морковный, апельсиновый и тигриный.

вону кажется, что-то пошло не так этим летом. вону знает, что что-то пошло не так ещё зимой. зимой, которая тянулась так непреодолимо долго, но закончилась слишком рано, оставив лишь мысль «что это, блять, было». оно не было. оно есть. как бы не продолжилось ещё многие зимы. но это всегда было где-то на задворках — сначала конкурсы, потом окончание года, экзамены. некогда было даже о видеоиграх думать, не то что об этом. и только сейчас, в начале июня, вону настигает осознание: контрольные, аттестат — всё такая чепуха. глупость. ерунда. а это, то, что он так долго игнорировал, запихивая все свои мысли и страхи дальше и дальше в чулан мыслительной системы, это — пиздец. не то чтобы он мог что-то изменить, знаете. по крайней мере, прямо сейчас. но тогда может быть. «если бы я показал тёте это…» «если бы отец не молчал…» «если бы у меня получилось поддержать маму…» всё всегда упиралось в его трусость и страх, желание замалчивать, ежели переубеждать. теперь вону не мог больше не думать об этом. больше думать просто не о чем: у него каникулы, и ещё в сентябре он обещался сам себе даже в руки учебники не брать до августа. а больше заняться, в общем-то, и нечем. два стула: либо слишком много рефлексии, либо нарушение своего же обещания себе же. вону конечно выбрал первое. этот выбор и есть истинная причина, почему он в пять утра лежит на кровати и не спит, когда, честно говоря, должен бы. стоит ему лишь подумать об этом, тяжкий вздох невольно издаётся сам собой. «ну, некоторые люди рождены чтобы разочаровывать. я всё ещё в их числе» в начале месяца у двоюродного брата была годовщина свадьбы с одной из самых лучших женщин в мире, по версии вону. у него мог бы быть список, но он слишком ленив для такого. в любом случае, жена его брата была бы где-то посередине. первое место единогласно отдано его психологине. голосовал вону и все его шестнадцать клеток мозга. в общем, пока его кузен праздновал праздник, вону тихо страдал по своему отсутствию настоящих влюблённостей. наверное, это не должно так разочаровывать. вся жизнь впереди, как говорят плохие ромкомы и мама. не то чтобы его это волновало раньше. вообще вся эта романтическая романтика у вону вызывала ничего. буквально. какой бы фильм он не смотрел, какую бы книгу не читал, единственное его желание было вернуться вновь к сюжету, а не к надоедливым штучкам влюблённых. но, возможно, вону жилось бы чуточку лучше, если бы в такое время рядом были не только родители. да и они, честно говоря, рядом не были — если только физически. даже мама эмоционально чувствовалась очень далеко. папа, правда, и того дальше. сколько бы вону не думал, он не понимает, искренне не осознает, как нужно общаться с этим мужчиной, чтобы разговор через десять минут не превратился в ссору. причем не только с самим вону — любой, кому не повезёт оказаться рядом будет в обязательном порядке вовлечён в усердный обстрел колкостями. иногда это просто вымораживало. но тем не менее, у вону конечно были друзья. в разных концах города. с которыми он встречался раз в месяц, чтобы посидеть в каком-нибудь кафе, пожевать что-нибудь и послушать, как его друзья клянутся выбить всё дерьмо друг из друга из-за игры в мафию. вону перестал принимать участие в этом после первой же игры, когда его убили спустя три минуты. но дело было не в том, что его убили первым — он был мирным жителем и даже обрадовался своей смерти, до этого нервно потея при мысли, что в случае чего придётся доказывать свою невиновность. проблема в том, что эти люди, которых он слепо называл своими лучшими друзьями все эти годы, чуть не поубивали друг друга уже через десять минут после его смерти. всё из-за типичного спора по поводу личности мафии. сунён орал так, будто от этого на самом деле зависела его жизнь, сынкван заливался в истерическом смехе из-за выражения лица джуна, который нихуя не понимал из тарабарщины