пак чанель в списках не числится

— пациент бен бэкхен. 30 лет. рост 173 см. вес в настоящее время 40 кг. произошла стремительная потеря веса с 45 до 40 кг. совсем недавно попал в реанимацию из-за очередного обморока. содержание белка сводится к нулю, недостаток глюкозы. поначалу его выписали с условием, что он будет соблюдать назначенное лечение, но от него юноша отказывается, также не соглашается на прием у психолога. прием пищи маленький, три-четыре дня, на пятый — ест как не в себя. и так по кругу, потом все это выводит из организма способом «два пальца в рот». в итоге его госпитализировали сюда, в психиатрическую больницу, так как действия представляли угрозу для жизни, — врач перевел глаза с бумаг на жмущегося в дверях парня и вопросительно подняд бровь. — чанель, ты уверен? чанель не знает. может он и совершает ошибку. но сегодня утром, увидев парня, который яростно размахивал руками (насколько позволяли силы),, крича что-то о том, что нафиг сдались ему эти врачи, что помощь нужна только им, но уж точно не этому парню, которому, кстати говоря, даже одно движение ладонью давалось с трудом,, желание побыть спасателем в чанеле проснулось и запульсировало по всему телу. в этом парне когда-то горел огонь, пак даже мог представить, с какой силой играла каждая жилка на этом безумно красивом лице, но сейчас от пламя остались только искры, и, либо в бэкхене было что-то завораживающее и притягивающее, либо в самом чанеле слишком много огня, текущего горячей струйкой по венам, но ему очень хочется им поделиться с этим беззащитным и бессильным существом. отец всегда учил помогать людям, которые нуждаются в помощи, даже тем, кто не считает, что она им вообще нужна. — если честно, то нет, — пак замолк на секунду, продумывая все возможные варианты. — скажи, у него есть шансы? — отвечу также честно. у него – нет, у врачей – да. сам он не захочет лечения, остается только принужденное. — пак-старший снял очки и потер переносицу. он не из тех, кому нравится копаться в мозгах человека, отыскивая нужную нить, за которую, если потянуть, то можно вытащить целую сеть неразборчивых и спутанных мыслей. ему не нравится распутывать их. его задача — назначать лечение, препараты, составлять отчеты о пациентах. но только не выяснять причину, по которой люди так насилуют свой организм. в этом-то и различие между отцом и сыном. чанель любит бродить по переулкам человеческой души. любит вылавливать эти «сети», распутывать и находить нужную мысль, а потом разбирать ее по полочкам, чтобы в итоге человек даже спасибо не сказал. он тот, кто цепляется пальцами за жизнь других людей, совершенно забывая про свою собственную. обидно, но пак для того и живет. чтобы дарить окружающим счастье. — я уверен, пап. к тому же, ты так хотел, чтобы я поднял свой зад с дивана и оторвался от сериалов нетфликса, — чанель наигранно улыбнулся, — идеальный вариант! — я не знаю. зачем тратить на него время? всем же видно, что сам он себя не вытащит. и уж точно не захочет, чтобы ему в этом помогли. — а мне не видно. я вижу только то, что ему еще можно помочь. и поверь мне, уж я-то в людях не ошибаюсь, — пак добавил чуть тише, вспомнив вторую жену отца после покойной матери, — в отличие от некоторых. хочется сказать, что мама чанеля умерла, когда ему было еще только три года. и он очень жалеет, что тогда, будучи маленьким, не запомнил как следует теплые теплые и родные руки, тот нежный голос, который пел колыбельную перед сном, те потрескавшиеся губы, целовавшие невесомо в лоб. если бы можно было запечатывать воспоминания, чанель бы запер всё, что помнит о матери, в большой-большой сундук и закрыл на три тысячи замков. но, увы, маму он знает только из рассказов отца и по фотографии, которая висит у него в комнате. у нее длинные шелковистые каштановые волосы, добрые карие глаза, улыбка, излучающая только свет, да и сама она была словно огонек — светила всем. и это внутренне солнце видимо передалось и чанелю вместе с маленькой голубой заколкой в виде журавля, которую мама оставила после своей смерти. она также оставила после себя свою комнату, такую же светлую и просторную, вход в которую закрыт для посторонних. в детстве чанель любил прийти туда, открыть