***
Как бы то ни было удивительно, я ни о чём не жалею. Ни о ночах, проведённых в переписке друг с другом, ни о громких словах вечной дружбы и поддержки, ни о своих истериках, пережитых в одиночестве, без тебя. Я смогла сорвать джекпот, в любом случае.***
Как сейчас помню, всё началось с твоих новых отношений. И я тогда подошла со всем пониманием, и ты была настроена серьёзно. Я как знала, что отношения встанут между нами, что мне ты будешь уделять меньше времени, но я была готова остаться до последнего рядом, подставить плечо в нужный момент, даже если ты забудешь обо мне в это время. Но ты, как заведённая, продолжала повторять: "Наше общение не изменится, для меня оно важнее всего!". Если бы не эти слова, я бы приняла собственное поражение. Болезненно, со срывами, но приняла твой выбор не в мою сторону. Но я поверила. Поверила в твои уверения! Это не оставило мне и шанса на то, чтобы остаться целой, не раскрошиться в пыль под твоими ногами. Но я так же относилась с пониманием к вашим отношениям, тут ничего не поменялось. Я помню, как ты впервые изменила нашим обычным прогулкам: сказала, что тебе нужно идти к ней на встречу. А я ответила только с печалью понимания: "Ничего страшного. Я привыкла". Ты ничего не ответила, не переспросила, посмотрела только как-то странно и убежала к своей. Тогда мне стало страшно, впервые так сильно страшно потерять тебя. Я тянулась к тебе, как к солнцу, и каждый раз обжигалась, до невыносимой жгучести, до слёз. Уже и сама себя чувствовала навязчивой, специально реже писала, чтобы ты уделяла время своей девушке. Я видела проблему между нами. Ты не видела ничего, кроме неё.***
Я всё чаще стала чувствовать себя опустошённо. Как только тебя не оказывалось рядом, жизнь словно теряла краски, кино становилось немым. Или это я была оглушённой? Мне как будто перекрывали доступ к кислороду. Я истерила так часто, что даже слёзы перестали наворачиваться, а воздуха с каждым разом всё меньше и меньше, темноты всё больше и больше. До страха, до паники, до удушья. Каждый раз царапала ладони, непредумышленно, по старой привычке. И рядом с тобой прятала запястья, растягивала рукава, а ты всё так же ничего не спрашивала, только без умолку рассказывала о ней.***
Особенно тебе, почему-то, нравилось говорить о вашем сексе. Почему? Ты как будто свихнулась на этой теме. И я бы, возможно, смогла бы почувствовать радость за вас, за тебя хотя бы, если бы не чувствовала неловкость и постоянное удушье. Надо мной словно зависла огромная буря, вился вокруг торнадо, а мне было страшно пошевелиться. Постоянное напряжение меня не отпускало. Стала хуже спать, снова перестала есть. И ладно, если бы ты не знала, но я же, устав намекать, сказала напрямую. Но ты ничего не спрашивала. "У тебя всё в порядке? Как ты себя чувствуешь?" - только мечты. Ещё у меня стали постоянно трястись руки, голова кружилась, тело вздрагивало само собой. Как я была рада, когда ты спросила после первого такого раза, что со мной! Но это был первый и последний раз. Я не смогла позволить себе вывалить это на тебя, только отмахнулась и свалила всё на плохие нервы. Не смогла довериться.***
Она заменила меня, встала на моё место. Это я поняла не сразу. Всю нашу дружбу ты боготворила мою готовку. Стоило мне сказать, что я дома приготовила хотя бы просто макароны с сыром, как мы уже сидим у меня, принципиально не в гостях, а дома. Я ставлю чай, а ты уже рассказываешь мне всё на свете. Уютно и по-семейному. И я улыбаюсь, вовсе не на твои смешные шутки, а на сам факт наличия нашего общего маленького мирка в моей кухне. В нашей кухне. Особенно ты любила мои блины. Их меня научил готовить мой папа, которого рядом теперь не было. И я всегда видела в этом необъяснимую символику, какую-то неопределимую связь, ниточку между моим прошлым и настоящим. Теперь и она звала тебя на блины. Как будто знала, куда ударить по-больнее, чтобы выбить остатки воздуха из моей груди, в самое солнечное сплетение. Конечно, теперь её кухня стала вашей. "Сначала мы покушаем вкусных блинчиков, а потом как потрахаемся."***
