Блаженные минуты, наполненные тобой

На небе, нависшем прозрачно-голубой скатертью над цитаделью, не было видно ни одного облачка. Лето давало о себе знать всеми силами своего естества всем жителям живописной земли. И лишь благодаря легкому ветерку дышалось и работалось немного легче. Был прекрасный летний день… - Где носит Миказуки и Каори? Последнее время эти двое вечно где-то пропадают, - раздраженно заключал Хасэбэ, поглядывая в список дел на сегодняшний день. - И правда. Раньше они часто были вместе, а теперь и вовсе будто растворились, как облака на этом небе, - поддержал товарища Шокудайкири, в присущей ему веселой добродушной манере. - Мне от этого совсем не легче. Кто теперь будет помогать Цурумару собирать урожай? А что делать с чисткой конюшни? Что же потом скажет господин… - прокручивая в своей голове ряд будущих событий, крайне ответственный меч схватился за голову, начиная изрядно паниковать. - Добрый день, у вас что-то случилось? – рядом послышался чей-то мягкий голос. Это был Когицунемару. - Привет. Уже закончили с работой? – махнул ему рукой черноволосый. - Да, как раз только управились с уборкой дров, - он смахнул капельки пота со лба, слегка щурясь из-за яркого солнца. - Отличная работа, спасибо. Кстати, ты не видел Миказуки? – оторвавшись от списка дел, спросил Хасэбэ. - Нет, нам еще не доводилось пересекаться. Что-то стряслось? - Жаль… - только это процедил мужчина-меч в спортивном костюме, снова утыкаясь в текст на тонкой бумаге. - Если есть еще какая-то работа, я могу помочь. - Правда?!, - вдруг воскликнул Хасэбэ. - От имени нашего господина и его верного помощника, - он приложил руку к груди, - искренняя благодарность тебе! «За вами будет должок, Миказуки-доно», - слегка ухмыльнулся Когицунемару, краем уха улавливая далекий шелест кустов и чьи-то быстрые шаги.

***

- Миказуки-сан, быстрее, быстрее, - склонившись под низко нависшими ветками деревьев, шепотом проговаривала девушка, рукой подзывая своего спутника. - Каори-чан, не забывай, что я не так молод, как ты, - высокий мужчина зацепился за одну из веток. Было видно, что он немного запыхался. – К тому же, я не думал, что мы так далеко заберемся. - Это еще не очень далеко, нам нужно уйти как можно дальше, ведь, - девушка перепрыгнула через невысокий куст, - этот Хасэбэ нас точно найдет! - Ха-ха-ха, ну как скажешь, - последовал в след за ней, весело улыбающийся Миказуки. Спустя еще минут десять ходьбы с препятствиями в виде больших сухих веток, колючих кустов и высокой травы, двое возлюбленных набрели на прекрасное тихое местечко, где наконец могут побыть наедине, в полном спокойствии, где ни одна пара любопытных глаз их не заметит и не помешает сладостному моменту нежного уединения. - Здесь так красиво… - вдохновленно протянула юная девушка-меч. Ее взору предстала просторная поляна, покрытая слоем густой зеленой травы, на полотно которой падал золотой свет теплого солнца. Посмотрев немного дальше, она увидела какое-то старенькое строение, огражденное с одной стороны таким же дряхленьким забором. - Миказуки-сан, ты бывал здесь когда-нибудь? – обернулась она, в сторону медленно плетущегося позади мужчины. - Нет, я здесь впервые… - задумчиво проговорил он, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца. Рядом с той небольшой постройкой была навалена кучка мягкого сена, на котором и решили обосноваться наши путешественники-прогульщики. По всей поляне рассыпалось множество мелких голубых и белых цветов, а высокое дерево послужило замечательным шезлонгом, создавая в тени этого места легкую прохладу. - Ты уверена, что здесь будет достаточно удобно? – скептически посмотрел на горстку сухой травы Мунечика. - Конечно! Давай, иди сюда, - рукой