сунёна. и где-то на фоне сынчоль всё ещё пытался успокоить хоть кого-нибудь в этом беспорядке. а потом сунён десять минут божился и клялся, что убьёт юн джонхана за обвинения в мафиичестве. и сынквана за компанию. ближе всех сидел. «невероятно, в мире так мало идиотов, и все они мои друзья. кроме сынчоль-хёна, он золото» в общем, было весело. очень. нескончаемое веселье. но вону настолько редко общался с ними всеми, что забыл значение словосочетания «дружеская поддержка». не то чтобы ребята были плохими друзьями — просто все были настолько ужасающе разными, что тем для разговоров у вону не находилось, а просто так выливать все свои переживания абсолютно не хотелось. не помогало и то, что вону, по его же ощущениям, был слишком отдалён от остальных из-за своей неразговорчивости. «это же нормально, мы все растём и меняемся, интересы тоже, всё такое…» плюс, теперь он чувствовал вину каждый раз, выбираясь из дома на встречу. «я буду веселиться, тусить с друзьями пока происходит это. тупость» но всё равно надевал свою самую дурацкую футболку, выходил из дома и полчаса, а то и час, ждал пока подойдут остальные, зависит от того, опаздывает ли кто-то. первым приходил всегда сынчоль, ровно в назначенное время. «святой человек» так что возможно вону просто не хватало, ну, знаете, общения. нормального. человеческого. не угрозами убить в следующей игре. и не механическим «ужин в духовке, лимонад в холодильнике». как же вону, блять, хотелось сбежать. наверное, даже больше от себя. от пожирающих мыслей. от страха, рационального и оттого ещё более противного. «после побега направиться желательно нахуй на другую планету» в этот раз пришёл он к той же мысли, что и неделю назад. его психологиня ушла в отпуск, и теперь справляться нужно самостоятельно. вону воспринял это как челлендж. который он усердно проёбывал. желание позвонить психологине усиливалось с каждым днём. «но что я ей скажу? о, да, извините, самая лучшая женщина в мире, которую я уважаю больше чем кого-либо ещё, но у меня тут немножко множко рефлексии с первого же свободного от учёбы дня, и я нихера не понимаю, поэтому отвлекаю вас от заслуженного отдыха» она, конечно, знала, что вону очень переживал первые дни этого пиздеца. проверял новости каждый час, не мог уснуть даже при желании, чуть не испускал дух, услышав на улице взрыв петарды. («мелкие говнюки») но постепенно ждать плохого вошло в привычку, укрепилось в сознании и полировало мозги до такой степени, что все вонуевы мысли сосредоточились вокруг происходящего. а потом и вовсе это отошло на второй план. а теперь это вернулось, и у вону нет ни единого ресурса и ни малейшего желания быть в готовности. когда-нибудь он сдохнет от собственной лени, и это больше даже не шутка. вторая же причина, почему вону в пять утра размышляет над мановением судеб, а не спит — ему снился сон. странный. очень. он лежал у кого-то на коленях, слушал неразличимый голос, щебетавший о том да о сём, и просто не думал. голова пуста, мыслей ноль. удивительное состояние для того, кто всю ночь думал о том, что скоро может сдохнуть. а потом этот голос почти обиженно спросил: «почему ты молчишь?» вону собирался сказать что-то, но тут же проснулся. перед пробуждением он увидел охренительно яркие рыжие волосы где-то рядом со своим лицом. вону не знал ни единой души, ходившей с таким цветом или вообще способной на такой бешенный оранжевый. «что» и теперь не мог заснуть. поэтому думал. а потом не мог заснуть из-за своих мыслей. колесо сансары дало оборот. в следующий раз ему ничего не снилось. наверное, сказался десяток таблеток валерьянки вместо трёх, которые его для успокоения души попросила принимать психологиня каждый день. а к более сильным лекарствам его никогда не подпускали, поэтому-то вону и выпил на семь штук больше положенного. зато утром вону проклинал всё, на чем свет стоит за головную боль. это уже были не последствия бедной валерьянки, это