Ты единственное, что у меня было. Мне не на кого было больше положиться, в то время как у твоих ног был целый мир, целый набор разных кукол-барби, готовых выслушать и понять, прогнуться под твоё мнение. Если я и отличалась чем-то от них, то только внешностью. Сначала я, конечно, была другой. Несгибаемой, непробиваемой, независимой. Теперь же я привязалась к тебе, слишком поздно заметила петлю на шее. Желание спасать всех и вся оказалось сильнее меня самой. И я спасала, как могла. Срывалась ночью мысленно к тебе, была рядом и ментально, и физически, и отдавала себя всю, без остатка. Пахала за двоих, как лошадь, потому что "Я устала", "У меня выгорание", "Мне тяжело", "Я ничего не хочу". А потом оказывалось, что ты просто гуляла до поздна, веселилась и выпивала с подругами-куклами. В то время, как я стала почти затворницей, полной одиночкой, разбирающейся со всеми своими истериками, срывами и тревожностями самостоятельно. Стала тенью себя прошлой. Но ты снова оказалась слепа. А я поздно поняла, что моя помощь тебе не нужна.***
Наконец, моим нервам пришёл окончательный конец. Я всегда вкладываю в подарки душу. Это единственная ценность, которой я могу загладить, оправдать их небольшую цену. Поэтому на подарки, даже на самые мелкие, я всегда трачу много сил и времени. Продумываю до мелочей, вкладываю потайные смыслы, говорю о всех чувствах не стесняясь. Мы поссорились на Новый год. Я принесла тебе подарок, но ты перестала отвечать на звонки, писать в мессенджерах. Простояла долго, пока не увидела твоего нового друга, проходящего мимо. Но он сказал, что понятия не имеет, где ты. Я простояла ещё несколько часов. И когда со слезами на глазах уже ехала домой на автобусе, ты позвонила мне. Голос твой был радостный и довольный, сходу рассказала, как хорошо выспалась, какое у тебя прекрасное настроение, и что ты, вообще-то, сказала тому самому другу, что решила подольше поспать вместо нашей встречи. Ему, а не мне. И я сорвалась. Впервые так напрямую. Высказала, как мне неприятно, как мерзко ты поступила, плюнула мне в душу. "Да ладно, ты просто опять раздуваешь из мухи слона". Я сбросила. Нам больше не о чем разговаривать. В тот день я выключила телефон, съела всё, что попалось под руку, выревела и выкричала всё, что накопилось. Впервые за год. И больше не смотрела в твою сторону больными глазами.***
Кто бы мог подумать, что ссора с тобой будет лучшим подарком на Новый год. Благодаря этому, я помирилась со своей когда-то близкой подругой, и мы по сей день общаемся душа в душу, ссоримся и извиняемся, но никогда не таимся друг от друга, не скрываемся и не стесняемся. Она вытащила меня из того болота, всегда была рядом со мной, а я с ней. Она научила меня заново дышать. Песни Земфиры всегда были "твоими" песнями, но именно та близкая подруга показала мне звёзды утром, она научила меня видеть ночью, уж точно не ты.***
И кто же мог подумать, что через пол года твой новый-уже-почти-старый друг променяет тебя на свою новую пассию. Жизнь иронична и смешна, она шутит жёстко и по-чёрному, из-подтишка, травит несмешные анекдоты и всегда возвращается бумерангом. Ты бы знала, как я смеялась, истерично и громко. Надеюсь, ты плачешь по ночам в подушку. Так же, как ревела я. И что обижена ты так же, как я обижена до сих пор. Потому что мне всё ещё не всё равно, я не отпустила тебя до конца, но рано или поздно смогу полностью снять твою петлю, твои ладони со своей шеи и задышать полной грудью. Мне больше не страшно. Теперь твоя очередь бояться: такова рокировка жизни.Я ни чём не жалею.