Сила в застывшем янтаре твоём

      Когда-то, в ответ на жалобы тогда ещё тринадцатилетнего юнлинга на то, как же трудно найти учителя (и, так как в случае чего повторяться не хотелось, на ненавистный Сельскохозяйственный корпус), Пло Кун сказал ей: «Чтобы взлететь ввысь, порой нужно сначала достигнуть дна».       Не то чтобы Асока к этому моменту ещё надеялась взлететь ввысь, но в одном не сомневалась: если и есть дно, то это оно.       В первых же пяти пройденных ею переулках она наткнулась на три шайки сорванцов: две кричали вслед оскорбления, третья полезла в драку. Свою ошибку Асока поняла быстро: джедайская роба, ранее принадлежавшая Таллисибет, перекочевала в закинутую за плечо сумку на неопределённый срок.       Изначально она собиралась дождаться конца рабочего дня в ближайшем баре или какой-нибудь безлюдной улочке, чтобы после слиться с толпой только что освободившихся граждан и, возможно, отыскать себе какое-никакое место для ночлега. Насколько наивным был этот план, тоже стало ясно довольно скоро: на нижних уровнях Корусанта если кто-то и занимался сравнительно легальными ремёслами, то этого числа законопослушных граждан явно было маловато, чтобы с ним смешаться. Полиции практически не было, и уголовные преступники, не так давно объявленные в розыск, перемещались по уровням относительно свободно.       Теперь она была одной из них.       Асока уже даже не пыталась скрыть лицо от прохожих: всем им было всё равно на окружающий мир и на одну маленькую тогруту, бредущую по нему. Кроме того, прикрыться было попросту нечем.       Как только она зашла за угол какой-то кантины с бьющей светом по глазам вывеской, у неё подкосились ноги: нехватка сна давала о себе знать. Споткнувшись, Асока с жалобным всхлипом рухнула наземь и растянулась на дюрастиловой поверхности лицом вниз. Прикусив губу, она неловким движением оперлась на дрожащие руки и перекатилась на спину.       Над ней с огромной скоростью проносились торговые суда и маленькие частные корабли, мельтеша перед глазами и вызывая головокружение. Застонав, Асока попыталась встать на ноги, но тут же сдалась. Сил на то, чтобы снова подняться и куда-то идти, не осталось: как и какой-либо мотивации на это.       «Стоит тебе подняться, как ты снова упадёшь».       Сжав кулаки и чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней, она перевернулась на живот и постаралась встать на четвереньки. Почувствовав коленями сквозь ткань лосин прочный настил, Асока довольно улыбнулась. Но стоило ей поставить ладонь на холодный металл, как в глаза бросились раны от ударов. Одна из костяшек, похоже, была выбита. В любом случае залечить травмы не представлялось возможным.       «Упадёшь».       Перед глазами заплясали разноцветные круги, мешая сосредоточиться и превращая мысли в единую склизкую массу. Асока с силой зажмурилась, потряхивая головой, но, открыв глаза, не смогла посмотреть в другую сторону.       «Снова».       Её взгляд был прикован к собственным костяшкам пальцев, испещрённым засохшими кровоподтёками. За ними почти не было заметно шрамов.       «И снова».       Она никогда не была сильна в медицине. Но одно она знала наверняка.       «И снова».       Эти шрамы у неё останутся до конца жизни.       «У-па-дёшь».       Асока, совершив нечеловеческое усилие над собой, оттолкнулась руками от пола и села на колени, ошеломлённо разглядывая тыльные стороны своих ладоней, будто видя их впервые.       «Поняла, наконец?»       Всхлип.       Нет.       Смешок.       Асока истерически расхохоталась, снова упав на четвереньки. Заливаясь сумасшедшим смехом, она прижала ладони к разгорячённым щекам. Громкий хохот отразился от дюрастиловых стен, эхом отдаваясь по всему переулку, выбираясь наружу, заставлял прохожих удивлённо оборачиваться и замирать на месте.       Асока смеялась.       И плакала.       Слёзы и смешки сменяли друг друга мгновенно, с той же точностью, с которой луна сменяет солнце…       …правда, говорят, в некоторых системах их можно лицезреть на небе рядом друг с другом.       «Это и есть дно, не так ли?»       Асока взвыла, и вой тут же перетёк в оглушительный смех. Сжимая ладонями кончики лекку, она оставляла на них неглубокие царапины ногтями и не отдавала себе отчёта в том, что пальцы медленно ползли по коже всё ниже. Её разум, отошедший на второй план после подсознания зверя с его хищными инстинктами, забил тревогу, лишь когда вдруг ставшие чужими ладони железной хваткой сомкнулись вокруг шеи. Голубые глаза подёрнулись дымкой.       «Хватит».       Громогласный птичий клёкот, разнёсшийся по всему уровню 1313, внезапно заставил тогруту прийти в себя: дикое животное внутри неё, рыча и пряча заточенные когти, отступило. Глаза вновь приобрели ясность дневного неба. Отняв наконец ставшие покорными руки от шеи, Асока обессиленно завалилась набок, жадно хватая воздух ртом. Восстановив нормальное дыхание, она будто в полузабытьи провела ладонью по шее, почти чувствуя подушечками пальцев на коже буро-малиновые пятна, стремительно наливающиеся цветом. Асока выдохнула и закрыла глаза. Приблизившуюся со спины фигуру она не увидела. Не услышала. Не почувствовала.       — Ну надо же, — лениво протянул голос, доносившийся откуда-то сзади, заставив Асоку замереть на месте от страха. Чувствуя, как конечности сковывает ледяной ужас, она медленно подняла голову наверх к неназванному собеседнику. Нет. Собеседнице.       — Какая встреча, — усмехнулась Вентресс, наклоняясь вперёд и окидывая выдохшуюся, растянувшуюся перед ней на земле тогруту пренебрежительным взглядом.

