I'm the powder, you're the fuse

      Тусклый лунный свет тонкими серебристыми лучами проникал через незашторенное маленькое окошко в самом верху комнаты, падая на растрепанные и раскиданные по всей площади подушки волосы, маленького Нейта, которые в свете молумесяца и копны звёзд казались ещё светлее. Мальчик восьми лет мирно спал, уткнувшись холодным носом в хлопковую наволочку, тихо вдыхая и выдыхая сырой воздух, иногда вздрагивая, и переворачиваясь на спину. Усталость от прошедшего дня с головой накрыла его, как волна от океанического цунами еще к девяти часам вечера, поэтому сейчас он спал, словно убитый. Даже не просыпаясь от кошмаров, как в другие ночи. - Натаниэль. - Окликает его строгим тоном, стальной голос. Уже заранее сжав на тонком запястье мускулистую руку, измазанную в чем-то липком. - Просыпайся. - Громче добавляет мужчина, хрипя, и дергая маленькую ручку спящего мальчишки. Стоило лишь Натаниэлю почувствовать чужие пальцы на своей руке, как сон моментально растворился и разлетелся на тысяча маленьких малекул. Он быстро проснулся, но глаза открывать не стал. «Если бы у меня был выбор, то я точно остался в царстве Морфея навечно.» Подумал рыжий, как только услышал недовольный, и требовательный голос отца, в ту же секунду успев пожалеть, что его мать вовремя не сделала аборт. Через долгую минуту тишины, которая прерывалась лишь сбивчивым дыханием Натана. Нейт решил все же подать признаки жизни, дабы не разозлить отца, который судя по всему и так уже, был не в добром расположение духа. Восьмилетка медленно открывает голубые глаза, которые моментально реагируют на - пусть и тусклый - свет, начиная слезиться. И увидев взрослые мужские ноги погрязшие в широких чёрных трениках - чьи штанины не доходили даже до половины голени - быстро проморгался, убрав лишнюю влагу с ресниц, и не задумываясь, как солдатик поднялся с кровати и выпрямился, сложив руки вдоль туловища, напрягшись. «Что в такой поздний час отцу от меня нужно? Зачем он пришёл? Снова наказать? Но ведь не за что...» В голове мальчика уже пронесся ураган воспросов и предположений, но ни одна версия не подходила под действия и повидение Натана. Что немного пугало, и в тоже время заинтриговывало и интересовало маленького Нейта. - Иди за мной. - Выдохнув холодный, пропитанный сигаретным дымом воздух, сказал мужчина, уже развернувшись и приблизившись к выходу - из так называемой - комнаты сына. Заранее зная, что тот не смея перечить и не осмелившись задать ни единого лишнего вопроса, последует за ним. И он оказался прав. Ведь Натаниэль действительно, безпрекословно поволокся за ним, опустив голову вниз так, чтобы на лоб упали огненно-рыжие, запутанные между собой после сна пряди волос, которые беспощадно кололи глаза. И шаркая подошвой, уже порядком изношенных конверсов. В которых мальчишка ходил круглый год, уже на протяжении двух лет - летом моча ткань обуви собственным потом, а во все остальные сезоны, вымораживал пальцы до такой степени, что после любого выхода на улицу, ноги приходилось греть под, почти кипячёными струями душа, на протяжении битых тридцати минут. - Живее. - За все время пути по огромному особняку, иногда раздраженно выплёвывал Натан. Сам же, ещё больше ускоряя шаг. Ноги, толком не проснувшегося рыжика, сами собой без остановок шагали, пытаясь приуспеть за мужчиной. Во время дороги по дому, иногда мелькали силуэты безымянных теней, или - за дорого купленные - большие картины, - почти все из которых были натюрморты - или же вазы, парочку из которых Нейтан разбил, ещё когда не умел толком нормально ходить. Постепенно, с каждым новым шагом по телу Натаниэля начинали проскальзывать стаи мелких мурашек, а температура кожи опускаться все ниже и ниже. Холод с каждой новым пройденным метром начинал разливаться по тонким венам. Казалось, что кровь мальчика вот-вот достигнет минусовой температуры и превратиться в лёд. Его губы постепенно начинали приобретали синий оттенок, а зубы биться друг о дружку не смыкаясь. Ветер из открытой настеж форточки закрадывался под тонкий слой одежды, бросая Нейтана в, ещё большую дрожь. Рыжик, пытаясь уберечь от февральского лютого мороза, хотя бы руки. Закутал конечности в края длинной кофты, обхватив себя самого маленькими пальцами, пытаясь растереть нежную кожу об одежду, чтобы прогнать все раздрожающие мурашки прочь. Уже обмороженные ноги, продолжали твёрдо наступать на пол, следуя за мужчиной - которому, казалось, было вообще не холодно, ведь одет он был ещё легче, чем мальчик. - Ещё долго идти? - Всё же не выдержав, робко спросил Нейтан. Пятаясь сделать так, чтобы его тонкий голос не дрожал. А в ответ лишь услышал звенящую тишину. Даже спустя несколько минут, мужчина, так и не сказал ни слова. Но остановися напротив бетонных ступеней, грязной лестницы. - Не смей отвести взгляд. И без вопросов, понял? - Развернувшись корпусом на девяносто градусов, обращаясь к закутаному в кофту - которая явно большего размера, чем