Путь к твоему сердцу

      Перед глазами всё плывёт, в горле неприятный ком, а все мысли будто испарились в один миг. На фоне слышна какофония из чужих голосов, чей громкий визг был точно белый шум. С каждым мгновением эти восторженные вопли только набирали обороты, а снующие туда-сюда люди едва ли не орали друг на друга, пытаясь успеть всё сделать в срок. Девушка-визажист быстрыми и чёткими движениями очерчивает скулы парня пушистой кистью, нанося лёгкий слой пудры, перекрывая светящийся тон от крема. Быстро работает то одной кистью, то другой, приводя брюнета в человеческий вид. Улыбается скупой улыбкой, мысленно оставаясь удовлетворëнной проделанной ею работой.       Серëжа вновь утыкается в экран телефона, поджимая алые губы, бросая лишь на миг беглый взгляд в дальний угол комнаты. Сердце неприятно ноет, но слёз он больше не чувствует. Сейчас нет для них времени. Он и без того успел настрадаться. Пока с его волосами работал уже другой мастер, Акума мог хоть на чуть-чуть перевести дух, всеми силами запрещая себе трогать ещё раз телефон. От него сегодня и без этого много проблем.       Сглатывает тяжёлый ком, утопая в шуме жужжащего фена, чей тёплый воздух заставлял кожу головы покрыться мурашками. С помощью небольшого количества лака его волосы теперь не имели вид птичьего гнезда. Тёмные пряди были слегка зачëсаны назад, а несколько из них красиво спадали на лицо. В отражении огромного зеркала, что было декорировано аркой из ярких белых ламп, он впервые улыбается за сегодня. То, что отражалось в зеркале было красиво, но так неестественно. Все его прыщики скрыты под плотным тоном крема, глаза обрамляли тени, а вместо привычных растрепанных волос красивая укладка.       Но смотря на всё это в голове невольно возникал один вопрос — кто он без всего этого? Они любили этот дочиста вылизанный образ, живя в своей реальности. В реалиях их индустрии никто не желал видеть настоящие эмоции и лицо человека, которому в один день ты буквально поклоняешься, а на другой запихивать плакат с его изображением в дальний угол ящика. Кумиры уходят и приходят. Таков этот замкнутый круг. И чтобы выжить здесь или сиять намного дольше, чем другие, ты обязан отключить эмоции, забыв про себя самого. Грустно, но это так.       — До выхода пять минут, — объявляет голос менеджера, чей цепкий взгляд приходился по каждому из парней, выискивая малейший изъян.       Акума спешно благодарит девушку за проделанную работу, поправляя удушающий чокер на шее. Придирчиво осматривает себя в зеркало, скользя глазами по белоснежной рубашке, чьи рукава чуть прикрывали фаланги с кольцами. Она была лёгкой и воздушной, точно маленькое облако. Тёмные зауженные джинсы красиво облегали стройные ноги, а челси на чуть высокой подошве окончательно завершали сегодняшний образ. Пальцы невольно касаются серебряной серёжки в одном ухе, чья форма напоминала крыло ангела. Делает тяжёлый вздох, успокаивая себя. Он профессионал и не должен опираться на свои глупые чувства, даже если сердце болезненно ноет в груди.       — Волнуешься?       От чужого голоса он невольно вздрагивает, замечая Никиту, что с плохо скрываемой тревогой смотрел на него. Он всё знал. Натянуто улыбается, мысленно надеясь, что тонны косметики помогли скрыть его заплаканные глаза.       — Нет, что ты, — улыбается, стараясь всячески не отводить глаза в дальнюю сторону гримёрки. — Чувствую себя отлично.       Тот скептически хмыкает, явно не веря в чужую ложь, но не лезет, зная, если Серёжа захочет поговорить, то сам придёт.       — Рад это слышать. Я бы не хотел, чтобы ты был расстроен теми фотографиями…       — Давай не сейчас, — останавливает его речь, не желая говорить на данную тему.       