, Артемида замялась: мало того, что мысль раздеться перед Перси была для неё мучительной, так и необходимость попросить его о помощи снять тунику добивала, потому что тесная ткань, пережимающая тело со всех сторон, трещала при малейшем телодвижении. В горле встал ком, что вздохнуть стало тяжело. Артемида предприняла было попытку самостоятельно расстегнуть застёжки туники на плечах, однако стоило поднять руки, как ткань уже знакомо протяжно заскрипела и натянулась на спине, так что пришлось проглотить ком и выдавить: — Ты не мог бы помочь?
Перси спохватился с заминкой, точно не сразу понял, что обращаются к нему, и буквально прыжком оказался рядом, неловко и далеко не с первой попытки расстёгивая застёжки — пальцы плохо слушались, скользя по незнакомому механизму замка, а Артемиде не особо нравилось собственное внутреннее трепетание, неожиданно возникшее от близости Перси. Хотя она нарочно вскинула голову, щурясь на солнце, пробивающееся сквозь листву деревьев, взгляд то и дело косился в сторону Перси, с приливающим к щекам жаром наблюдая за тем, как он хмурился и кусал губы, пытаясь совладать с застёжкой, и как его ресницы отбрасывали тени на щёки.
Они всегда были такими длинными?
— Если хочешь, мы можем поменяться одеждой, а то тебе это платьице теперь явно не по размеру, — нарушил молчание Перси, дёрнув уголком губ в усмешке, и это замечание разом рассеяло весь удивительный мираж момента — тот факт, что Артемида им невольно залюбовалась, теперь жутко смущал и душил досадой на саму себя, а на Перси — раздражением за то, какой он невыносимый, хотя очарование его новой женственной внешности начинало работать. — Я серьёзно, если что. Это же логично, раз тебя собственная охотница не узнала. Странно, что не заклеймила извращенцем за женский наряд. Или вы выступаете за свободу одежды от предрассудков? — хихикнув, Перси закончил, наконец, возиться с застёжками и отскочил прежде, чем Артемида собралась его стукнуть — в итоге она только подхватила рефлекторно тунику, что там не сползла вниз по телу, и запоздало сообразила, что теперь необходимости судорожно прикрывать торс больше не было.
Это было определённо удобно и приятно, пускай и непривычно до внутреннего содрогания.
— Отвернись и не смотри, — упрямо отчеканила Артемида и стянула тунику лишь после того, как Перси подчинился и действительно отвернулся, почти чинно сложив руки за спину и изображая живой интерес к ближайшему дереву. Покачав головой и вздохнув, Артемида вошла в воду и принялась смывать кровь монстра, при этом изо всех сил стараясь не смотреть на себя, а особенно — не цеплять взглядом тело ниже пояса. — Ладно, давай поменяемся одеждой, — бросила она через плечо, сама же не оборачиваясь, чтобы не натолкнуться на возможно внимательный изучающий взгляд Перси — в иной ситуации, окажись это так, Артемида уничтожила бы его на месте, но сейчас чувствовала себя почти беззащитно и по-детски неуклюже в другом теле, формально всё ещё её собственном, но при этом за одно мгновение ставшим незнакомым.
Сзади раздался шорох, говорящий о том, что Перси принялся раздеваться, и Артемида поёжилась, передёрнув плечами в непонимании, действительно ли ощущает на себе чужой взгляд или это надумано. Проверять, в любом случае, не стала, только яростнее принявшись оттирать кожу от крови монстра, а обернулась после слов Перси о том, что всё готово — он стоял всё также спиной к Артемиде, одетый в её тунику, смотрящуюся неожиданно гармонично, словно была сшита специально для него.
Одежда Перси, в свою очередь, свободна села на Артемиду, порадовав долгожданным отсутствием скованности в движениях. Зажмурившись и довольно потянувшись, разминаясь, она окликнула Перси, разрешая развернуться.
— Завтра встретимся здесь же вне зависимости от результата. Мало ли, один из нас вернётся в прежний облик, а другой нет, и придётся думать над решением.
К изумлению Артемиды, Перси не стал отпускать шуток и просто согласно кивнул.