окно нараспашку, сесть на мягкую кровать и читать вслух одну из многочисленных сказок, которые успела еще при жизни читать мама. она читала их медленно, проговаривая каждое слово, с таким блеском в глазах, будто сама сейчас находилась в сказке. маленький пак хотел быть похожим на свою маму, поэтому, читая, подражал ей, пытался сделать такой же мягкий голос, но получалось только невнятное пищание. теперь мальчик вырос и уже не нуждается в сказках на ночь. он лишь нуждался в крепких объятиях и горячих поцелуях. нуждался в том, чтобы его кто-то любил. солнцу нужна своя луна. бэкхен был луною. он всегда оставался незамеченными в толпе. спокойный и рассудительный, таким его запомнили окружающие. но лишь дома, запираясь в своей комнате, бен мог снять маску безразличия, включить на полную в наушниках какой-нибудь рок и громко петь, на весь дом, чтобы каждый на улице мог услышать, что вот он, бэкхен, он тоже может сиять. луна тоже светит. тускло и смутно. не каждому. она излучает слабый свет, на который летят мотыльки. наверное, таким мотыльком был чанель. — чондэ, я же сказал, не нужно мне ничего, — отвечал бэкхен уже с явным раздражением, полностью отвернувшись от друга, насколько это позволяла весьма неудобная больничная кровать, — тебе стоит перестать обо мне так заботиться. — да ты издеваешься?! на моих глазах близкий для меня человек грохнулся в обморок, потом я узнаю о том, что он пять дней уже ничего не ел кроме кофе и мятной жвачки , а еще, что у него начальная стадия анорексии и нужна срочная госпитализация. и ты считаешь, что я не должен беспокоиться?! — ким тоже был не в хорошем расположении духа, ведь терпение его лопнуло уже как два дня назад, когда он, держа на руках невесомое тело бэкхена, молил всех существующих богов о том, чтобы бен был хотя бы живой. за семь лет дружбы он знал бэкхена вдоль и поперек, но о его заболевании узнал только месяц назад, но уже тогда всеми силами пытался помочь бэку из него выбраться, говоря о том, что насколько он замечательный человек и что внешность не для всех людей играет главную роль. а бен кивал головой, с полным пониманием и даже раскаянием смотрел в глаза друга, а потом приходил домой и вместо того, чтобы нормально поесть, пил чуть бы не литр воды, заглушая все возможные сигналы голода. чондэ жалеет, что просто не взял за шкирку бэка, не поднес к его лицу, белому, как простыня, ложку и не накормил как следует. он надеялся, что слова дойдут до затуманенного сознания бена, что в его голове что-то переклинит, и вернется прежний бэкхен, шумный и веселый, любивший по субботам есть клубничное мороженое в парке, а по ночам вместе с чондэ лопать рамен за просмотром мстителей. а сейчас ему остается только смотреть как медленно угасает его лучший друг; наблюдать, как с каждым днем бэкхен худеет всё больше и больше, совершенно не понимая, как может помочь бэку. — ну я же живой. — это пока, — чондэ взял крепко за руку бена и сжал ее, — пожалуйста. я тебя умоляю. включи уже свой могучий мозг и пойми, что всё, слышишь, всё с тобой хорошо. черт, да был бы я девушкой, то вертелся около тебя хвостиком! я… — чондэ, — тут бэкхен повернулся лицом к другу и слабо улыбнулся, насколько это позволяли силы, — я очень ценю то, что ты для меня делаешь, но.. я уже никому не верю. я столько наслушался комплиментов, что мне от них уже тошно. — вот как.. — ким отпустил руку бэка и встал, собираясь уходить, — тебе наверное нужен тот, чьим словам ты бы поверил. тот, кто будет для тебя важнее всего, и тогда ради него ты сделаешь то, на что не решался многие годы. я не знаю, кто это может быть, но.. слова чондэ прервал громкий хлопок дверью. чанель вошел шумно, как это обычно и бывает, тут же извиняясь за беспокойство. — я надеюсь, что не помешал вам. — пак виновато закусил губу. ему стало неловко под двумя изучающими взглядами, но он не показал виду, а только улыбнулся, оголяя ямочку на щеке, и поправил ворот своего белого халата. одет он был так, что с настоящим врачом не спутаешь : белая рубашка, черные брюки, длинный, почти до пола достающий, халат и бейдж с именем. чанель мысленно поблагодарил отца за хлопоты, ведь сделал отличную маскировку в довольно короткий срок. — ничего, я