Каори указала на место рядом с собой. На самом деле, мужчине не особо нравилась идея отдыхать на, как ему казалось, грязном и колючем сене, ведь он привык к более изысканным и комфортабельным местам. Каори имела предположение, что ее возлюбленный может без особого энтузиазма принять этот чудесный и живописный уголок, но она была уверена, что даже здесь, на такой простенькой лужайке, будет ничуть не хуже, чем на веранде или под кроной пышной столетней сакуры, пусть она и сама безумно любила наслаждаться ее нежно цветущими бело-розовыми цветами во время цветения. - Ну же, сади-ись, - потянув мужчину на себя, он мягко приземлился подле нее, с веселым смехом падая в ее нежные объятия. - Вот видишь, здесь очень даже удобно, - девушка мягко улыбнулась ему. - Да, думаю, это действительно так, - он невесомо поцеловал ее в ушко, слегка щекоча, вырывая из ее уст легкий смешок. - И никакой Хасэбэ не будет донимать своей работой и прочей скучной ерундой, - проговорила девушка, откидываясь на соломенный покров. В ее тоне слышалось как расслабление, так и нотки легкого раздражения. - Ха-ха-ха, ты очень сурова к Хасэбэ-куну, тебе не кажется? - Нет! Наоборот, я еще довольно снисходительна к нему, потому что его педантичность и излишняя скрупулезность… - она сдерживалась, чтобы не наговорить слишком грубых слов. Миказуки снова негромко рассмеялся: его веселила ее бойкость и прямота мышления, которую она так старательно от всех скрывала, чтобы не создавать ненужных конфликтов. Но эта ее черта очень симпатизировала ему, особенно потому, что только с ним она могла показать себя настоящую. - Думаю, теперь мы можем со спокойной душой немного отдохнуть от всей этой неугомонной суматохи, - Миказуки тоже откинулся на подушку из сена, наматывая на палец выбившийся локон ее мягких волос. - Ты прав, - девушка заглянула в его глубокие глицинево-синие очи, счастливо улыбаясь, в приятном расслаблении прикрывая веки. Мужчина все также мягко проводил пальцами по ее русой копне от макушки до самых кончиков, заводя несколько непослушных прядей ей за ушко. Редкие, жидкие порывы ветерка приятно касались открытых участков кожи, разбавляя настоявшуюся дневную жару, разнося по воздуху душистые запахи свежей травы и цветов. Легонько коснувшись подушечками пальцев его тонкой руки, они сплели пальцы, передавая друг другу свое нежное тепло, ощущая, как оно плавным потоком распространяется по всему телу, заполняя каждую клеточку приятным чувством комфорта и уюта. Однако, внезапно случилось то, что заставило тихую гладь юной девичьей души колыхнуться волнительным всплеском воды. Теплые губы коснулись ее ничего не подозревающих уст, а горячее дыхание на коже пробудило новую трепетную волну ярких чувств. Она широко распахнула очи цвета желто-зеленой оливы, чувствуя, как поцелуй постепенно становится более напористым и настойчивым. - Что-то не так? – мягко отстранился Миказуки, улавливая в ее поведение некую зажатость и неуверенность, вместе с этим замечая смущенные щеки девушки, словно буйно цветущие бутоны красной камелии. - Н-нет, просто…я не, я еще не очень привыкла к… - переходя на шепот, взволнованно лепетала Каори, все еще ощущая приятное послевкусие поцелуя на своих губах. Соприкоснувшись лбами, мужчина тихо рассмеялся, поглаживая милую возлюбленную по голове, проговаривая в опасных к ней сантиметрах: - Если еще не привыкла, то не значит ли, что нужно делать это чаще? Их сердца забились в ритме взаимных чувств уже давно, но полноценную форму и озвученность приобрели совсем недавно, поэтому особо близкий и чувственный контакт для обоих был чем-то совершенно новым, никогда ранее неведомым, ведь, зная только оболочку человеческих отношений, они впервые