Как умереть человеком

— Зачем ты его привез, Декард? — Он умирает. — Так пусть умрёт! — Я не могу этого допустить. — Почему? Он из новых, Рик. К тому же бегущий. Ты ещё помнишь, что это значит? Я вот хорошо помню. Всем будет лучше, если он умрёт. — Я так не могу, Фрейса. Он спас меня. * — Ну что? — Что именно? — Черт, Фрейса. Не надо меня злить. Как он? Фрейса отпила из чашки. Она делала это настолько медленно, что Декард чувствовал, как в нем поднимается волна раздражения. Только он решил, что сейчас выскажет все, что думает, как Фрейса тяжело вздохнула и сказала: — Ему лучше. С девятыми Нексусами все просто: если они не сдохли сразу, то выживают после ранений практически любой тяжести. Особенно, если им слегка помогут в этом. А мы, как ты и просил, помогли. — Я могу с ним поговорить? — Если хочешь, — она пожала плечами. — Только не обращай внимания, если он покажется тебе немного заторможенным и вялым. — Ты же сказала, что ему лучше. — Пришлось сделать успокоительное, мышечный релаксант и нейролептик. Лошадиную дозу каждого препарата, между прочим, — она недовольно поджала губы. — Ты вообще представляешь, как их сейчас сложно достать? — Какого хрена, Фрейса?! — почти заорал Декард, но его эмоции не произвели никакого впечатления. — Мы смогли с ним справиться, когда ты его притащил, потому что от потери крови он был слабее котенка, — принялась объяснять она. — Но с каждым днём он будет восстанавливаться, так что нам надо себя обезопасить. — Ты свихнулась? — взорвался Декард. — Ты что, думаешь, он попытается вас убить? После всего? Кажется, твои хвалёные репликантские мозги всё-таки замкнуло. — Не ори, Рик, — поморщилась Фрейса и вновь сделала глоток чая. — Я знаю, что он не хочет нас убивать, но «не хочет» и «не станет» — разные вещи. Если кто-то из нас окажется у него на пути, он вынужден будет убивать, чтобы достичь цели. Так что я решила обезопасить своих. — Что за цель такая у него может быть? — нахмурился Декард. — А ты не понял? — горько улыбнулась Фрейса. — Это же очевидно, Рик. Он хочет умереть. — Ты бредишь. — Если бы… — усмехнулась она. — Неужели ты не понял, что для него это единственный выход? Этот репликант и так прыгнул выше головы. Уж не знаю, как новым моделям прописывают подчинение, но они вообще не умеют сопротивляться, не понимают, что такое свобода, а он пошел против своих хозяев. Да он переступил через все правила! Боюсь представить, что творится сейчас у него в голове. Но он спас тебя и выбрал единственный доступный ему выход — смерть. Лицо Декарда перекосилось от ее слов, будто он съел что-то горькое. — Чушь, — процедил он сквозь зубы. — С твоей точки зрения. Да я даже восхищена этим бегущим: для него стремление к смерти — самый человеческий поступок в жизни! — Прекрати заливать, что самопожертвование — это прекрасно. Дерьмо это, Фрейса! — Эгоизм, — рассмеялась она. — Как это по-человечески. Неужели тебе жалко одного маленького акта проявления человечности? — Несмешно, — отрезал Декард. — В самопожертвовании нет смысла. — Есть, Рик, — вздохнула Фрейса. — Смысл — это ты, Рейчел и ваша дочь. Это то, что Ниандр Уоллес не может создать. Это чудо, ради которого собой готов пожертвовать даже самый послушный новейший репликант. — Я не хочу, чтобы ради меня кто-то жертвовал собой. Это выход для слабаков. — Твои желания не важны, Рик. Ты просто часть чуда. Важен сам факт. Сколько лет этому бегущему? Пять? Восемь? Да по человеческим меркам он ребенок, Рик! Но он понял, насколько вы важны. Так что дай этому бегущему умереть человеком. Декард несколько секунд тяжело глядел на Фрейсу, а потом поинтересовался: — Тогда какого черта вы его лечили? Фрейса печально ответила: — Потому что мы тоже хотим быть людьми, Декард. * У Джо оказались приятные черты лица и светлые волосы. Декард не замечал этого раньше, потому что при каждой их встрече Джо был либо в крови, либо в пыли, либо в грязной воде. Сейчас кожа была очень бледной, почти серой, и если бы не поднимающаяся и опускающаяся грудь, можно было бы подумать, что тот мертв. В