Меридей понимающе кивает головой, напоследок хлопает того по плечу, уходя в сторону менеджера. С облегчением выдыхает, чувствуя себя уже сейчас полностью измотанным. Всё это так резко свалилось на него. Оставались считанные минуты до выхода на сцену и знакомый мандраж одолевает всё тело. В первый раз за день встречается взглядом с угольно-чëрными глазами, ощущая, словно земля уходит из-под ног. Курсед первым прекращает зрительный контакт, переключая своё внимание на визажистку, которая быстрыми движениями поправляла чужую укладку.       Закусывает нижнюю губу, устремляя глаза в пол, борясь с накатывающей истерикой. Вдох. Выдох. «Ты профессионал, так веди себя полагающе» — твердит себе парень, не давая слезе скатиться по щеке.       — Тридцать секунд до выхода, — чужой громкий голос отрезвляет, точно хлëсткая пощëчина, приводя в чувства.       Непрекращающийся гул чужих голосов вновь пробуждал в нём то самое искрящееся чувство, что было так схоже с тем, когда он впервые ступил на огромную сцену. Теперь они поднялись. Они собирают стадионы, а их песни на первых местах в чартах. Мечта, что когда-то казалось сном, стала живой реальностью. Вся проделанная работа была их общей заслугой. Теперь они блистают, даря свою музыку людям, что получает отклик в чужих сердцах.       И вновь большая толпа людей, яркий свет, возгласы и их сердца, что бьются в унисон. Раньше огромный стадион людей пугал, но теперь всё это вызывает лишь трепет и тепло. Они хотели, чтобы их заметили. Поклонники скандируют их имена, совершая рваные движения в такт музыки. Первая песня, а толпа уже в непередаваемом восторге от шоу. Парни на сцене танцуют в одном ритме, повторяя давно отточенные движения хореографии. Дыхание чуть сбивается, а сердце дикой птицей стучит в груди каждого. Их энергия наполняет людей, голоса проникают глубоко в душу. Они не жалеют себя, выкладываясь на все сто.       Когда несколько выступлений оказываются законченными и они запыхавшиеся переводят дух в гримёрке, то радостными взглядами скользят друг по другу. Остаётся завершающее выступление и очередной тур подойдёт к концу. Подумать только, что они успели дать столько концертов за этот год. Они трудились не покладая рук, успев написать полноформатный альбом в студии, побив рекорды продаж в первую же неделю.       — Курсед, Акума, ваш дуэт сегодня завершает этот тур, — объявляет менеджер.       Кусакабе и Никита на миг смолкают, глядя на этих двоих, что точно по щелчку пальцев изменились в настроении. На лице Акумы едва заметная боль, горечь и тоска. Всего несколько мгновений назад оно сияло радостью, а теперь будто потеряла все краски. Курсед же оставался равнодушным, награждая лишь единожды быстрым и прохладным взглядом Серёжу.       Всë вновь обретает жизнь, когда визажисты начинают приводить парней в прежний вид, убирая неровности, скрывая их под ещë одним слоем пудры. Поправляют чуть растрепавшиеся волосы, покрывая лаком. И вот в зеркале они вновь видят свою идеальную и вылизанную копию.       — Выход через три минуты.       Серёжа устало выдыхает, опираясь руками о косметический столик. Внутри бушует ураган, а все эмоции точно лавина скоро накроют с головой. В голове возникает навязчивое желание подойти к парню и потребовать хоть каких-то объяснений, которых он вероятнее всего никогда не услышит. Курсед не считал, что то, что происходит между ними чем-то серьëзным, предпочитая относится ко всему проще. Ему было всё равно на эти болезненные взгляды, что бросал в его сторону Акума, замерев в дальнем углу гримёрки. Он не виноват, если тот себе надумал что-то лишнее.       