уже закончил, — взгляд чондэ стал полным бессилия и какого-то отдаленного понимания. юноша прошел мимо пака и вышел, так и не попрощавшись. бэкхен подумал о том, что хорошо бы было извиниться. правда, в чем? в том, что он совершенно не виноват в своей болезни? в том, что любые слова со стороны его мозг не воспринимает как правду? — извини еще раз. — голос пака вывел бэкхена из мыслей по поводу того, что, как только выпишится, то обязательно сводит чондэ на ту самую карусельку с единорогами. — вы кто? — я — пак чанель. твой новый лечащий врач. у меня, конечно, есть коллега, но сейчас он отсутствует по определенным причинам. — не знал, что врачи теперь с пациентами на «ты», — бэкхен уже начал пускать свои иголки, из-за чего паку сделалось немного не по себе, — впрочем, это не так уж и важно. мы вроде одного возраста. говорю сразу : никакие комплименты и фразы, что с моим внешним видом всё хорошо, не действуют. — так сразу… — чанель мягко говоря расстроился, ведь потихоньку бессонная ночь перед компьютером, когда он, кажется, просмотрел пятьдесят с лишним сайтов, содержащие в себе информацию только по одной теме; эта ночка начала становиться бессмысленной, ведь одним из первых советов там было : делать больше комплиментов для поднятия самооценки, — я не буду про это говорить. у меня свои методы лечения. чанель тут же всучил бэкхену какую-то книгу. бен несколько удивился, увидев в руках гарри поттера. часть про узника азкабана была его самой любимой, и он даже начала сомневаться, а не следил ли за ним этот врач. — моя любимая часть. будем читать перед сном. говорят, помогает избавиться от плохих мыслей. зато можно попробовать шифтануться. я когда-то пробовал, у меня не получилось,— чанель тут же прошел в конец палаты и распахнул окно настежь, — какая прекрасная погода! солнце, легкий ветерок, зеленеющие листья деревьев. дыхание лета чувствуется даже отсюда. — а ты, я вижу, тот еще дед. — эй! а вот это обидно! — извини, я не такой уж и хороший пациент. а еще безнадежный. — бэкхен безразлично пожал плечами и уставился в окно, где и вправду, вовсю играло лето. — это почему же? каждую душу можно спасти. — мою уже нет. ты просто будешь биться головой об стенку. тук, тук, — бен показательно постучал по своей макушке. чанель закусил губу. он не думал, что его пациент окажется таким упрямым. но пути назад нет. он дал слово отцу, что вытащит этого паренька, что спасет его и поделится своим неугасающим огнем. — а спорим? спорим, что я верну твоя тягу к жизни, и ты забудешь всё пережитое и начнешь жизнь с чистого листа? если я выиграю — с тебя желание. — а если нет? — бэкхену стало интересно, что предложат на это, ведь желание он уж точно не будет выполнять. — поспорим снова! — зря бэкхен надеялся. — замкнутый круг получается. я не хочу. — а ты что предлагаешь? — если я выиграю, то ты оставишь меня в покое и не станешь больше лечить, — бен совсем не понимал, насколько сильно этими словами задел сердце чанеля, да и впрочем, ему было в данный момент всё равно. он хотел тишины, а еще спать. а у пака, кажется, дернулся глаз от таких слов. он сглотнул, потер шею и неуверенно, даже уже без особого желания спорить, согласился. первый день прошел ознакомительного. чанель рассказал, кажется, все про свою жизнь, и теперь бэкхен знает, что его новый врач обожает сникерс и вишневую колу, а по утрам каждый день пьет кофе с двумя кубиками сахара. бен же на этом только молча слушал, изредка кивал головой, показывая полную заинтересованность, а про себя то ли забывал рассказывать, то ли не хотел. пак очень надеялся на первое. лечение шло своим чередом : бэкхена кормили не только едой, но и таблетками, проводили бесконечные сеансы с психологами и психиатрами (на которых он почти молчал). после этого всего общение с чанелем ему казалось спасением. он даже стал понемногу привыкать к бесконечно болтающему паку. то он про погоду щебечет, то про своего коллегу, который, по его словам, самый что ни на есть лучший специалист в мире. бэку даже стало интересно, что это за специалист такой. чанель заменял бену радио, правда, переключать нельзя было и приходилось целый день слушать про великие похождения пак чанеля. … на следующий