нужно - мальчишке, ожидая ответа. Натаниэль не понимал куда его ведут, и что имел в виду отец под «не смей отвести взгляд» но все же молча кивнул. Искренне надеясь, что комната, в которой он скорее всего проведёт, как минимум половину ночи отапливаеться, хоть немного. Мальчик осторожно спускался по широким серым ступеням, с каждым новым шагом становясь все дальше от поверхности. Его, уже напрочь отмороженные ступни, уверенно наступали на твёрдую поверхность, осознанно окунаясь в темноту. Из-за всех сил стараясь не споткнуться, и не оступиться, дабы лишний раз не привлечь внимание. Наконец Натан остановился, показывая, что они уже пришли. Мужчина всё так же молча, вытащил заржавевший толстый ключ из кармана штанов, и с первой же попытки вставил его в замок. «Наверное его глаза, уже успели привыкнуть к такой темени» - подумал Натаниэль. И как дрессированый пёс, смирённо продолжил ожидать, когда мужчина откроет дверь, и позволит ему войти внутрь. - Иди к Ромэро. - Сказал Натан, перед тем, как открыть масивную дверь, и войти внутрь помещения. «Это подвал» - осознал Нейт, входя в след на отцом в открытую на распашку дверь. И, как можно быстрее оглядывая просторную комнату, глазами ища Ромэро в кучке подчинённых отца. Не успел Натаниэль опомниться и осмотреться, как в его ледяную ладонь вцепилась чья-то тёплая, большая. И силой потянула его - тогда как он понял - на середину этого жуткого помещения. В котором пахло плесенью и ещё чем-то тошнотворным. Тридцать секунд, и по голубым глазам мальчёнки несщадно резанул яркий свет, от включившихся только что, встроенных в потолок ламп. От чего в них вновь начала скапливаться влага, а сами глаза начали краснеть, лопнуло несколько сосудов сразу. Нейтан зажмурился, но стало только хуже. Глаза жгло, словно к ним представили автомобильный прекуриватель. Неприятное ощущение, но рыжик терпел. Упрямо утирая солёную жидкость с густых ресниц, моча рукав кофты. - Что сейчас будет... - Шёпотом, даже не успел договорить, решил поинтересоваться Нейт. Но в ответ получил лишь несильный удар локтем по рёбрам от Ромэро, стоящего с правой стороны от него. И уставшее шиканье. - Тише. -Выплюнул, достаточно молодой парень, взяв мальца за руку, стиснув пальцы, на его маленькой рученке. И Натаниэль замолчал. Но не из-за приказа Ромэро, нет. Слова просто пропали. Они застряли где-то в глотке не смея вырваться, и слететь с языка. Как только он увидел свою мать, которая не в силах пошевелиться, была прикована к железному столу. И отца, ехидно улыбаяющегося и смеющегося, подносящего блестящий в свете лампочек скальпель. «Что он делает? Нет, только не мама, пожалуйста.» Навзрыд плача, кричал внутри Нейтана маленький восьмилетний мальчик, любящий свою маму, и не желающий смотреть, как ей причиняют боль. А сам же Натаниэль, молча стоял, сделав лишь один широкий шаг вперёд, чисто инстинктивно. - Успокойся, и смотри. Если не хочешь быть наказаным . - Грубо, и резко потянув его назад, прошипел прямо ему на ухо, уже недовольный и нервный Ромэро. Лишь усилив хватку. - Но мама... - Тихо, даже наверное для самого себя начал бормотать Нейт, не в силах принять то, что Мэри сейчас убьют. И он лишиться единственного человека, которого успел полюбить... Хотя нет, скорее просто привязаться. Как ребёнок к матери - вполне естественно. - Заткнись, щенок. - Уже закрывая Натаниэлю рот, собственной ладонью, злясь сказал Ромэро. Ещё больше сжав побелевшую и онемевшую руку рыжика. «Нет, ну как же так. Натан же не может просто убить его мать, это же все не правда. Это просто сон, да?» Метались в голове мальчика различные мысли, а в углу его, ещё не измазанной кровью души, теплилась хилая надежда. На то что это просто его очередной, очень реалистичный кошмар. И стоит лишь ему себя ущипнуть за плече, как вся картинка раствориться, а сам он проснётся в холодном поту, на кровати. Как и всегда. Но у судьбы наверное были другие планы на жизни Мэри и Нейта. Ведь, спустя несколько жалких мгновений, рыжеволосый услышал женские крики. От которых на душе начинали скрести кошки, а слезные каналы наполнять мешочки глазниц солёной жидкостью. Крики Мэри разливались по всему подвалу, словно звон колокола в церкви. С каждой прошедшей минутой становясь все более охрипшими и жалкими. А Нейтан ничего не мог сделать. Он ещё маленький, поэтому ему оставалось лишь, молча наблюдать, как его отец, периодически издавая неприятные на слух смешки, пачкает разнокалиброванные хирургические ножи в крови собственной жены, похоже наслаждаясь процессом. Слёзы начали без остановки стекать по обветренным щекам Натаниэля, то ли от яркого освещения то ли от боли. Которая разрывала детское сердце прямо сейчас, заставляя пульс учасщаться, а коленнные чашечки дрожать. - Успокойся. - Шепчет ему на ухо, все тот же голос недовольного Ромэро. Но Нейт его больше не слушает. Ведь его голос смешивается с криками Мэри, которые до сих пор эхом раздаются в голове мальчика, заставляя