И ты не девушка, ты — искусство

      Моя свадьба была полным хаосом. Гости со всех возможных факультетов, бесконечное количество разговоров и небывалый шум. Моя жена в этот день светилась от счастья, а я был рядом с ней, радовался узаконено обретённой свободе.       Мой отец с рождения воспитывал меня как чистокровного волшебника, и того, что однажды я свяжу свою жизнь с магглорождённой волшебницей, и не задумывал. Моей будущей невестой видели и Агнес Монкли, и Флору Кэрроу, и даже Дафну Гринграсс. Но в тот день рядом со мной стояла Гермиона Грейнджер.       Я помню день, когда впервые встретил её. Это был пятый курс, мы с Пэнси патрулировали коридоры, будучи в составе Инспекционной дружины Амбридж. Один чёрт знает, какого лешего мы с ней тогда в неё вступили. Словно нам было дело до того, чего хочет розовая фифа или чем занимаются Поттер и его дружки. Тем не менее, в один из дней мы застали Гермиону, возвращавшуюся в гостиную с кипой книг в руках. Шла она вообще не из библиотеки. Да и что это за состав такой — «Прорицания с древних времён», «Основы кельтской нумерологии» и «Пособие для чистки метлы». Мне тогда стало очень смешно с гриффиндорской старосты, она была такой серьёзной, пытаясь избежать вопросов к себе.       Я сказал Пэнси не трогать её, и моя подружка долго ворчала по этому поводу. Ей, на самом деле, тоже не хотелось участвовать во всём этом, только вот её матушка думала иначе. Впрочем, позиция Амбридж и Министерства тогда была на руку Пожирателям смерти их сторонникам, можно было бы подумать, что родители Пэнси таковыми и являлись. Только вот мистер и миссис Паркинсон усердно пытались держаться нейтралитета, и только пробивали путь в высшее общество для дочери. Чистота крови, конечно, не пустой звук, но её мало, чтобы устроиться в жизни. Так что я отдувался вместе с подругой.       Мы с Пэнси были не разлей вода в своё время. Наверное, я был первым, кто прорвался сквозь её хитиновый покров, первым, кто смог её понять и оказаться рядом.       Она пришла на мою свадьбу. На церемонии стояла чуть с краю от остальных, а потом подошла и поздравила. Она была искренней.       Ей очень подходило синее платье. Длинное, прямо до пола, но с разрезом от бедра. Оно оголяло её спину, и острые лопатки выпирали наружу. Она отрастила волосы, и теперь они мягко спадали на плечи. Пенси не была высокой, но и низкой её нельзя было назвать. Хотя я часто смеялся над её ростом, просто потому что она ниже меня, а из-за худобы казалась ещё крошечнее.       Она слабо улыбнулась, когда я подошёл к ней. Накрашенные красной помадой губы изогнулись в привычной усмешке Пэнси. Она никогда не любила помаду. Красилась только на когда нужно было надеть маску.       Но сегодня в её глазах светилась искренность.             — Надо же, Теодор Нотт женился, — тихим насмешливым голосом проговорила она.       — Да, а мы ещё спорили, кто это будет первым, — ответил я, вспоминая наше старое пари.       — Ты ставил на то, что это буду я, — кивнула она, поднимая на меня зелёные глаза.       Сзади меня коснулась тёплая рука, обернувшись, я увидел озабоченное лицо своей жены.       — Тео, там твой отец… Он хочет с тобой поговорить.       Я извинился перед Пэнси, оставляя девушек наедине. Я не видел отца несколько лет. Даже не знал, что он явится на свадьбу, хотя в глубине души этого хотел.       Он сильно постарел: срок в Азкабане явно не шёл ему на пользу. Морщины на лбу стали ещё более глубокими, а изогнутый на одну сторону рот стал ещё более кривым. Я никогда не забуду лица отца. Ни одной детали.       — Доволен? — спросил он. Без осуждения или радости. Без одной эмоции. Я подумал бы, что это было последствием пребывания в обществе дементоров, если бы не знал своего отца всю жизнь.       — Всё случилось, как я и сказал, — ответил я. — Ты не смог решить за меня, с кем я буду. И кем я стану.       Угол его рта еле пополз вверх.       — Нет, сынок. Шляпа определила тебя на Слизерин, потому что там и было твоё место. Это твоя натура. Подстилки Тёмного Лорда говорили, что это кровь, но нет. Просто я вырастил тебя таким. Таким, каким захотел.       — Тем не менее, посмотри, где я сейчас, — я чувствовал странное ощущение в груди. Словно кто-то ударял молотком по скованной льдом ране. — Я сделал всё наоборот. Твои усилия оказались напрасными.       — Ты ещё убедишься в том, что я был прав. Я тоже женился на хорошей волшебнице. Впрочем, это не изменило того, кем я был. А вот она не была готова к реальности. Слишком верила в меня.       Злость всегда закипала во мне, когда отец начинал говорить о маме. Потому что мамина любовь — единственная хорошая вещь, что случилась со мной в детстве. Пока я не потерял её. По вине собственного отца.       — Ты лишил меня матери, — ответил я, чувствуя, как голос холодеет.       — Я лишился жены, — отрезад отец, чуть выше подняв брови. Редко проходившие гости почти не обращали на нас внимания, мы были вдали от гущи событий, и я знал, что Гермиона позаботится обо всём, пока меня нет.       — София знала, на что соглашается. Какой бы благоразумной не была твоя мать, она была слишком наивна, и доверилась мне.       Мне не нравился этот разговор. Я не понимал, к чему ведёт отец.       — Как это связано с Гермионой?       — Твоя маглорождённая подружка не имеет родословную, не имеет долга. Ей не понять тебя. Поэтому она будет пытаться тебе доверять. Хотя, возможно, этого не случится, потому что твоя супруга умна. Тогда она просто подавит под собой твою волю. Волю Нотта, воспитанную поколениями.       Мои ногти воткнулись в ладонь, я сделал глубокий вдох.       — Мне не важно, что ты думаешь о моей жене. Она маглорождённая, но её выбрал я. Как и свою жизнь. А моя жизнь не связана с превозношением воли. Как и с воспитанием чистокровных Ноттов.       Я развернулся. Думал, отец что-нибудь скажет мне в спину, но когда спустя пятнадцать шагов я обернулся, на его месте уже никого не было. Впрочем, мне было всё равно, что с ним будет дальше. Своё будущее я построил самым надёжным образом.       Моя жена смеялась с кем-то из своих друзей, держа в руке бокал белого вина. Она не любила игристые вина, так что никакого шампанского на нашей свадьбе не было. Я поймал себя на том, что уже несколько минут любуюсь ею. Русые кудрявые локоны падают на спину, белое кружево обрамляет тонкую фигуру, а невесомая белоснежная юбка невероятно ей подходит. Моя жена. Гермиона Нотт.       В своих мечтах я уже давно был далеко от всей этой суматохе. Я грезил о нашем доме, о спальне на втором этаже, где я буду целовать её до середины ночи, повторяя, как же прекрасна она была сегодня. Кажется, она поняла мои мысли по взгляду, как только посмотрела на меня, потому что оставила своего собеседника и уверенной походкой направилась ко мне.       — Мне некомфортно, когда посреди гостей кто-то в толпе меня раздевает взглядом, — прошептала она мне на ухо, краснея от смущения.       — Эта церемония всё никак не законичится, — прошептал я ей на ухо в ответ. — Может, сбежим?       Гермиона пустила смешок.       — Мы не можем сбежать, — ответила она. — Все ради нас и собрались, дурашка.       Ещё пара часов смеха и напитков, бесконечных разговоров и поздравлений, и я стоял на пороге, прижимая к груди любимую жену, готовый раздеть её прямо на месте.       