были последствия пятичасового сна. «ей богу, будто всю ночь кутил, а не пялил в потолок с одухотворённым выражением лица» утро началось просто замечательно. помимо головной боли его ждал ещё и сюрприз от родителей. точнее, их отсутствие. в какую бы комнату вону не заглянул, везде была лишь тишина, пыль и изредка ветер из-за открытого окна. на улице было удивительно прохладно. а на холодильнике в кухне была прицеплена смешным магнитом в виде фиолетовой коровы записка. бумажка была вырвиглазного оранжевого цвета, одна из тех, что лежали на мамином столе специально для неожиданных оповещений. «будем поздно, сегодня юбилей дяди» — гласила надпись ровным отцовским почерком, а снизу от матери было приписано: «завтрак в холодильнике, лимонад там же» ничего нового. «интересная ситуация, меня даже не подумали взять с собой. как будто мне всё ещё пять лет, а родители едут на дурацкую свадьбу, где нет детского уголка» конечно, вону не помнил про день рождения дяди. единственные дни рождения, которые он помнил — своё и мамино. папа не праздновал. но, знаете, довольно обидно, что его даже не спросили. вряд ли вону, конечно, согласился бы, но всё равно. главное же участие! хотя в общем-то ситуация вону вполне устраивала. он может весь день играть, включив музыку на максимум, пока его барабанные перепонки не попрощаются с жизнью. и даже не думать, что может зайти мать, недоумевающе посмотреть, и захапать всю лежащую не в шкафу одежду в стирку. неважно, что ту футболку вону надевал буквально один раз месяц назад, и теперь она ждёт своего часа до следующей его встречи с друзьями. «блаженство» однако мечтаниям вону об очередном дне сурка не суждено было сбыться. потому что сегодня вону должен впервые за месяц выйти из дома. беда в том, что он не помнил об этом. они ещё в мае договорились, когда следующая встреча. просто потому, что все знали: вону обязательно придумает причину не прийти, если дать ему право выбора. а так, иллюзия выбора есть, его самого — не-а. вону издаёт тяжкий вздох, когда прямо во время завтрака, в десять часов утра, раздаётся звонок. звук непривычно громкий в тишине пустого дома — обычно телефон на беззвучном режиме. с началом марта и это изменилось. вону быстро прожёвывает горемычную запеканку (кто вообще ест запеканку на завтрак?) и, так же тяжело вздыхая, отвечает на звонок. — вонури! как твои затворнические дела? — сунён не обременяет себя даже тем, чтобы сказать «привет», не то что «алло». адекватно разговаривать это кто, квон сунён таких не знает. — замечательно, — вону снова вздыхает. зачастил как-то, — завтракаю в одиночестве. — ой, как так-то? — сунён даже не притворяется. правда не понимает, родители вону же всегда дома первый месяц лета — отец берёт отпуск, а мама в принципе постоянно дома. — да ничего такого, на юбилей родственника уехали, — вону тянет ещё раз тяжело вздохнуть. — понял, — даже так вону видит, что сунён кивает как болванчик. возможно, он знает его слишком хорошо, — ты же не забыл, что мы сегодня в час собираемся? — а, да… — вону морщится, — хорошо, спасибо, что напомнил. «как же сегодня никуда не хотелось!» — я так и знал! ну ладно, ариведерчи, вонури, — сунён будто ещё больше повеселел. вероятно, наблюдать за постоянными, иногда неосознанными попытками вону срулить от просиживания штанов в кафешке, пока все остальные рушат свою дружбу очередной игрой, это очень весёлое занятие. — а ты поменьше земфиру слушай. пока! — вону сбрасывает, слыша лишь смешки сунёна, готовые перерости в полноценный смех, если б вону ещё хоть на секунду дольше не сбрасывал звонок. третий раз вону всё-таки вздыхает. так же тяжело как и до этого. теперь ему нужно доесть свою запеканочку, собраться, замкнуть дом и пешочком дойти до места, где они собираются уже полгода. до этого их встречи проходили в небольшой пиццерии, где они просто сидели и болтали, но как-то они решили погулять и наткнулись на кафе, где