Кровавых рубинов осколки

      Люмин хмурит тонкие брови, скользя кончиками пальцев по искусно ограненным рубинам, которые отсвечивают кроваво-красным в свете горящих свечей, напоминая ей об обещании мужу больше не связываться с этим человеком. Она захлопывает коробочку так резко, что держащая ее Аделинда вздрагивает и едва не роняет подарок на паркет.       — Отдай обратно гонцу, — глухо приказывает Люмин, махнув рукой в сторону двери, на что горничная сдавленно ойкает.       — Госпожа, он уехал сразу же, как доставил послание, — из кармана накрахмаленного передника Аделинда вытаскивает плотный конверт с золотыми вензелями и синей печатью посередине. На ней красуется герб с изображением кита, взмывающего над морскими волнами.       С губ срывается тихий вздох. Люмин колеблется, нужно ли читать то, что написано внутри, но затем отчетливо слышит, как за пределами комнаты скрипят половицы коридора от чьих-то тяжелых шагов, и сердце подкатывает к горлу. Она выхватывает конверт из рук Аделинды и бросает в пламя камина, а сама горничная вовремя соображает спрятать коробочку с ожерельем в переднике.       Буквально через несколько минут массивные двери отворяются, и в покои входит Дилюк.       — Милорд, — склоняет голову в поклоне Люмин. Аделинда сгибается в поясе, приветствуя его, и обе облегченно замечают, что от письма остается лишь горсть черной золы. Люмин просит Аделинду покинуть их, и та послушно следует к выходу, но у самых дверей Дилюк хватает горничную за запястье и требует показать то, что спрятано у нее в одеждах.       — Не забывай, кому служишь, Аделинда. Ну же, я жду, — горничная бросает на Люмин беспомощный взгляд. Неужели дворецкий доложил ему о гонце? Понимая, что пытаться обмануть Дилюка бесполезно, если он уже обо всем знает, Люмин кивает, разрешая Аделинде достать вещицу.       Дилюк пару секунд вертит в руках плоскую коробку, обшитую красным бархатом, и открывает, небрежно вытягивая оттуда ожерелье. Его лицо остается по-прежнему суровым и непроницаемым, но Люмин замечает, как широкие жилистые руки сжимают украшение до белизны в костяшках.       — Вон, — говорит Дилюк, и побледневшая Аделинда выскакивает за двери.       В покоях воцаряется тишина, лишь потрескивает камин да тикают изящные часы на стене. Люмин сглатывает комок, ставший поперек горла, изо всех сил сдерживает дрожь и опускает взгляд на пальцы, сцепленные в замок на животе. Ей страшно смотреть на Дилюка, она боится увидеть в родных глазах презрение и осуждение, боится, что услышит от него, как от других, несправедливое обвинение в неверности, не выдержит и расплачется.       — Я убью его, — тихо, почти равнодушно и ни к кому не обращаясь, произносит Дилюк.       Напряжение, повисшее между ними, достигает своего апогея и лопается, словно тонкая хрустальная нить. Люмин вскидывает большие удивленные глаза на Дилюка, продолжающего сжимать украшение в руках и совершенно спокойного. Не такого, каким он был во все прошлые разы, когда ее навязчивый ухажер вновь вторгался в их мирную семейную жизнь.       — Что? — спрашивает Люмин сухими от волнения губами.       — Я убью его, — чуть громче повторяет Дилюк, приближается к ней и бросает ожерелье в камин. Он с огромным удовлетворением наблюдает за его медленной гибелью в дыму и пламени.       Люмин берет Дилюка за руку, вонзив ногти в черную ткань сюртука, и прикладывает его ладонь к тяжело вздымающейся груди. Сердце бешено стучит, мысли теснятся в голове, бьются и кружатся. Аякс не тот, кого можно одолеть в честном бою. Звание мастера меча говорит само за себя. Каким бы сильным и хорошим фехтовальщиком ни был Дилюк, он не сможет справиться с ним.       — Этот бастард порочит твою честь, честь моей жены, — шепчет Дилюк. — Да будь он хоть трижды героем войны, больше я не намерен терпеть. Я вызову его на поединок и убью.       