Она пахла печёными яблоками и мёдом. Её кожа идеально касалась моих рук. Каждый её звук вызывал во мне трепет. Всё было таким правильным, что мне хотелось расплакаться, хотя я никогда этого не делал. Но больше всего я любил её волосы. Кудри, в которые я прятался носом, вдыхая сладкий запах. Потом она целовала мою шею и шептала какие-то глупости, такие несвойственные её серьёзной натуре.       Но той ночью я не мог уснуть. Она, свернувшись калачиком, спокойно спала на измятой постели, а я бесполезно смотрел в потолок, пытаясь понять причину своей бессонницы.       Но ничего не приходило на ум, даже разговор с отцом не вызвал во мне никаких переживаний. Просто потому, что это день моей свадьбы, и она стала ещё одним доказательством того, что нас с отцом ожидают разные дороги. Это не беспокоило меня. И не могло беспокоить.       Я поднялся с постели, направляясь на кухню. Несколько движений палочкой, и в моих руках была тёплая чашка чая. Я поднёс её к носу, вдыхая терпкий запах обожжёных листьев и улыбаясь от воспоминаний.       Так пахла моя Пэнси. Жар от её волос был с привкусом чайных листьев поздней осенью. Я часто говорил ей об этом, а она только усмехалась, говоря, что я просто пытаюсь её взбодрить.       Я усмехнулся. Так забавно, что в итоге первой замуж вышла не моя школьная подруга, а я. Пэнси не считала себя красоткой, хотя никогда этого прямо и не говорила. Но я знал, что это неправда. Я видел, как смотрят на неё парни в школе. Видел, как они косо поглядывают на меня, думая, что я её парень.       Это было неправдой. Мне всегда хотелось защищать Пэнси Паркинсон. С того дня, как на третьем курсе я нашёл её в истерике на крыше школы. Тогда я впервые вдохнул запах её волос, прижимая к себе худощавое тело. Тогда ей просто был нужен кто-то, кто подтолкнёт жить дальше. Потому что Пэнси сама загнала себя в ловушку, из которой не могла выбраться.       После этого я нередко заглядывал на крышу, обнаруживая её. В классах мы не показывали, что знаем друг друга чуть больше, чем обычных одногруппников. Она проводила время с Малфоем и сестрами Гринграсс, а я зависал с Забини, с которым мы на всю школу производили впечатление высокомерных аристократишек, на деле с самыми серьёзными лицами поливая грязью всё, что видели на своём пути.       Но я никогда не предлагал Пэнси встречаться. Наша связь словно сама исключала эту возможность. Мы с Пэнси случайно нашли друг друга, чтобы исцелить. Она идеально понимала меня, я идеально знал, как помочь ей. Словно эта встреча была создана именно для того, чтобы мы помогли друг другу, а затем двигались дальше.       По крайней мере, я привык в этом себя убеждать…       Стрелка кухонных часов остановилась на половине четвёртого. Мне клонило в сон, но я знал, что как только прилягу, странные мысли снова начнут посещать меня. Здесь, в полумраке, мне было комфортнее всего не думать ни о чём. Или же позволять сразу всем мыслям в голове занимать моё сознание. Наверное, этому нормально случаться, когда проживаешь первый день жизни в браке.       Я отпил ещё чая, пытаясь вспомнить первую встречу с Гермионой. Нет, конечно, впервые я увидел её на распределении на первом курсе, как и всех остальных, но это не то, что можно было назвать первой встречей. По крайней мере, не то, чем я это считаю.       Впервые я увидел её на четвёртом курсе. Малфой все годы подначивал её, и хоть я не часто уделял внимание его речам, в тот день я обнаружил нечто новое в его бесполезном сотрясении воздуха.       Он говорил о том, что «гриффиндорская грязнокровка» очень даже ничего в вечернем платье, и какая жалость, что красоту эту отравляет магловская сущность. Мы с Блейзом тогда с усмешкой переглянулись: мы давно подумали, что ненависть Малфоя может оказаться благим восхищением однокурсницей, но, конечно, слизеринская чистокровность не позволит признать самому себе это правдой.       