испытывали все радости и переживания цветущей любви на себе, познавая ее, словно только родившиеся на свет дети, наощупь, одними кончиками пальцев, прощупывая все тонкости и грани чувств и эмоций на которые были способны их человеческие сердца. Могла ли однажды подумать Каори о том, что заставляющий все шумы вокруг стихнуть, а стук ее сердца сделать единственным слышимым ее ушам звуком прекрасный Миказуки Мунечика, будет настолько близок к ней, что его дыхание она будет чувствовать каждой нервной клеточкой своего тела, и что он сделает нечто настолько приятное и одновременно смущающее по отношению к ней, как поцелуй? Она и мечтать не могла, что наступит тот день, тот момент и час, когда узнает, что на самом деле, ее тихие, но яро желающие вырваться наружу чувства к этому прекрасному мечу будут услышаны, будут приняты, будут взаимны… Поэтому каждый раз, когда мужчина касался ее, был так близко, она никак не могла унять накатывающие, словно высокие, всепоглощающие волны, чувство неловкости, а все происходящее казалось ей красочным, слишком реалистичным сном, который от одного неправильного движения, рассыплется, навсегда оставшись лишь плодом ее буйного, слишком живого воображения, которое не позволит девушке более насладится кусочком ее теплого, необъятного счастья. - Тогда… - чуть несмело начала девушка, - давай больше потренируемся… - подушечками пальцев, она невесомо коснулась плавных изгибов его лица, трепетно прикрывая глаза, показывая всю свою готовность к новому наплыву нежных чувств. Положив ладонь на ее затылок, Миказуки аккуратно притянул девушку к себе, большим пальцев оглаживая небольшое ушко, заключая Каори в теплый, дурманящий голову поцелуй. Казалось, что даже ставшие немного прохладнее порывы ветра не смогут остудить ту тихо колышущеюся страсть между ними, которая только начинает набирать свои стремительные обороты в их познающих и себя, и друг друга сердцах. Воздух становился все горячее и горячее, как и распространяющееся по венам наслаждение, и столь приятный жар, в омут которого так и хотелось провалиться, больше никогда не выпрыгивая из него. Первой сдалась нарастающему напору Каори, наблюдая за тем, как из-под пышных ресниц появляются любимые сердцу синие очи с сияющим золотым переливом, словно полумесяц. - Миказуки-сан, где ты научился так это делать? – с придыханием и все такими же раскрасневшимися щечками, спрашивала девушка. - Я и не учился. Любовь к тебе меня направляет и обучает всему, чтобы ты была счастлива со мной, - нежно улыбнулся он, поглаживая ее изящную ручку. «И как только Миказуки-сан может произносить вслух столь смущающие вещи…» - подумала про себя юная особа, расплываясь в довольной улыбке, слегка потупив взгляд, упираясь в аккуратно завязанный бантик пояса на его домашнем халате. - Слушай, тебе не жарко в нем? Разве ты не говорил, что старики плохо переносят высокие температуры? – с беззлобным смешком перевела тему Каори, слегка теребя приятную на ощупь ткань одежды. - Ха-ха-ха, а я даже и не заметил. С тобой я не чувствую жары так сильно, и даже, кажется, меньше устаю. Думаю, ты делаешь меня моложе, - по своему обыкновению бархатисто засмеялся мужчина, получив от возлюбленной легкий щелчок по лбу. Ей не нравилось, как он слишком акцентирует внимание на своем возрасте, забывая о том, что она тоже не такая уж «молодая», как часто любит выражаться. - Я рада это слышать, конечно, но я ведь тоже не настолько юна. Я была создана всего на два века позже тебя! – изображая обиду на детский манер, проговорила девушка-меч. - И все же, факт того, что с тобой я чувствую себя намного лучше, тебе никак не опровергнуть, - как-то задумчиво, с мечтательной улыбкой на лице поговорил