Люмин с ужасом понимает, что Дилюк серьезен как никогда, пытается заставить его передумать, упрашивает не рисковать, но тщетно. Дилюк непреклонен — он и в быту не разбрасывался словами, а если что-то решал, то переубедить его было невозможно.       Успокаивающе гладя Люмин по щеке, Дилюк клянется, что защитит ее и избавит от грязных слухов, появившихся во вине Аякса. Люмин искренне хочет, но не может поверить ему, потому что знает, насколько опасен и безжалостен человек, скрывающийся за маской благородного рыцаря и всенародного любимца.       Она до сих пор чувствует его мертвую хватку на талии и хриплый, пугающий голос.       «Я обязательно заполучу вас».       Вскоре после этого Дилюк посылает Аяксу официальный вызов на дуэль, чем поднимает на уши все высшее общество. А спустя несколько дней приходит ответное письмо, в котором Аякс соглашается на поединок и назначает место.       …Люмин не смущают осуждающие взгляды присутствующих дворян. Какое ей до них дело сейчас? Она до конца отговаривает Дилюка от совершения глупости, которая может стоить ему жизни, и чуть ли не умоляет, цепляясь за его запястья. Дилюк отдает Люмин в надежные руки Аделинды и заверяет, что все будет хорошо.       Она наблюдает за тем, как Дилюк уверенным шагом движется навстречу Аяксу. Взгляд последнего целиком сосредоточен на ней, а на губах играет злорадная улыбка. Выражение лица Аякса дает понять, что он так же, как и Дилюк, намерен драться не до первой крови, а насмерть. Дуэлянты обмениваются короткими фразами, доставая мечи из ножен, но Люмин слышит только дикое биение своего сердца, готового вот-вот вырваться из груди. Корсет врезается в ребра, ей кажется, что она задыхается.       Первым наносит удар Аякс. Дилюк уворачивается и контратакует, однако соперник опережает его, блокируя, и осыпает градом куда более опасных выпадов. Меч Аякса превращается в живое существо, жаждущее крови. Дилюк забывает о нападении и только защищается, пытаясь уследить за стремительными росчерками клинка. Звон металла эхом отдается в ушах. Аякс нападает сверху, и Дилюк подставляет под рухнувшую смерть дол меча. На одно мгновение они замирают друг против друга, давя клинками, стремясь продавить и ударить режущими частями лицо противника.       Аякс отступает, и бой продолжается с прежним жаром. Они дерутся, как звери, хладнокровно и очень расчетливо, планируя партию игры со смертью на два, а то и на три хода вперед. На кону стоит судьба каждого из них. И она, Люмин, — главный приз. Бой затягивается. Ни один не уступает другому, но движения Дилюка становятся менее быстрыми и точными. Аякс, видя это, начинает напирать на него, и Дилюк предпринимает попытку атаковать, а не защищаться, как того ждет Аякс. Но совершает ошибку, открывшись. Затем следует быстрый и рубящий удар от Аякса в шею, и время для Люмин останавливается.       Непрерывный гул голосов у нее за спиной стихает до шепота и превращается в настороженное молчание. Внимание всех присутствующих приковано к месту дуэли. Меч падает в грязь. Следом за своим орудием Дилюк, схватившийся за горло, оседает наземь. Воздух прорезает душераздирающий крик, и до Люмин не сразу доходит, что он принадлежит ей.       Она вырывается из объятий Аделинды, путаясь в пышных юбках, бросается туда, падает на колени рядом с Дилюком и накрывает рану на шее ладонями. Кровь не останавливается, заливая его грудь, большую часть стремительно бледнеющего лица и пальцы Люмин. Неудержимые рыдания душат ее, жгучие слезы застилают взгляд, стекают по щекам, подбородку. Люмин прижимает голову Дилюка к груди, зовет, надеясь, что он очнется, но отвечает ей Аякс, который стряхивает капли крови с клинка и убирает его в ножны.       — Я же обещал, что вы станете моей.