Привязанность — худшее, что могло случится с ним, когда дело касалось Курседа. Да, сначала он тоже не воспринимал их тайные ночные встречи в очередном номере отеля, как нечто серьёзное. Тогда он неведомым чувством шёл по направлению к чужому номеру, замирая около двери, а после нескольких мучительно долгих минут всё же решил соприкоснуться костяшками с деревом двери. С порога на него вопросительно смотрел Курсед, а после не услышав ничего внятного, радушно пропустил того внутрь. Всё произошедшее дальше было столь сумбурным, точно под алкогольным опьянением. Спешные и чуть неловкие поцелуи, горячие касания, стоны, что сладкой патокой разливалось в темноте спальни. Этот ураган эмоций поглотил их целиком в тот поздний вечер, освещая обнажённые тела лунным светом, что тонкими линиями струился по ним.       Дальнейшие встречи были лишь чаще, а после стали такими привычными, словно так было всегда. В связи с их занятым графиком на отношения времени совсем не было, но иногда человеческой ласки действительно не хватало. Они находили утешение друг в друге, целуя губы до остервенения. Нет, это были не отношения, а просто взаимовыгода, которая играла им двоим лишь на руку. Акума повторял себе это каждый раз, когда смотрел в чужие карие глаза. Когда целовал искусанные губы, заталкивая мешающие чувства поглубже в себя.       Погруженный в свои мысли, парень не сразу замечает рядом стоящего Курседа, который легко опустил ладонь ему на плечо, чуть сжимая. Язык точно немеет, присыхая к небу. Хочется сказать так много, но сил и смелости нет. В отношении Курседа хотелось всегда быть стойким и непробиваемым, но видя чужое безразличие, маска на лице трескала по частям, осыпаясь на пол. Поднимает не без усилий голову, натыкаясь на пустой холодный взор, который буквально кричал о том, как человеку всё равно. Сейчас самое время высказать всё то, что копилось в нём всё это время, но молчание больно решит по ушам. В нём нет и капли смелости, чтобы заявить о своих чувствах.       — Готов?       Этот хриплый голос пробивает на крупную дрожь, но он старается оставаться в здравом уме. Лишь кивает, наконец-то отводя глаза в сторону. Нет сил больше смотреть.       И вновь они на сцене, музыка льется рекой, поклонники в предвкушении, ведь их совместная песня уже успела произвести фурор на людей, а услышать и увидеть это вживую казалось им нечто невероятным. Кидает быстрый взгляд в сторону Курседа, чьи слова из песни заставляли испытывать адскую боль.       Клянусь. Я никогда не совру своему любимому человеку.       Курсед плавно двигается в его сторону, заставляя зрителей в зале едва ли не визжать от восторга, пока Акума боролся с чувством полного унижения от слов про верность. Хочет бежать, но упорно стоит на месте, чуть качаясь под чужой хриплый голос. Он выдержит это.       Он говорил: «Будь честным», я пообещал, что попытаюсь.       Чуть с надрывом тянет ноты, проклиная данную песню. Ком в горле не отступает, а глаза становятся чуть влажными, когда Курсед делает к нему ещё пару шагов. Всë происходящее казалось одной большой издëвкой. Слова, что пелись в песни были полной противоположностью их взаимоотношениям. Зрители верят в их придуманную сказку, радуясь притворным взглядам, что были наполнены «искренней» любовью.       В конце концов, останемся лишь он и я.       Глаза в глаза, но внутри ничего не ухает от былого восторга. Боль растекается по венам, а те фото, что сегодня пестрили в сети бьют поддых. Ложь витает между ними, отравляя всё вокруг.       Он сумасшедший, как и я. Между нами эта сумасшедшая любовь       Зрители пищат в восторге от происходящего, окунаясь с головой в чувствительную лирику. Их сводит с ума лишь представленная картинка, заставляя верить в реальность происходящего.       Я его и он — мой. В конце концов, лишь он и я, он и я.       