мужчина, играясь с ее пальцами, переводя взгляд в ее красивые, как он любил сравнивать, «чайные» глаза. Будь на свете чай такого же нежного оттенка, в котором идеально балансировали сияющая прозрачность золотистого цвета с глубиной молодых благоухающих лесных трав, он отдал бы многое, чтобы испить его, наслаждаясь каждой минутой этого замечательного момента жизни. Миказуки полюбил эти глаза, полные искристой живости и мягкого тепла в тот первый раз, когда встретился с ней. Когда она предстала пред ним, как бушующее, временами свирепое, цунами, своей величественной силой и мощью круша всех, кто только осмелится подойти ближе. Но, будучи тем самым смельчаком, Миказуки увидел в девушке не только опасный накал безудержных эмоций, но и очи, полные тогда боли и страха, в которых отражались мягкость и желание защитить то, чем она так бережно и трепетно дорожит, что ревностно оберегает и нежно хранит, не подпуская посторонних ближе. Тачи стал пленником этой яркой, но в то же время такой умиротворяющей девушки, рядом с которой его, как уже казалось, размеренная неспешная жизнь приобретала новые краски, новые порывы чувств, словно те самые запоминающиеся и живые моменты нашей жизни, которые хочется переживать вновь и вновь, никогда более не теряя этой прекрасной искры, схожей с порывом нежного ветра весной или яркими бликами на воде летом, от которых сердце бьется сильнее, а кровь в жилах течет быстрее. Заметив недалеко от нее яркое сине-голубое пятнышко, мужчина привстал, поняв, что это горстка маленьких, но невероятно красивых цветов. Миказуки сорвал несколько, вплетая в ее волосы. - Миказуки-сан, тебе не жаль эти цветы? – немного взволнованно проговорила девушка, наблюдая за тем, как он аккуратно выкладывает их на ее голове. - Думаю, скажи я им, что они станут замечательным украшением для самой прекрасной девушки, они бы не были на меня в обиде, - ответил тачи, любуясь проделанной работой. - Как думаешь, мне идет синий цвет? – она легонько коснулась получившегося веночка пальцами. - Синий цвет, подходит тебе лучше всех, - он приблизился к ней, целуя в щеку. Постепенно становилось менее жарко, так как приближался освежающий вечер. Порывы ветра пронзали горячий воздух все чаще, а солнечные лучи пропадали в наплывших белых облаках. - Наверное, нам нужно скоро возвращаться, - с легкой печалью в голосе проговорила Каори. - Да, вероятно, все нас уже изрядно обыскались, - Миказуки привстал, собираясь отправляться в довольно дальний путь назад, но заметил, что улыбку возлюбленной застелило, словно этими густыми облаками. - Что-то случилось? - Нет, просто…мне вроде и хочется вернуться обратно к ребятам, а вроде…здесь я чувствую себя так хорошо, - легко улыбаясь, говорила девушка, играясь с короткими травинками и мелкими цветочками. Миказуки понимающе кивнул в ответ. – А еще, - она резко подняла голову, - нужно придумать, почему нас так долго не было… - по ее взгляду было видно, что она обдумывала разные варианты причин их отгула. - Может, нам стоит сказать как есть? – Миказуки мягко огладил ее волосы, задевая белую шею, переходя к плечам, намекая, что они должны во всем честно признаться товарищам и господину. Как только они раскрыли друг другу свои сердца и души, решили на какое-то время придержать это радостное для них событие в секрете ото всех, разделив свою тайну только с близким другом Миказуки, Когицунемару. По большей части предложение исходило это от самой Каори, ведь жгучее и тяжелое понимание того, что даже если они и получили человеческие тела, ощущения и чувства, то все равно должны придерживаться того пути, который был прописан им от самого дня их создания – служить своему господину и сражаться за него до износа