его уши болеть, от чрезмерного шума, а глаза жмуриться. Жмуриться до боли, и бордовых разводов. Потому-что Нейтан не может больше смотреть, на то, как его мама медленно уходить из жизни, ощущая адскую боль. Он просто не хочет больше этого терпеть. И никакие наказания не помогут. Ведь как-бы Натан с его приспешниками не старались выбить из Нейтана всю ту дурь - жалость, доброту и остатки совести - у них не получиться... <i>Ну, по крайней мере, когда-то он правда так думал. - Заткнись, хлюпик, весь в мамашу. - Встав по левую руку от Нейта, сказала Лола. С отвращением посмотрев в стеклянные от слез глаза мальчика. И после этих слов, с гордым видом сделала несколько уверенных шагов в сторону кушетки, и профиссеонально взяв в руку - скорее всего остро заточенный - нож. И без капли жалости, начала проводить его острием по огрубевшей коже женщины, все так же умоляющей оставить её в живых и остановиться. Секунды превратились в минуты, минуты в часы, а часы в бесконечные слёзы и страдания. Маленький рыжик непоколебимо продолжал стоять на одном месте, прерывисто вдыхая затхлый воздух, периодически вдрагивая, и уперто утерая соленую воду с влажных щек, ещё больше моча замызганный рукав кофты. На протяжении пяти - возможно и больше - часов слушая наполненный болью крик Мэри. «Лучше бы я родился глухим» - мечтал Нейт шмыгая носом, размазывая солёную жидкость по всему лицу. А после обнимая себя самого обеими руками, прижимая их к груди, крест накрест, пытаясь согреться. В один момент крики затихли, и сменились на злорадствующий смех Лолы. Как только и он затих, Ромэро толкнул мальчика вперёд, прямо к кушетке. А Нейтан, ничего толком не успев понять, дабы не упасть, сделал ещё несколько шажков вперед, и моментально пожалел об этом. Как только его грудь коснулась холодного жалеза. На столе-кушетке - которая сейчас упиралась мальчику в грудную клетку, давя на тонкие рёбра - лежало изуродованное тело его матери. Глаза женщины были открыты, но зрачки уже перестали реагировать на яркий свет, прекратив сужаться. А её тело, будто камень, бездвижно лежало, постепенно бледнея и теряя здоровый цвет кожи. - Тебе нравится? - Довольно лыбясь во все тридцать два зуба, уже успев подойти к Натаниэлю, спросил Натан. Параллельно, скосив лицо, вытирая руки, запачканные в чужой крови, о чёрную футболку. «Нравиться? Он что смеётся? Как вообще может нравиться смотреть на темно-красную жидкость? Это же отвратительно, тем более зная, что кровь эта, его мёртвой мамы, с которой он больше никогда не сможет поговорить или увидеться.» Размышлял Натаниэль, искренне не понимаю, почему его отец смеётся при виде трупа. И почему никто из взрослых ему не помешал сделать, то что он уже сделал... Рыжеволосый стоял, как бревно, не шевелясь и не зная что ответить, хотя и знал ответ. Нейту было противно видеть окровавленное и изувеченное тело матери, и ещё противнее становилось от того, что он знал, кто сотворил весь этот кровавый ужас. Мальчик знал, что так не должно быть, и то, что ему нужно соврать Натану, чтобы удовлетворить его своим ответом. Но почему-то, при виде зажённых словно факела глаз отца, весь страх и неуверенность растворились, в огромных размерах ненависти. «Он убил её» - шептал обиженный голос внутри мальчика, обделённого родительской любовью. Заставляя зубы скрипеть от накатывающей злости и обиды, а голову раскачиваться в разные стороны, в отрицании. - Нет. - Сглотнув скопившуюся во рту слюну, как можно сдержанее ответил Натаниэль, посмотрев мужчине прямо в глаза, такого же цвета, как и его собственные. - То что ты сделал - отвратительно. - Тише добавил он, в ту же секунду успев пожалеть о сказанном. Увидя, как с лица Натана медленно начала сползать улыбка. А зрачки глаз расширяться, ещё больше. - Мерзавец. - Процедил мужчина, прикусив внутреннюю часть щеки, пытаясь скрыть злобу, за маской разочерования. - Ничтожество. - Напрягая каждый мышц на лице, и сжимая ряды зубов добавляет он, замахиваясь. Тихий свист от рассекающей воздух руки, резко взметнувшейся в верх. Сильный удар, и жгучая боль, которая от щеки стала быстро распростроняться по всему лицу. Казалось, что всю кожу мальчика окотили кипятком. Нейт захлопал густыми ресницами, пытаясь сморгнуть, появившуюся от неожиданной боли, солёную воду с глаз. «Сейчас не место, и не то время для эмоций» - убеждал его внутренний голос. И рыжик его послушал, ведь он был прав. Он, лишь медленно поднёс вспотевшую ладонь к месту удара, и аккуратно, чтобы не сделать ещё хуже, провел кончиками детских пальцев по разгорячённой плоти. Надеясь, что это поможет, хоть немного притупить боль, и избавиться от надоедливых слез, которые уже окутали глазные яблоки соленой пеленой. - Нытик, ещё заплачь! - Хрипя и усмехаясь, перейдя на крик, сказал Натан. А его мускулистая рука потянулась к лицу Нейта - на котором сейчас красовалась красная отметина от его же ладони - Натан без грамма сожаления, грубо взял подбородок мальчишки в