можно поиграть в игры и поесть одновременно. сразу стало ясно, какому месту ребята отдали свои сердца и кошельки. когда запеканочка была доедена, а посудка помыта, кто-то ещё решил, что сегодняшний день прекрасен для того, чтобы обзвонить вону. он снова тяжело вздохнул. — алло, — в этот раз у вону даже получилось вставить слово, прежде чем с ним начали говорить. сразу видно, не сунён. — привет, вонури, — на том конце раздался голос сынчоля. он как обычно говорил негромко, но с мягкими интонациями. привык носиться с детьми, оттого и повышать голос просто не умел. — привет, хён, что-то случилось? — вону снова поморщился. обычно сынчоль звонит только в каком-то жутко экстраординарном случае. разбираться ещё и с этим вону сегодня днём не очень хотелось. — нет, ну, то есть да, но… — сынчоль начал перебивать сам себя, замолк, а потом снова, уже спокойно, начал говорить, — ты же сегодня идёшь, да? вону издал согласный звук, и сынчоль продолжил: — с нами ещё один человек будет, — вону на этих словах нахмурился. интересно конечно, почему сунён не сказал об этом, — ты наверное не заходил в наш чат уже давно, да? — ой, хён… около месяца, — вону виновато улыбнулся. он знает, что этого не видно, но сильнейше надеется, что сынчоль почувствует, как ему на самом деле жаль. — я не сомневался, — мягкую усмешку сынчоля даже слышно в голосе, — в этом нет ничего такого! просто сынкван случайно познакомил нас со своим другом, ну и мы решили с ним тоже затусить. так что теперь нас семеро. — интересная ситуация, — вону опять неприятно поморщился. рекорд какой-то, — ладно. — я знаю, ты не очень любишь новые знакомства, всё такое, извини, если что, ты не обязан с ним болтать, — сынчоль тут же начинает тараторить, — просто, ну, он хороший, честно. глупый немножко, но мы все такие. — всё хорошо, хён, — вону искренне смеётся, хоть и тихонько, — я думаю, ничего со мной не станется от ещё одного человека в списке знакомых. как же он сожалеет об этих словах. станется. ещё как станется. особенно если принять во внимание, насколько же хорош этот «ещё один человек» как только вону заходит в привычное ему крошечное помещение, где пахнет, удивительно, кофе, он застывает на месте с лицом овцы, которую только что укусил за бочок серый волчок. рядом с сынчолем и, внезапно, сынкваном (он всегда приходил самым последним. всегда) сидит ужасающе, невыносимо, замечательно хорошенький парень. и смеётся. наверняка с самой глупой шутки сынквана, которую тот только мог пошутить. всё, что прямо сейчас испытывает вону — паника. гей-паника. «о ну и конечно я сегодня пришёл в дурацкой футболке с каким-то дурацким принтом, в дурацких старых кедах и с дурацкой растрёпанной причёской. сегодня явно не мой день» честно говоря, футболка была не очень дурацкой. на ней были смешные морковки с улыбающимися лицами и… ох, ладно, кому я вру. мыслительный процесс занимает у вону полминуты, но за это полминуты он успевает покраснеть, побелеть, посинеть и вернуться обратно к нормальному состоянию. а ещё за это время его успевает заметить сынкван. о нет. — вону-хён! мы тут, — сынкван делает громко всё, даже машет рукой. вону фыркает. он, конечно, без очков ничегошеньки не видит, но: во-первых, он в очках сегодня; во-вторых, даже если нет, розовую рубашку сынквана видно, по ощущениям, даже из космоса, настолько она яркая. так вот. вону спокойно (с трясущимися коленями) доходит до стола в глубине кафе, где они обычно и сидят, потому что отсюда ближе всего к полке с играми, а потом плюхается на кресло около сынчоля, еле сдержав очередной тяжёлый вздох. и то, только потому, что рядом всё ещё сидит красивый парень. вону даже не знает его имени, но уже уверен, что вышел бы за него замуж. женился. заключил брак. неважно. конечно, можно осудить вону прямо сейчас и подумать, что он слишком сосредоточен на чужой внешности. но, можно подумать, вы каждый день видите хорошеньких людей. ладно, может