лезвия. Поэтому, признаться сразу в том, что в ее жизни появилась новая очень важная сердцу личность, помимо господина, с которым отношения девушки-клинка были не самыми простыми, Каори было особенно тяжело. - Думаешь, господин позволит нам это… - слегка дрогнувшим голосом, отозвалась девушка. – А что, если…что если он заберет у меня возможность любить и тебя? – дыхание ее перехватило, а кулачки крепко сжали травинки, вырывая их с тонкими корешками. Мунечика заключил возлюбленную в нежные объятия, чувствуя, как она мелко подрагивает от взбушевавших болезненных и горестных чувств. Как бы она не старалась примириться с мыслью, что теперь должна служить новому господину, оставив чувства к прошлому глубоко в душе и тихо чтить о нем былую светлую память… Это все еще было выше ее сил. Было слишком больно. - Ну что ты, господин Санива не настолько жесток, как тебе кажется, - тихо проговаривал мужчина, медленно поглаживая Каори по спине. – Ты ведь и сама знаешь, что наш господин хороший и достойный человек. Я уверен, он будет рад за нас, - Миказуки легко чмокнул ее в макушку. - Я понимаю, я так стараюсь это понимать, но…мне все еще так сложно смириться с тем, что теперь я должна отдать всю свою преданность ему. Иногда мне кажется, что я свыкаюсь с этим, отпуская моего хозяина, но сама мысль о том, что должна «отпустить»…делает так больно, - прижимаясь еще ближе к мужчине, Каори корила себя за то, что вновь позволила этим тягучим болезненным чувствам вырваться наружу, разрушая их умиротворенную атмосферу долгожданного момента единения. Миказуки был едва ли не единственным, кому она могла открыть наболевшую, покрытую вязким слоем ила душу, не рискуя наткнуться на удивленное непонимание и совершенно противоположное мнение, на подобии: «Теперь у нас новый хозяин, и мы должны делать все, что в наших силах для того, чтобы помочь в достижении его целей и стремлений». В частности, из-за этого ей было так тяжело сдружиться с непоколебимо верным Саниве Хасэбэ, который беспрекословно выполнял любой его приказ, будучи словно заведенным, ослепленным верностью и желанием быть для него лучшим. - Я понимаю, ты сделала уже большой прорыв в том, чтобы поладить с новым господином, и я горжусь тобой, - мягко проговорил мужчина, чувствуя, как ее ручки сильнее обхватили его стан, а хрупкое тело, будто пыталось слиться с ним. Она была очень благодарна за его теплые слова поддержки. Посидев так еще какое-то время, девушка успокоилась, приняв окончательное решение, засмотревшись на ярко цветущие луговые цветы. - Давай сделаем это, Миказуки-сан. Я…доверюсь Саниве-сану, я хочу попробовать сделать ему шаг навстречу, - отстраняясь проговорила юная особа, светло и радостно улыбаясь избраннику своего сердца. В ответ на это, она получила от него аккуратный и нежный поцелуй, который придал ей еще больше уверенности в своем решении. - И спросим заодно у Ягена-сана за эти цветы, - она показала рукой на свою голову, в которой все еще красовались маленькие голубые бусины. - Тогда, идем! – в одно движение Миказуки встал, поднимая за собой девушку, беря ее на руки. - Миказуки-сан, а как же твоя спина?! – громко взвизгнула от удивления она, переживая, как бы ему не стало тяжело. - Ха-ха-ха, сегодня, я чувствую себя особенно в хорошем здравии, так что все будет в порядке. Позволь старику показать тебе всю свою любовь, - чмокнув девушку в щеку, они направились обратно в цитадель, преисполненные счастья от блаженных минут, проведенных вместе. Они не побоятся, они раскроют свою маленькую тайну, готовые принять любой вердикт молодого господина. «В момент истинной радости рядом с тобой, я подарю тебе цветок незабудки, чтобы ты всегда помнила о том, как сильно я люблю тебя».