свои пальцы, больно надавив на скулы. Заставляя рыжеволосого скривиться от, столь неприятных ощущений. - Весь в мамашу. Такой же жалкий и никчемный. - Прошептал Натан, приблизившись к уху Нейта, а его губы тут же расплылись в гадкой улыбке. «Один, два, три, четыре...» - прикусив кончик языка, считал мальчик про себя, пытаясь успокоиться, и угомонить внутренний бунт эмоций. Щеки пекло, а скулы болели от столь сильного нажатия. Но Нейт упрямо продолжал свой счёт, перечисляя цифры от одного до десяти, томно вдыхая сырой воздух, и так же медленно выдыхая. Его большие голубые глаза бегали от стен до потолка, исследуя каждую трещину или царапину на штукатурке. Он рассматривал всё, лишь бы только не увидеть снова этой сумасшедшей улыбки отца, и его горящих глаз. - Лучше бы ты сдох, ещё в утробе своей матери. - Всё ещё хищно улыбаясь и не ослабляя хватки, процедил Натан, продолжая сжимать межь своих пальцев подбородок мальчика. Слова отца раздались протяжным эхом по всему подвалу, и зазвенели в его голове. А в сердце что-то кольнуло. «Восемь. Девять. Десять.» Отчёт закончен, Натаниэль больше не может удерживать свои эмоции в узде, и сопротивляться им. «Он сказал, что моя жизнь это - ошибка.» Пришло осознания, и горошенки слёз невольно покатились вниз, опусташая мешочки покрасневших глаз. Слёзы тонкими линиями ползли по щекам и стекали по подбородку, оставляя за собой солёные, влажные дорожки. Которые в скором времени высыхали, не смотря на то, что после них сразу появлялись новые. Каждая секунда была пропитана напряжённой тишиной. Нейтан с головы до ног погряз в круговороте боли, тихо плача, лишь иногда - и то, почти бесшумно - шмыгая носом. А мужчина, не реагируя ни на какие посторонние звуки, и не моргая непрерывно смотрел на плачущего мальчишку, без грамма сожаления во взгляде, продолжая больно надавливать на щёки. - Паскудное дитя. - Шипел мужчина, смотря в глубь бездонных голубых глаз, которые от слёз, поменяли цвет на ярко-синий и стали походить на океан. - Прости. - Тихо, сдавленным от обиды голосом сказал Нейт, не в силах больше выдавить из себя, ничего другого кроме как извинения. «За что я извиняюсь?» Спрашивал сам у себя мальчик, внимательно наблюдая за тем, как зрачки в глазах Натана начинают медленно поглощать радужку. А ответа не находил. Сколько бы он не перебирал возможных причин, ответить на этот вопрос он не мог. Просто не было в его действия ничего такого, за что бы ему пришлось бы извиняться. Но тем не менее, эти слова вылетили из его рта. Наверное от безысходности. - Лола, избався от тела. Ромэро, потом отведи Натаниэля в комнату, и можешь быть свободным. - Наконец выпустив из своей ладони лицо мальчика, скомандовал Натан, обращаясь к своим приспешникам. Оба, как дрессированные псины синхронно кивнули. И женщина, сразу выпрямившись и задрав подбородок к верху, отошла в противоположный угол помещения, где лежало несколько, полностью наполненных канистр с бензином. Взяв одну из них сразу двумя руками, она, ускорив шаг, подошла к обезжизненному телу Мэри. И натянув уголки губ по разным сторонам, оголив зубы. Начала, рывками подаваться в перед, обливая труп жидкостью из канистры. Иногда морща нос, от столь резкого запаха. Когда каждый элемент одежды Мэри намок, а каждый сантиметр кожи провонялся бензином. Лола вытащила из заднего кармана своих джинс зажигалку, и без какого-либо упрека совести, со спокойным выражением лица. Зажгла её, и бросила прямо на бледное лицо жертвы. Секунда, и маленький огонёк начал стремительно распространяться по всему телу женщины, обволакивая её целиком. Минута, и пламя уже полностью поглотило бледную кожу, оставив за собой множество беспорядочных ожогов, и подпаленных, рваных лоскутов одежды. В рецепторы Нейта ударил тошнотворный запах дыма и горелой плоти. Он тихо фыркнул, зажав нос двумя пальцами. И сделал ещё несколько маленьких шагов назад, стуквнувшись спиной о твёрдую стену. Серый дым уже окончательно окутал собой помещение, до такой степени, что ничего кроме ярко-оранжевого пятна в виде огня, по середине подвала, даже при хорошем зрении и желании, разглядеть было почти невозможно. Мальчик, облокотившись на холодную бетонную стену, молча стоял, раз в несколько минут вдыхая токсичный воздух, пропитанный гарью, и задерживая дыхание на столько долго, на сколько это вообще возможно. Дабы не потерять сознание из-за токсинов, которые сейчас содержал в себе кислород, смешанный со слоем плотного дымом. - Натаниэль, подойди ко мне. - Раздался посреди дымового омута голос Ромэро, громкий, но беззлобный - на удивление. Нейт закрыл глаза - которые из-за обилия дыма в помещении начали слезиться, размывая картинку - накрыв их своими холодными ладонями, сделал неглубокий вдох, и едва не закашляв, убрал руки с лица. Разлепив влажные от слёз ресницы. - Иди на мой голос. - Снова слышит он знакомый тон одного из подчинённых отца, щурясь и прислушиваясь, пытаясь понять с какой стороны доносится