его лице было что-то детское и мягкое. Декард никогда не мог понять, зачем что Тайрелл, что Уоллес делали своих репликантов разными и такими человечными что ли. Могли бы печатать их по одному лекалу поуродливее. — Джо, — позвал он. Ресницы затрепетали, веки поднялись. Репликант медленно повернул к Декарду голову. Глаза у него были мутные, словно подернутые серо-голубым дымом. — Ты как, Джо? — спросил Декард. — Н' надо… — поморщился тот. Его голос звучал невнятно. — Что? — уточнил Декард. — Н' надо звать м’ня Джо… — И как же тебя звать? — Кей. Декард сердито фыркнул: — Я же говорил, что не собираюсь звать тебя по серийному номеру. — Ном’р… — репликант запнулся. — Номер длинный. «К’й» похож н' имя… Я привык к н’му… — Почему тогда прошлый раз выбрал Джо? — поинтересовался Декард. Репликант пожал плечами и промолчал. Декард подождал ответа, но его так и не было, хотя он чувствовал, что какое-то объяснение крылось за этим молчанием. — Значит так… — сказал он. — Я заберу тебя в Вегас, потому что местные не очень-то уважают твою работу, что, конечно, понятно. Восстановишься, проветришься, отдохнёшь. — Не н’жно… — Что не нужно? Заботиться о тебе и всё такое? Фрейса мне уже объяснила, что новые репликанты, если сразу не подохли, выживут, но я все-таки уверен, что с чужой помощью это произойдет быстрее и надёжнее. — Не нужно… — Что ты заладил? — рявкнул Декард. — Другие слова знаешь? — Я слишк’м мног знаю… — язык Кея заплетался. — Я опас’н для т’бя… и для Аны… Декард с шумом выдохнул. — Вообще-то ты мертв, — медленно проговорил он. — Тебя убила та сучка, которая привезла меня к Уоллесу. Или, если тебе не нравится такой вариант, ты утонул. Ни тебя, ни меня нет, а ребенка… — Декард невесело улыбнулся. — Вообще никогда не было. — Он не п’верит… Есл' Уоллес… — Было заметно, как голос Кея дрогнул при этом имени. — М’ня схв’тит, я все р’сскажу… — Не пори чушь, — оборвал его Декард. — Ты умеешь думать сам, а не по приказу. Людям, знаешь, вообще не всегда стоит подчиняться. Глаза Кея медленно закрылись и открылись вновь. — Создат’ль может знать, как з’став’ть… — Ты уверен? — скептически поинтересовался Декард. — Если бы он был так уж всесилен, то не гонялся бы за мной и нашим с Рейчел ребенком. Он штампует вас, чтобы чувствовать власть. Он знает, что вы разбежитесь, если поймете, что имеете право на свободу. — Ты сл’шком долго общ’лся со стар’ми моделями… Не мож’т у нас быть св’боды… — Вот и попробуешь меня переубедить в Вегасе, — хмыкнул Декард. — Зачем т’бе все это? — Ана сказала, что у тебя в голове ее воспоминания, так что ты практически… — Декард замялся, но потом, собравшись с силами, продолжил: — Практически мой сын. — У т’бя дочь. Декард почесал шею. — До недавнего времени я знал только, что у меня есть ребенок. Дочь или сын — неизвестно. Поэтому без проблем могу растить сына. — М’ня не н’до растить. — Надо, — усмехнулся Декард. — Фрейса сказала, что тебе лет восемь. Ещё как надо растить, чтобы ты человеком наконец стал, а не глупой кожаной куклой с номером вместо имени. Кей молчал. Потом он закрыл глаза и отвернулся от Декарда, а тот не был уверен, что убедил репликанта, но чувствовал, что должен. Дело было и в Ане с ее важностью и невозможностью выйти из непроницаемой камеры, и в словах Фрейсы о том, что Кей прыгнул выше головы, и в самом Кее, который поступил так по-человечески, как в современном мире не поступают настоящие — живорожденные — люди. — Самое сложное в том, чтобы быть человеком, — это оставаться им, — сказал Декард. — Умереть легко. Труднее жить как человек. Подумай об этом. Завтра утром, если все-таки выберешь человеческую жизнь, приглашаю на обучение этому в Вегасе. Подумай, Кей. Он ушел, обдумывая вещь, которую не понимала Фрейса, но, как ему казалось, понимал он. Старых моделей слишком мало, чтобы изменить мир, а новые не видят возможности измениться. Кей — пример изменения. Пример свободы. Он важен ничуть не меньше Аны. Может быть, однажды Фрейса это и поймет, и Декард сделает, чтобы это понимание не пришло к ней слишком поздно.