***

      Сколько бы Энакин ни рылся в архивах Храма и ни впитывал содержимое одного голокрона за другим, сколько бы ни донимал Джокасту Ню в поисках хотя каких-то крупиц информации о месте, куда направлялся, в конце концов ему скрепя сердце пришлось признать простой факт.       Призма, или же тюрьма-призрак, полностью оправдывала своё рабочее название.       Даже о существовании этой темницы для падших джедаев, сепаратистских офицеров и прочих неугодных Совету по самым разнообразным причинам мало кто знал.       Хотя чего уж там.       Никто не знал.       Как понял Энакин, он стал первым в истории не-магистром, посвящённым в тайну Призмы, да и то скорее по причине непредвиденных обстоятельств (и, возможно, его яростных клятв достать Баррисс Оффи из-под земли, если придётся). Скайуокер невесело усмехнулся, пристально следя глазами за сине-голубыми разводами гиперпространства.       — Успокойся уже, R2, — устало выдохнул он в ответ на нервные жалобы астродроида. — Электромагнитные бури нас не заденут, это проверенный маршрут. Если, конечно, — шёпотом, чтобы не услышал компаньон, добавил тот, — Совет не решил избавиться от ещё одной проблемы.       Энакин понятия не имел, как бывшему Учителю пришлось выплясывать перед магистрами, чтобы его сюда допустили. По правде сказать, его это и не интересовало. С момента того диалога он не приближался к Кеноби на бластерный выстрел: пока Энакину не удастся выяснить всё, что он только мог, и поймать магистра на лжи, говорить Скайуокер с ним не собирался.       Оби-Ван солгал. Это было ясно как день уже в тот момент, когда он предложил посмотреть его воспоминания. Его блеф был настолько очевиден, так что Энакин даже не стал утруждаться. Его слова, действия, мимика — всё указывало на то, что он солгал.       — Не пора ли уже признать очевидное?       Энакин с силой закусил губу, внимательно вглядываясь в завихрения гиперпространства, словно надеясь найти в них ответы на все вопросы. На все вопросы, которые он задавал себе по ночам и отклика на которые от него так добивался Кодекс, давя и так вбитыми в его разум строками.       Он бы очень хотел отыскать в разводах за транспаристилом приемлемые ответы на вопросы, что целыми днями нашёптывал дракон его сердца.       — Всё умирает, Энакин. Со временем даже звёзды сгорают. Почему бы не умереть одной девчонке?       Скайуокер тихо скрипнул зубами, непроизвольно сжав живую руку в кулак. Если бы ему, тогда ещё пятилетнему мальчишке, сказали, что страшилки татуинских детей обернутся такими последствиями во взрослом возрасте, он бы никогда не покидал их с мамой скромного домика. Дракон мёртвой звезды усмехнулся, и в его смехе слышалась толика горечи.       — Я был с тобой всегда, с самого твоего детства. Все мы умираем — что в этом такого? Я тоже умру однажды.       — Не могу дождаться, — зло процедил сквозь сжатые зубы Энакин, не обращая внимания на тревожный лепет R2-D2, живо интересующегося, почему джедай разговаривает сам с собой. Дракон свернулся кольцами, раздосадовано шипя и показывая кончик раздвоенного языка.       — Не обольщайся. Я умру только вместе с тобой.       — Как жаль. Значит, придётся потерпеть, — выплюнул Энакин, одновременно ударяя ладонью по приборной панели. Медицинский дроид, которого только что вызвал R2-D2, натужно загудел сервомоторами и выключился. Астродроид в ответ лишь что-то недовольно просвистел и отъехал на несколько метров от хозяина.       — Неужели смерть для тебя — такая трагедия? Джедаи не научили тебя, что её нет? Что девочка, которая была тебе дорога, стала частью Великой Силы?       — Ты донимаешь меня с этим куда дольше джедаев! — взорвался Скайуокер, перебивая холодный металлический голос дракона. — Закрой рот! Ты ошибаешься, и я это докажу!       — Тебе не нужно мне ничего доказывать. Для начала заставь в это поверить хотя бы себя.       Энакин бы наверняка съязвил ещё что-нибудь невидимому собеседнику, но гигантский чешуйчатый змей уже уполз куда-то в чернеющую пустоту; корабль выпрыгнул из гиперпространства прямо перед древней джедайской тюрьмой.

***

      — Не хочешь объяснить, зачем ты это сделала, Оффи? — в голосе Энакина не было ничего, кроме холода. Застыв на входе в камеру, он буравил взглядом бывшего джедая, пока что стойко его выдерживающего.       — Где мастер Скейн? — мириаланка с надеждой посмотрела за спину Скайуокера, по-видимому, желая увидеть там хотя бы фигуры дроидов-охранников. Не найдя там никого больше, она подняла голову и пренебрежительно взглянула на рыцаря. — Я не буду разговаривать с вами без свидетелей.       Энакин неприятно оскалился. Мастер-джедай не пускал его в камеру на протяжении четверти часа, но в конце концов удалось убедить его убрать дроидов. Не без помощи Силы, но удалось.       — Меня не волнует, чего ты хочешь. Ответь на вопрос, — сквозившего в его фразах металла испугался бы даже Кеноби. Нечасто Энакин впадал в такую ярость. К собственному несчастью, Оффи явно об этом не знала.       — Я уже объяснила причины своего поступка Совету, — бесстрашно усмехнулась Баррисс, дерзко смотря прямо на Скайуокера, заставляя того сжимать кулаки всё сильнее. — Не вижу смысла повторяться.       Двери камеры за спиной джедая захлопнулись с оглушающим металлическим скрежетом. Энакин медленно, шаг за шагом начал спускаться по небольшой лестнице, наслаждаясь испугом своей жертвы. Плащ за его спиной с еле слышным шелестом скользил по дюрастиловым ступеням.       — Разве ты куда-то торопишься? — В голубизне глаз Скайуокера пылала едва заметная искра золотых языков пламени, мигом заставившая внезапно растерявшую всю свою смелость Баррисс отпрянуть от рыцаря. — Объяснила Совету? Молодец. Теперь попробуй объяснить это мне.