звук. - Нейт, иди. - Не доходя до крика, но ещё громче произносит его имя парень, снова повторяя просьбу. И Натаниэль идёт. Не смотря на то, что в клубах дыма разглядеть ничего не может, он делает несколько шагов в ту сторону, предположительно откудо доноситься голос, и где должен находится Ромэро. Мальчик жмуриться и часто моргает, но продолжает ступать по поверхности, шаркая изношенной подошвой старой обуви. Уже холодные, словно пробывшие несколько лет под ледяным душем, пальцы мужской мускулистой руки плотно обхватывают его запястье, тянут на себя через серые облака - уже поднявшегося к потолку гадкого дыма - а затем переплетая свои стуженые, длинные пальцы с такими-же детскими, идёт вперёд, буквально таща за собой мальчишку, чьи ноги казалось намертво приросли к бетонному полу. - Шевелись, быстрее. - Напористо говорит Ромэро, ещё сильнее сжимая ладонь Нейта, до бледных пятен на основании костяшек, его маленьких пальцев. Натаниэль через силу наступает ногами на пол, идя вперёд, стараясь приуспеть за Ромэро - чьи шаги намного шире и уверенне его. Но движения рыжика сковывает страх, который все эти часы таился в глубине его сознания. Мальчик не хочет никуда идти, не хочет снова чувствовать пробирающий до самых костей холод ветра из незакрытых окон длинного коридора, не хочет опять засыпать в затхлой комнате - больше похожей на чердак или кладовку - вдыхая запах плесени, выступевшей в верхних углах помещения. Он не хочет опять проспать несколько жалких часов, видя, как темно-красная жижа стекает по изуродованому лицу его, уже умершей матери в кошмарах, а после, как нив чем не бывало просыпаться в девять утра в холодном поту, и ехать на тренировку по экси, к этому скользкому типу, которого ему велять называть тренером Тетсуи. Натаниэль просто желает остаться в этом чертовом подвале, надышаться дымом, а после умереть из-за токсинов, содержащихся в нем, попасть в царство Аида. И навеки оставшись там, бродить по другой стороне в виде духа рыжеволосого мальчишки с нелёгкой судьбой. Но всё это - лишь предел его детских несбыточных мечтаний, просто плод воображения. Поэтому он сейчас цепко ухватившись за руку высокого парня, покорно выходит за пределы мрачного, серого подвала, плотно закрывая за собой дверь, но не на замок - чтобы Лола тоже смогла выйти оттуда. И робкими шажками, в такт с Ромэро, поднимается в верх по широким ступеням. Наконец оказываясь на поверхности. Луна уже сменилась тусклыми лучами, не греющего зимнего солнца. Что просачивались через тёмные шторы на окнах, и падали прямо на лицо мальчика. Заставляя его нос морщиться, а глаза жмуриться. Промозглый холод снова начал проскальзывать сквозь тонкие слои одежды, пропуская через ткань ледяных порывы ветра, заставляя кожу покрываться слоем крупных мурашек, а руки подрагивать, придавая им розоватый оттенок. - Холодно? - Ровным, прокуренным голосом спросил Ромэро, с некой заботой. Немного ослабив хватку, а затем снова сжав ладонь мальчика, закрыв своей широкой, все участки кожи на ней, в попытке согреть. - Подожди. - Будто вспомнив что-то, резко встрепенулся парень. Он, немного замедлив шаг, но не остановившись, одной свободной рукой стянул с себя вязаный огненно-красный длинный шарф, который всё это время был на нем, но который Нейтан - на своё удивление - не заметил. И не выпуская из своих длинных, цепких пальцев ладонь Натаниэля, перекинул один конец шарфа через мальчика, а вторым, начала обматывать Нейта, наматывая красную ткань в несколько оборотов, тому на детскую покрытую мурашками шею, умудряясь закрыть, ещё и половину лица. - Так лучше? - Интересуется он сухо, и без грамма того беспокойства, которое ещё минуту назад мелькало в его хриплом голосе. -Да. - Уверено, но с неким недоверием отвечает мальчик, не понимая, почему Ромэро это сделал, а главное зачем? - Спасибо. - Немного поразмыслив, добавил он, намерено не поворачивая головы в сторону парня, ускоряя шаг. Ромэро, не отставая, лишь тихо усмехается и едва заметно натягивает уголки губ в верх. - Почему ты дал мне его? - Через пару секунд кромешной тишины, неожиданно даже для самого себя, задал вопрос Нейт, не особо надеясь получить на него ответ. Парень с густыми волосами цвета вороньего крыла тяжело выдыхает воздух изо рта, который в миг - из-за низкой температуры - превращается в пар. И уже размыкает бледные, губы, чтобы ответить. Но вместо слов, из него вырывается лишь здавленный, сухой кашель, больно дерущий горло. Ромэро отпускает, ранее крепко сжатую в своей ладони руку мальчика, и наклоняется вперёд, сгибаясь чуть ли не пополам, по привычке закрывая рот двумя руками. А хриплый кашель все не отпускает, он резвыми позывами вылетает из глотки и срываться с губ, раздаётся тихим эхом по длинному коридору, и отдаётся в ушах неприятным звоном, из-за которого хочется начать биться головой об стену пока не потеряешь сознания, только бы больше его не слышать. - Твою мать. - Сквозь приступы кашля, еле слышно шипит