Их голоса сливается воедино, создавая гармонию, поднимая ажиотаж у публики. У обоих горят глаза, на губах нежные улыбки, что в любом момент смогу осыпаться, точно кленовые листья по осени. Стоят близко-близко, едва ли не чувствуя дыхание друг друга. В их словах не было и доли правды, но всех это более чем устраивало. Они не касаются друг друга, потому что это всё разрушит. Песня подходит к концу, а внутри Серёжи лавина. Тело бьёт дрожь. Глаза слезятся, вынуждая часто моргать. Желание поскорее снять с себя эти тряпки было невообразимо сильным.       Оказавшись за кулисами, они наконец-то снимают с себя маски, переводя дыхание. Не став дожидаться Курседа, как он всегда делал это раньше, идёт первым в гримёрку, чтобы скорее избавить себя от косметики и поехать в номер отеля. Позади себя он слышит тихие шаги, но не оборачивается. Войдя в гримёрку его почти сразу садят за косметический столик, где визажист кропотливо снимает весь концертный грим с лица. Белый тональный крем сходит с кожи, открывая вид на чуть заметные неровности. Тёмные тени, что подчёркивали уголок глаза остаются на ватном диске, который летит в рядом стоящую урну. После тщательного очищения лица, Серёжа наконец чувствует, как ему стало легче. Лак для волос легко сходит под напором воды в раковине, а фен быстро высушивает их. Теперь тёмные пряди волос, как и прежде были едва похожи на гнездо, торча в разные стороны.       Пока рабочий персонал занимался остальными и приводил их в порядок, Акума уходит в соседнюю комнату, где находит свой чемодан с вещами, вытаскивая оттуда мешковатое серое худи и синие драные джинсы. Сценический костюм аккуратно вешает на вешалки, а тело окутывает приятная на ощупь ткань. Натягивает на ноги белые носки, вытаскивая из-под стула белоснежные кроссовки. Поправляет худи, смотря на себя в зеркало, не сразу привыкая видеть круги под глазами. Да, тонны косметических средств творили чудеса. Закидывает на спину небольшой рюкзак, а после покидает комнату.       Уже на улице он замечает их машину, водитель которой погружал чемоданы в багажник. В столь поздний час небо давно заволокло тенью, прохладный ветер гнал крупные мурашки по спине, а множество торговых вывесок горели огнями, погружая город в мерцание. Из здания выходят Миша и Никита, что-то бурно обсуждая друг с другом. Забавно, ведь они почти никогда за всё время их знакомства не ссорились. Те словно понимали друг друга с полуслова.       — Ваш дуэт был шикарен, — произносит Кусакабе, подавая свой багаж водителю, переводя взор в сторону Акумы. — Я ведь говорил, что трек бомба.       Акума сухо кивает, не особо желая говорить об этом. Он только стал забывать о случившемся. Натыкается на сочувствующий взгляд Меридея, прикусывая щеку. Оборачивается назад, слыша чужие шаги, замечая Курседа, что тащил свой чемодан, докуривая сигарету. Складывает руки на груди, прикусывая губу, вспоминая, как однажды и сам попробовал курить под воздействием этого парня. Привычка осталась, но теперь она не приносила былого удовольствия. Курсед тем временем отдаёт свой багаж седому мужчине, туша сигарету о бордюр. Расчесывает непослушные волосы, а после залезает в машину, когда водитель просит занять свои места.       Не успев среагировать, чтобы остановить Никиту и попросить его об одолжении сесть рядом, он разочарованно наблюдает, как к тому подсаживается Кусакабе. Удручённо вздыхает, присаживаясь рядом с Курседом, укладывая рюкзак на колени. Пристёгивается, а после достаёт проводные наушники, решая изолироваться на время поездки. Горло саднит, мышцы ноют, но мысли об уютной кровати не дают окончательно впасть в уныние. Автомобиль трогается с места, оставляя после себя клубы дыма.       Плавно выезжают на главную дорогу, вливаясь в ночное движение, становясь с ним одним целым. Пёстрые огни мелькают за окнами машины, переливаясь яркой палитрой красок. Акума устало выдыхает, упираясь лбом в окно, пока в наушниках играет очередная меланхоличная песня.