быть. но вону точно нет. не то чтобы у вону были какие-то стандарты. он последний раз думал о том, какая внешность ему нравится года три назад и то из-за вопроса в «правде или действии», в которую он встрял, по неосторожности решив, что пойти с сунёном погулять это хорошая идея. тогда они, кстати, подружились с джонханом. и ему казались красивыми его друзья. ну, знаете, чисто по-дружески красивыми. да и вообще он видел много красивых людей — на улице, в торговых центрах, в кафе, в интернете. но очень редко ему в голову приходила мысль о том, что человек хорошенький. для вону это когда человек не только красивый внешне, но и чувствуется так, знаете, тепло. когда глаза не просто интересного цвета, а горят изнутри верой в себя, решительностью или любовью к чему-то или кому-то. когда черты лица не просто аккуратные, а смягчаются при виде корзинки котят, прыгающих корги или других довольно приемлемых вещей. и многое-многое. дайте вону волю, и он перечислит ещё миллион таких деталей, которые заставляют его трепетать, стоит ему заметить это в других людях. «мне очень срочно нужно узнать, как зовут этого парня. а ещё есть ли у него собака. и не хочет ли он встречаться со мной» конечно, вону никогда не спросит ничего из этого сам. ни за что в жизни. он просто продолжит плыть по течению, молясь всему, чему можно, чтобы его крохотные придыхания каждый раз, когда он смотрит на этого парня, остались не замечены. случайно на помощь вону приходит сынчоль. — вону-я, знакомься, это мингю, друг сынквани, — сынчоль всё ещё улыбается этой своей «я воспитатель детсада и горжусь этим» улыбкой, когда шестнадцать клеток вонуевого мозга начинают петь ему дифирамбы за новую информацию в воображаемом досье потенциального объекта влюблённости вону. потенциального потому, что это обычно заканчивается спустя месяц. иногда неделю. иногда полгода. но всегда кончается, так и не дойдя до признания, потихоньку затухая. поэтому за влюблённости вону это не считает. — привет! — мингю снова широко улыбается, и единственное о чём вону думает это «милый. какой он милый, матерь божья» а потом его под столом пихает ногой сынкван, кидая не-супер-довольный взгляд. вону осознаёт, что буквально пялился, и ему тут же становится некомфортно. — а, да, я-я вону, да привет, — вону думал опозориться ещё больше нельзя, но что-то подсказывает, что можно. и он обязательно опозорится ещё больше, только позже. — он просто немножко не привык к общению с новыми людьми, — сынчоль улыбается почти снисходительно, и вону хочется удавиться, — так что тормозит. и он ни разу не заходил в чат с твоего появления там, поэтому знает о тебе, ну, ничего. — о, — кажется, мингю удивлён. да, есть такие люди, которые не заходят в общие чаты по полгода, а потом охуевают от количества драмы. вону из таких, — ничего страшного, думаю мы все равно подружимся! «какой же он милый» и наивный. и смешной. но да, он всё ещё хороший человек, сынчоль прав, как и всегда. когда подходит сунён начинается настоящий ад. потому что сегодня ребята вдруг решили поиграть в монополию. а ещё они вдруг решили, что забайтить вону поиграть с ними тоже замечательная идея. проблема в том, что вону не байтился. последнее чего он хотел — выслушивать крики сынквана после того, как он проиграет. и это самая главная причина, почему вону упорно отнекивался. но стоило ему хоть на секунду посмотреть на мингю, который, кажется, приуныл из-за того, что не все хотели играть, и он согласился. «вот и зачем я это сделал?» следующие два часа были чистой воды страданием. вону будто прошёл все девять кругов ада один за другим, а потом целый день просидел со своей племянницей, демоническим ребёнком. на самом же деле, ему просто теперь приходилось терпеть крики не только сунёна и сынквана, но и мингю. вону успел пожалеть о своей симпатии. но это чувство сразу же спало, стоило ему ещё пару раз глянуть на мингю, восторженно перекладывающего