Ромэро не в силах больше устоять на ногах, и ударяясь коленными чашечками, опускается на пол. Изо всех оставшихся сил пытаясь подавить, упрямо продолжающий вырываться из него кашель. Но наверное сегодня не его день, ведь все становиться только хуже. Он начинает задыхаться, уже не в силах набрать в лёгкие кислород, из-за частых непрерывных приступов. Натаниэль молча, казалось непроницаймо и безразлично смотрит, прожигая скрючевшегося от недостатка воздуха и боли в груди парня, стоящего на коленях. «Что делать, как ему помочь?» Мелькают в его детской голове вопросы, на которые не только он, но и сам Ромэро похоже не знает ответа. Поэтому, Нейт не придумывает ничего лучше, чем просто, аккуратно положить свою ладонь темноволосому между лопаток, и осторожно проводить ею по всей площади спины, успокаивающе поглаживая. Зачем он помогает сейчас человеку, который буквально издевался над ним половину его сознательного возраста, избивая и наказывая, оставляя без еды по вечерам за любую оплошность и не послушание по приказу его отца? Потому-что этот человек сегодня помог ему, пожертвовав своим комфортом, отдав замершему Нейту свой шарф, и поплатившись за эту помощь - болью, которую наверняка сейчас испытывает, уже напротяжении десяти чёртовых минут, беспомощно задыхаясь от неугомонного приступа, прожигающего лёгкие, и царапающего всю грудную клетку. При желании, даже в таком плачебном состоянии Ромэро мог бы убрать руку Нейтан со своей спины, и даже ударить. Возможно не со всей силой, но ударить, и Натаниэль это понимал, но все равно протянул руку вперед в поддерживающем жесте. Будь то чутье или же простое истечение обстоятельств, но рыжик не ошибся. Ведь сейчас, с каждым новым прикосновением его холодной ладони, кашель начинал понемногу отступать, становясь тише. - Дурная кровь твоей матери, сделала свое дело. - Поднимаясь с пола, тише обычного, хрипло сказал Ромэро, сразу же беря руку Натаниэля в свою. - Почему все говорят, что мамина кровь во мне - дурная? - Решился спросить мальчик, подумав, что если сейчас этого не сделает, то другого шанса узнать, просто не будет. Парень томно вздыхает, делая несколько широких шагов вперёд, ведя рыжика за собой, а затем нехотя отвечает. - Потому-что добрым людям здесь не место. Мэри была одной из них, и поплатилась за это. И ты такой же. - Спокойно объясняет Ромэро, смотря прямо. - И за это тебя тоже ждёт расплата. - Через минуту добавляет он, почти шёпотом. Снова переплетая свои пальцы, с пальцами рыжика, немного сжимая. Нейт ничего не спрашивает, хотя вопросы его переполняют, а лишь молча кивает, будто самому себе. В ответ обхватывая ладонь Ромэро, и идя дальше по коридору. Он не понимает, что за расплата его ждёт, и от этого незнания на душе становиться ещё паршивей. «Что меня ожидает завтра?» Спрашивает мальчик у самого себя, а вместо ответа получает лишь неприятную тишину, давящую и выедающую в его грудной клетке огромную дыру страха и ужаса. - Мы пришли. - Негромко произносит Ромэро, отпустив руку Нейта, дабы открыть масивную дверь, сделанную из красного дерева, и покрытую чёрной краской. Давно несмазанные петли противно заскрипели, неприятно полоснув по слуховому аппарату рыжеволосого, заставив его, еле заметно поежиться, состроив смешную рожицу, которая из далека выглядела бы, даже немного мило. Всего несколько скудных шагов, и Нейт оказался внутри помещения. «Снова холодно» - подметил мальчик у себя в голове, устало вздохнув, уже развязывая несколько слоев красного шарфа, снимая вещь с себя, и вновь оголяя тонкую шею, тонкие вены на которой приняли синий оттенок, немного вздувшись. Рыжик молча, аккуратно сложил шарф - как его учила мама - и повернувшись к стоящему позади него парню без лишних слов, протянул ему ярко-красный клубок, который даже в тёмной комнате выделялся среди сплошной анархии чёрного и темно-синего. - Не нужно, оставь себе. - С едва заметной ухмылкой сказал Ромэро, как только заметил вытянутые маленькие, дрожащие руки Нейта и лежащий в них шарф. Натаниэль приподнял одну бровь в верх, и опять посмотрев на красный клубок - пока что, ещё согревающий его руки - все же отрицательно покачал головой. И задрав подбородок к верху, чтобы посмотреть темноволосому прямо в глаза, и с серьёзным лицом, вновь протянул руки ещё дальше, уткнуши мягкую ткань в живот парня, дабы показать, что брать шарф Нейтан, не будет. Ромэро тихо выдыхает морозный пар из носа, и не отрывая глаз от рыжеволосого, наклоняется, садясь прямо перед Нейтом на корточки так, чтобы их лица находились на одном уровне. - Хорошо, но тогда ты возьмёшь вот это. - На грани слышимости произносит он, шарясь в карманах. А затем вытаскивая из них немного разорванный листок бумаги, и ещё какой-то предмет, который в темноте, разглядеть было черезчур сложно. - Тебе это больше понадобиться. - Вместо красной ткани, кладя в ладони мальчика маленький - остро заточеный - карманный ножик и сложенный в несколько раз листок, продолжает