***

      Когда машина подъехала к высокому зданию отеля во всю уже лил дождь, смывая дороги. Только покинув авто, они наткнулись на толпу людей, чьи вспышки камер неприятно резали глаза. Охранники, что ждали их у входа в отель быстро помогли им добраться до двери, отталкивая в стороны самых настойчивых фанатов и репортёров. Номера были забронированы заранее, предоставляя каждому парню отдельную комнату, что совмещала в себе небольшую кухню и ванную комнату. Когда все чемоданы были доставлены в нужные номера, они наконец-то смогли спокойно выдохнуть. После всего тура, что казалось длился целую вечность, несколько часов здорового сна были бы кстати.       Оказавшись в своём номере, Акума облегченно снимает с ног кроссовки, отставляя те в сторону, проходя дальше в спальню. У стены стояла широкая кровать, застеленная белоснежным постельным бельём. Рядом лежал мягкий чёрный ковёр, чьи ворсинки приятно щекотали голые ступни. На прикроватной тумбе располагалась брошюра отеля и маленький кусочек шоколадки. Внутри самих отделов лежали тканевые платки, маска для сна и всякая мелочь. Чуть дальше наблюдался кофейный столик с прозрачной столешницей. В животе невольно заурчало, стоило только заметить несколько тарелок, что были накрыты высокими металлическими крышками. Приподняв их, живот издал ещё пару урчащих звуков, а во рту скопилась слюна. Запечëнное мясо с золотистыми овощами так и манило к себе, пуская яркий и аппетитный аромат по всей комнате.       Оставив еду пока что на столе, он первым делом решил всё же принять душ, ведь сейчас его запах едва можно было назвать привлекательным. Сама ванная комната была обустроена хорошо, вмещая в себе, как широкую ванную, так и душевую кабинку. Скинув одежду в корзину для белья и настроив нужный напор воды, кожа невольно покрылась крупными мурашками, стоило ей только соприкоснуться с чуть горячей водой. Запрокидывает голову, прикрывая на миг глаза, давая воде плавно скатываться по телу частыми каплями. Спустя какое-то время она в некоторых местах приобретает розовый оттенок, а стенки кабинки заполняют клубы белого пара. Льёт на голову небольшое количество шампуня, пятернëй намыливая волосы. Скоро пена с волос уходит в сток, оставляя те висеть тонкими сосульками.       Слепо нащупав рядом висящее махровое полотенце, он вытирает лицо, а после выключает напор воды, покидая кабинку. Вытирает всё тело, укутываясь в белоснежный халат. Сводит брови на переносице, слыша несколько отчëтливых стуков в дверь. Шагает босыми ногами по паркету, проворачивая замок, почти сразу же немея. Стоит истуканом, не переставая хмуриться. Курсед стоящий на пороге его номера — последнее, что он ожидал сегодня увидеть. Опирается на дверь, борясь с диким желанием закрыть её прям перед носом парня.       — Что-то хотел? — всё же решается спросить, не сводя с того изучающего взгляда.       — По-моему очевидного чего, — хмыкает, а после пересекает порог комнаты, отодвигая Серëжу в сторону, предоставляя себе свободу действий для того, чтобы закрыть дверь.       Тот возмущённо открывает рот, почти сразу оказываясь прижатым спиной к стене, а чужая грудь упиралась в его. Прежде чем порция матов выльется на голову Курседа, Акуму нагло затыкают поцелуем, заставляя шире открыть рот. Скулит, пытаясь укусить того за губу, но всё тщетно. Хочет замахнуться рукой, но не успевает, ведь крепкая ладонь Курседа вздымает его запястья вверх, прижимая к стене. В уголках глаз скапливается влага, а когда чужая свободная рука распахивает его халат, он чувствует, словно ему дали пощëчину.       Резко брыкается, а после бьёт коленкой по чужому животу. Курсед невольно отшатывается, сгибаясь пополам, держась за живот, пока Серёжа судорожно завязывал пояс халата. Наклоняется к тому, шепча прямо на ухо, стараясь вложить всю злость и обиду, что копилась в нём всё это время:       — А теперь послушай сюда, игры окончились. Ты больше никогда не прикоснëшься ко мне без моего разрешения. Я тебе не игрушка, которую можно выбросить на мусорку, у меня есть чувство собственного достоинства. Теперь ты можешь ходить хоть с кем по клубам и обжиматься, мне всё равно, — смотрит ледяным взглядом, пока Курсед поджимал губы, не ожидав такого поворота событий. — Проваливай из моего номера, иначе тебе будет хуже.       Несмотря на всю злость, что копилась внутри него, Акума всё равно с болью в сердце смотрел вслед уходящему парню, который лишь смирил его раздражённым взором.