свои карточки недвижимости с места на место. честно говоря, вону не имеет ни малейшего понятия или представления, каким хуем он выиграл. с его стороны не было приложено ни единого усилия, ни одной клетки мозга не было потрачено на эту игру, но тем не менее, единственный кто в итоге не обнакротился это он, чон вону. первым из игры вышел сунён, тихонько ругаясь, потому что две минуты назад его уже пожурили за громкий крик работницы кафе. до последнего с вону сражался джонхан, отчаянно пытаясь понаставить домиков-отелей, но где-то через полчаса он попал на жутко дорогой участок вону. там был отель. в глазах джонхан читалась лишь боль. а ведь если бы не вону, джонхан сто процентов бы выиграл. он всегда выигрывает. этот чёрт буквально не знает, что такое проигрыш, ну, не знал. что ж, вону говорил, что не хочет играть. когда наконец-то джонхан попал на его драгоценный синий сектор, вону искренне и громко засмеялся, кажется, впервые за день. наверное, поэтому джонхан и не бузил так долго из-за своего проигрыша. — ну-ну, вонури, а ты отнекивался, — мягко засмеялся сынчоль, выбывший из игры вторым и даже не пытавшийся выиграть, — это же весело. вону хмыкает: — только когда выигрываешь. джун согласно промычал. он опоздал на час, попав в пробку, поэтому не успел принять участие, но, похоже, не сильно расстроился этому. кажется, от жуткого кричащего тараторенья сунёна у него уже травма на всю жизнь. в какой-то момент вону видимо решил снова словить сердечный приступ, поэтому повернул голову, чтобы глянуть на мингю и замер. тот смотрел прямо на него с какой-то глупой теплющей улыбкой. «блять» потом, видимо смутившись, мингю быстренько отвернулся к сынквану, активно жестикулирующему во все стороны, и стал наблюдать за ним с мягкой, почти снисходительной улыбкой. вону с тяжестью откинулся на кресло. он уже даже не пытался сопротивляться своим мыслям. «какой же он хорошенький» когда все уже расходились, вону понял, что он встрял. конкретно так причём. у ребят была привычка, всеми соблюдавшаяся точно обряд: обниматься всем вместе и по отдельности перед уходом. поэтому вону тихонечко закричал внутри себя, когда увидел, что ребята обнимают и мингю тоже. кажется, ему этой участи не избежать. оказывается, что мингю выше него, а ещё у него жутко тёплые руки и крепкие объятия. а ещё он по-глупому хихикает, когда радуется. «просто пиздец. мне пиздец» день прошёл по-настоящему хорошо. вону вышел из дома, повеселился (читать как «надрал задницу юн джонхану»), познакомился с новыми человеком. но стоило ему оказаться дома и взять в руки телефон, вону вспомнил про это. просто невозможно не вспомнить, когда весь твиттер пестрит новостями, на его почте ежедневная рассылка, а психологиня переслала рекомендации по помощи самому себе и другим людям в стрессовой ситуации. и его радость, глупая и мимолётная, сразу же омрачается. «как же это всё глупо и отвратительно» немного помогает успокоиться только совместный ужин с родителями, впервые за неделю. отец с упоением рассказывает о дядином саде, где растёт всё, что может, даже мандарины, а мама с нежной улыбкой наблюдает за ним. иногда вону думает, что у него замечательные родители. засыпает вону снова еле как, даже выпив в кои-то веки свои таблетки вовремя. во сне вону идёт по полю, колосья еле доходят ему до колен, и солнце приятно греет макушку, а не выжигая всё живое, как это обычно бывает. ему навстречу снова идёт кто-то с очень яркими рыжими волосами, но их лица вону не видит, будто он забыл надеть очки. но всё остальное — колосья, деревья вдалеке — видно замечательно. вону вдруг начинает бежать навстречу этому человеку, и мягко врезается в них, утянув с собой вниз. человек смеётся, и этот голос теперь различим, правда едва-едва. но не то чтобы это хоть как-то помогло вону — он понятия не имеет, чей это голос мог бы быть. потом он просыпается. кажется, странные сны теперь его обыденность.