говорить Ромэро. Опять поднимаясь на ноги, и возвышаясь над маленьким рыжиком. - Мне это не нужно. - Уверенно, немного громче чем нужно говорит Натаниэль, действительно не понимая, почему Ромэро сейчас отдал это ему. - Забери. - Нет. - На последок, напористо отвечает парень, уже более грубым, и строгим тоном. А после этого, больше ничего не сказав, он развернулся на пятках и в последний раз метнув свой острый взгляд на растерянного Нейтана, ушёл. Тихо прикрыв за собой дверь, оставив мальчика одного. Натаниэль же, молча провел уходящего Ромэро глазами, а затем перевёл свой взгляд голубых глаз на предметы, лежащие сейчас в его разжатой ладони - на едва поблескивающее лезвие ножа и дряхлый листок бумаги. Вопросы и круговорот терзающих его мыслей, словно осенние листья поднятые ветром, кружились в его детской голове. А он продолжал не шевелясь рассматривать оба предмета, словно зачарованный, подмечая каждую деталь, которую только и смог уловить в безнадёжной темноте. </i> Как же иронично, что события происходящие десять лет тому назад вновь повторяться. Только вот вместо того запуганного маленького рыжика, карманный ножик и пожелтевший листок бумаги теперь рассматривает, уже повзрослевший, хитрый и не имеющий тормазов Натаниэль Веснинки. Взгляд парня мечется по мелким буквам собранных в предложения на, освещенном светом блеклой луны бумаге. Он вчитывается в неаккуратно написанный текст, пытаясь вникнуть в его содержимое и наконец понять смысл, и всю его серьёзность. Так уже продолжается десять тягучих - словно густая кровь - минут. Из-за чего в глазах начинало рябить, а буквы размываться, то ли от сильной усталости, то ли от прозрачной солёной пелены, натянувшейся на небесного цвета глаза Натаниэля. «Натаниэль, я знал, что ты рано или поздно прочитаешь это письмо, будучи уже далеко в Северной-Вирджинии за стенами Эвермора под одной крышей с Мориямами. Я знаю, что сейчас на твоём теле в стопроцентной вероятности располагается безмерное количество шрамов и синяков, и знаю, что скорее всего ты уже на грани срыва. Ведь я изначально понимал, под чьё крыло Натан хотел тебя отдать, но не смог остановить его. Прости меня за то что не сумел тебя уберечь от этого, пережитого тобой кошмара. Конечно, мои извинения для тебя наверное пустой звук, и лишь капля в море, никак не сумеющие загладить моей вины и вины Натана, но все же я прошу у тебя прощение за всё. За страх, который ты в детстве испытывал с Балтимора, за синяки, нанесённые лично мной, и за все шрамы которые ты так же заработал в стенах дома твоего отца. Я правда не хотел причинять тебе столько боли, но у меня не оставалось выбора, ведь на кону стояла жизнь слишком близкого для меня человека, как бы глупо и заезжанно это не звучало. Поэтому всем чем я смог тебе помочь, сейчас находится у тебя.» Зрачки Нейта начинали медленно расширяться с каждым новым прочитанным им предложением. А глазные яблоки, ещё не привыкшие к такому тусклому освещению, болеть и щипать от сильного напряжения, но не смотря на это, Натаниэль упрямо продолжал скользить вниз по постепенно съезжающим строкам, изо всех сил пытаясь вразумить смысл написанного и окончательно не запутаться в информации, которая сейчас новым шквалом обрушалась на его голову, словно волна океана, затягивая его в свой омут, и со всей своей могучей силой, погружала на песчаное дно, заставляя захлебываться в соленых водах. Идиотская фраза- «у меня не было выбора», которую он слышал ото всех в округе, и перестал уже считать каким-либо оправданием, как на зло, крутилась на извилинах его мозга, как заклинившая музыкальная пластинка на граммофоне. Заставляя его пальцы на письме сжиматься от наступающей злости, портя края листка. Хотя его любопытный взгляд все ещё продолжал блуждать по строкам, в слабой надежде найти в них ту самую загадочную причину, по которой он с детства терпел побои от Ромэро. И более развёрнутое объяснение того, ради кого он так страдал в муках боли. Но никаких объяснений больше не было, сколько бы Натаниэль не вглядывался в листок и не проклинал это чёртово письмо сквозь сжатые от напряжения зубы, текст никак не преображался, а новые строки объяснений, в которых он так нуждался, не появлялись. Ничего больше не было, кроме девяти размазаных цифр в левом углу бумаги. «Номер телефона» - спустя несколько минут тупого не понимания, сообразил он, а сжатое, обрывистое, казалось уже давно забытое воспоминание четырёхлетней давности, начало медленно вырисовываться у него в голове, вновь погружая в прошлое. Натаниэль уже читал это письмо, и звонил по этому номеру, когда ему было четырнадцать. Да, точно. После неудачной попытки вскрыть вены в душевой кабинке, и после длительного избиения, которое длилось рекордное количество времени - девятнадцать часов, и то, не особо точно, ведь Нейт тогда несколько раз терял сознание. Он тогда окончательно потерял какую-либо ценность жизни, и перестал находить в ней смысл, отчаялся, и