Но с того раза я невольно и сам засматривался на Грейнджер. Что-то было в ней такое, что смотря на неё я всё больше и больше узнавал себя. Она не сотрясала воздух просто так, видела людей насквозь и не беспокоилась о том, что о ней могут подумать другие. Кроме того, она и правда была хороша собой.       Пэнси было несложно заметить мою заинтересованность. Её это явление разве что смешило, в этом была вся Пэнси. Она никогда не говорила о Грейнджер плохо, никогда не говорила о ней хорошо. Она откровенно призналась мне в своё время, что завидовала ей на первых курсах, и я её понимал. Пэнси пришлось много что принять или забороть в себе, чтобы оказаться там, где она находилась сейчас. И свои же ошибки ей было легко признавать. Но только самой себе или тем, кому она доверяла. Перед остальными она была другой. Но это она тоже понимала.       В коридоре раздались тихие шаги, и в проёме появилась Гермиона. Я улыбнулся.       Она была совершенно босая, и тело её прикрывал только лёгкий халат, кое-как завязанный на боку. Но её тонкую фигуру ничто не могло скрыть. Поправив непослушные волосы, она подошла ко мне, оказываясь в моих объятиях и прижимаясь головой к груди.       — Всё хорошо? — тихо спросила она.       — Да, сегодня был тяжёлый день, не могу уснуть.       Мне не нужно было видеть её лица, чтобы понять, что она улыбнулась.       — Я всё ещё не верю, что замужем.       — А я всё ещё неверю, что теперь Гермиона Грейнджер стала моей миссис Нотт, — ответил я, вдыхая запах её волос. В её присутствии было моё умиротворение.       — Отец наговорил тебе что-то? — спросила она, поднимая на меня большие карие глаза.       Да, наговорил. Но почему-то я был уверен, что не это являлось причиной моего беспокойного сна.       — Мой отец в своём стиле. В его планы не входило того, чтобы я женился не на ведьме с вычищенной до блеска кровью. Но ты ведь знаешь, что меня никогда это не волновало.       — А твои друзья? Они тебе ничего не наговорили?       Я усмехнулся.       — Малфою давно стало всё равно. Забини никогда не волновало, какова чистота крови моих подружек. А Пэнси и так всегда нравилась.             — У неё всё хорошо? — почему-то спросила Гермиона. Обычно она не интересовалась ей, разве что однажды я рассказал о том, что мы хорошо дружили в школе.       — Да, я слышал, что она недавно устроилась в мой отдел. Кажется, адвокатом по магическим правонарушениям. Она всегда хотела работать в этой сфере.       Гермиона кивнула. Мой ответ её удовлетворил.       — А ты что скажешь? Твои друзья хорошенько повеселились?       Моя жена рассмеялась. Как и всегда, когда я пускал стереотипные шутки про её факультет.       — Они заявили, что Теодор Нотт не такой уж и скучный, и вечеринка вышла что надо. Они даже поболтали с Малфоем, а Джинни потанцевала с Блейзом. Представляешь, моя Джинни с твоим Забини.       Я усмехнулся. Девушка вроде Джинни Уизли вполне могла сорвать голову моему чудному другу. Хотя бы потому, что они были до ужаса разные.       — Значит, всё прошло хорошо, — вынес я вердикт.       — Да, всё было идеально.       Часы пробили пять. Я обнимал свою жену в бледном предрассветном свечении неба, что прорывалось сквозь старинные окна кухни. Мой отец больше не мог мешать мне, я работал прокурором в Министерстве Магии, а мои друзья поддерживали меня во всём. Это был долгожданный мною мир, в котором недоставало детали, чтобы я мог назвать это мгновение идеальным.       Но я даже не знал, какой.