кто он?

прошло уже полгода. полгода с момента, как Твик попал в автокатастрофу. семья мальчика переживала этот момент слишком болезненно, но не смея показывать свою слабость перед Твиком. Ричарду пришлось закрыть свою кофейню, отдавая предпочтения ежедневным походам в больницу. они отходили от кушетки только ночью, отправляясь домой спать, а утром возвращаясь в белое царство больных. кроме родственников блондина, несомненно, в обязательном порядке посещать больницу приходилось его парню. Крэйг не любил больницы, эту атмосферу стерильных бинтов и перчаток, его выворачивало изнутри. но он был готов терпеть, чтобы хоть немного поговорить с ним. впервые он пришёл сразу же в первый день, можно сказать, прибежал. врываясь в палатку, где должен был быть изначально покой. упрямство Такера сыграло совсем не на руку врачам: тяжело было объяснить парню, что посещать Твика можно было только через 3 дня. к слову, даже после этих объяснений он все равно приходил каждый день в больницу, так что его впустили уже на второй день; с этим парнем сопротивляться было очень тяжело. по обычаю в больницах, заботливый парень накупил полезных фруктов, которые уже лежали на тумбочке у кровати. он мешкался. мешкался после слов врача. точнее, после диагноза. «амнезия» больше от человека в халате воспринять Такер не смог ничего. он сидит у кровати Твика, прожигая дыру в забинтованной части головы. уже светлые волосы не кажутся такими растрёпанными, мама причесывает их каждый день во время посещения, или их остатки. что точно не изменилось в нём - его бледная кожа. только эта кожа красуется с новыми кровавыми корками. привычная зелёная рубашка лежит, наверное, на какой-то помойке. кажется, этот изучающий взгляд даёт о себе знать: уже до боли знакомые глаза с красными подтёками открываются, страдательно осматривая знакомый потолок, а после с легкой нотой удивления обращаются на него. в этот момент все слова проглатываются до последнего; ничего на ум не лезет, кажется, будто время остановилось. внизу живота неприятно тянет, а голову кружит от запаха лекарств. — Твик, я так волновался. меня не пускали несколько дней, как ты себя чувствуешь? все волнуются за тебя… в одну секунду мозг генерирует все мысли, которые только хотел сказать своему парню он, как он долго терпел, чтобы вот так легко выронить все и сразу. в кои-то веке его циничный образ разрушился, позволяя рассмотреть на его лице огромный спектр эмоций. он останавливается со своим рассказом, пытаясь отдышаться, когда чувствует стекающую тёплую слезу на своей щеке. Твик смотрит заинтересованно, будто ожидая продолжения, как ребёнок. он уже не дёргается, как это было раньше. такое спокойствие было непривычно. — извини, всё про себя говорю… ты как? он стирает слезу, оставляя после неё на лице легкую улыбку. — я хорошо. а кто ты? кто он? его улыбка не меняется, и Твик неловко улыбается. все улыбаются. никто не верит в то, что сейчас происходит. как Твик мог забыть, кто он такой? он не мог забыть, нет. не мог. а про кого мы?