решил наконец прочитать это злочастное письмо впервые, ведь до этого руки как-то не доходили. Мозг, как на яву возобновлял картинку бывалого времени. Рыжеволосый парень, истекая в ручьях собственной крови, читает письмо, почти не касаясь его пальцами, дабы не запачкать, и так уже дряхлый листок. А после, такими же трясущимися руками набирает номер, указанный в самом низу, в слабой надежде на то, что это его шанс на спасение. Долгие, тягучие гудки один за другим доносящиеся из трубки, а после хриплый, взрослый мужской голос спрашивающий кто это, и по какому неотложному до утра делу звонит, в полуночный час. И тогда Натаниэль впервые в жизни сорвался. Разбил всю привычную оболочку безразличия внутри, и сдержав в себе личность некудышного клоуна, полушепотом начал все рассказывать этому незнакомцу, иногда прерываясь на то, чтобы возобновить сбившееся дыхание и подавить раздражающие всхлипы. Спустя первые пару минут, он уже стал давиться сгустками собственной крови, которая все никак не могла угомониться, продолжая вытекать из свежих ран, пропитывая собой одежду, и рассталась бардовым пятном по полу. Но даже не смотря на это, он продолжал непрерывно рассказывать про все ужасы этого прогнившего до самого каркаса места, объясняя всю плачебность ситуации. Тем временем как человек с другого конца провода, не смея перебить, молча его слушал, параллельно явно что-то записывая, ведь из динамика телефона время от времени доносились звуки пишущий по бумаге ручки. Как оказалось потом, слушащий его человек, оказался его родным дядей, и братом покойной Мэри. - Натаниэль, Мориямы слишком опасны и связываться с ними это огромный риск, поэтому сейчас, я никак не смогу вытащить тебя из Эверемора. - Спустя двадцать минут, эмоционального монолога со стороны Нейта, начал говорить Стюарт, явно опечаленный собственным бессилием. - Но если вдруг, тебе когда-нибудь понадобится моя помощь за его пределами. То я приложу все возможные усилия, чтобы помочь, обещаю. - Шумно выдохнув в динамик, жалобно добавил он. А затем оборвал звонок, оставив племенника слушать тихие гудки. Натаниэль до сих пор помнил каждый из тех глухих гудков и раздражающий голос автоответчика. Как и помнил, что тогда ощущал. Боль. Адскую боль которая тогда разъедала его и так уже изувеченое тело, словно кислота, выжигая в нем дыры, величиной с его ненависть ко всем, кто когда-либо наносил ему увечья - и далеко не только физические. В их число вошёл и Стюарт. Ведь той ночью, когда Натаниэль так жадно нуждался в чужой поддержки, а не во второй его личности в отражении зеркала с разводами от капель воды, он сбросил трубку, занеся его номер в чёрный список. Просто за один клик по экрану мобильника вычеркнув его из своей жизни, так в ней и не поучавствовав. Оставив его в компании смиренного одиночества и холодного кафеля, на котором тот просидел до самого утра с застывшими в глазах слезами. Тогда Нейта впервые сломали, затушив все его надежды и окончательно разорвали истерзанную душу до мелких ошметков. Стёрли все рамки человеческой доброты в его расскалывающейся от пульсаций голове, и высосали всего эмоции. С того дня голубые глаза потускнели и начали отдавать серость вместо яркой-синевы, прекратив излучать какие-либо чувства, даже боль. И именно с того дня по его глазам стало невозможно понять, что он чувствует, и чувствует ли вообще. Но что-то пошло явно не так. Ведь чёрные зрачки Натаниэля сейчас расширялись с каждым новым мгновением, поглощая бедную голубизну блестящей - от не пойми откуда взявшейся - лишней влаги радужки. А его взгляд нервно метался по отстающему ровно на десять минут циферблату часов, пристально отслеживая каждое движение - непрерывно быстро идущей - секундой стрелки. Руки покрытые рубиновой сеткой из сосудов и усыпанные крупными мурашками сильно дрожали, как бы сильно Натаниэль не желал их остановить. По - заметному даже из под такой тонкой футболки - позвоночнику скатилась капля холодного пота, заставив рыжеволосого содрогнуться всем телом. Органы внутри скрутил страх, казалось, что ещё несколько минут, и Нейт все же проиграет в бою с собственным организмом и прыснет желчью из пустого желудка прямо на пыльный ковёр. Неугомонное сердце, словно обезумевшее колотилось о хрупкие реберные кости, с каждым новым ударом доставляя своему хозяину все больше дискомфорта от не отступающей тупой боли, прорезавшей грудь изнутри. Сердечный ритм отдавался в висках, затуманивая все здравое сознание ужасом предвкушающих событий. «Соберись, ну же. Нельзя медлить, времени слишком мало!» Разрывая горло и срываясь на крик, долбил одно и тоже его внутренний голос, но Нейтан продолжал сидеть на месте не двигаясь, все так же разглядывая резво идущие часы. Что-то еще его останавливало и держало здесь. И Натаниэль знал что это, но все никак не мог себя заставить угомонить внутренний бунт собственной, не спокойной души и удовлетворить её прихоть, уж слишком это было опасно и... Невозможно?