день после завтрака бэкхен уже готовился к тому, что вот-вот прикатит его от-всего-лечащий доктор и начнет заливать о том, что надо бы покрасить скамейки на улице, а то голубой цвет не очень-то и вписывается в цветовую гамму больницы (чанель настаивал на темно-красном). но пака все не было, и бэк уже закрыл глаза, надеясь поспать, как вдруг откуда-то послышалось громкое : — бэкхен! бен сначала не понял, какого именно бэкхена зовут, и он очень надеялся, что рядом с его палатой есть еще какой-нибудь бэкхен и что это не ему, но спустя минуту опять раздался крик с улицы : — бен бэкхен! бэк медленно встал и подошел к окну. он уже был готов на все, даже к зомби-апокалипсису за окном, но уж точно не ожидал увидеть взъерошенного, но зато улыбающегося во все тридцать два пака, у которого на бежевом свитере отпечаталась грязью пара больших лап, а рядом, виляя безостановочно хвостом, крутился их обладатель — большой белый лабрадор. доверие — одно из самых непростых для понимая чувств человека. мы доверяем тем, от кого точно не ждем подставы, даже несмотря на то, что иногда это мнение не подтверждено фактами. иногда люди доверяют без всякой причины. лишь потому, что есть те, которые «излучают» комфорт и безопасность. с ними уютно, и доверие рождается к ним без особых причин, стоит только находиться с ними рядом. таким человеком был чанель. он с детства был улыбчивым мальчиком, дающим каждому прохожему пятюню, и к которому на обед в школе подсаживались чуть ли не все ученики. видимо, пара блестящих карих глаз и ушки эльфа действовали усыпляюще на людей, поэтому они, даже толком не узнавши пака, сразу звали его к себе в гости либо же на стадион поиграть. люди тянулись к нему, как растения тянутся к солнцу. он теплый и светлый, добрый и никогда не показывающий своих настоящих чувств и желаний. а чанелю лишь хотелось иметь того, кто не только потребляет солнечную энергию, но и отдает. бэкхен нуждается в том, кому он может отдать всего себя, не боясь быть отвергнутым. бен хотел чтобы кто-нибудь его вытащил из этого темного кошмара, кто-нибудь ослепительно яркий, к которому бэк будет слепо идти, а тот — вести его вперед. вот и сейчас бэкхен вышел на улицу в одной больничной пижаме, в достаточно ветренный день, не удосужившись даже переодеть свои домашние тапки в виде белого кролика, полностью доверившись чанелю. и всё ради того, чтобы его тотчас испачкали две когтистых лапы, а лицо облизал шершавый язык. — ничего, я потом отдам постирать. — пак начал усердно стряхивать грязь с пижамы бэкхена, пока тот внимательно рассматривал четвероногого знакомого. белый, лишь по линии позвонка, на ушах и на хвосте — рыжий, лабрадор с языком на плече глупо хлопал глазами и глядел в ответ на бена. — мне кажется, он сейчас взлетит. — сказал бэкхен, указывая на всё еще виляющий хвост. — мой коллега очень рад видеть своего пациента. у бена, кажется, отвисла челюсть. так вот про какого коллегу говорил чанель. «мда, а теперь думай, что он адекватный».— говорил про себя бэк, уже начиная сомневаться в том, что чанель вообще врач. с такой бандой далеко не укатишь, только если на больничной койке. — это лучший специалист в городе, эксперт в области антидепрессантов. — эксперт громко чихнул, стряхивая с носа тополиный пух. надо сказать, что бэкхен очень любил лето. в детстве он каждое лето ездил на дачу, а там гулял и исследовал чуть ли не каждый уголок его маленькой деревни. взбираясь по огромной горе, он не думал о том, а скоро ли конец, а наоборот, хотел забраться еще выше, под самые облака, чтобы с высоты птичьего полета лицезреть весь мир. но потом случилась беда, и бэк начались проблемы с головой. непреодолимое желание похудеть, совершенно необусловленное ничем, разливалось кислотой по организму, прожигая его насквозь. голодовка, таблетки, два пальца в рот, истерики, исцарапанные руки, искусанные губы и ногти, — всё это стало основой жизни бэкхена. он очень бы хотел родиться другим человеком. в другой семье, в другое время, с другим телом. каждый день, просыпаясь, не думать о том, а что сегодня на завтрак и стоит ли выплевывать его. не пить литрами кофе вместо еды, не обманывать родителей ( и себя), выбрасывая еду, не жевать ее, тут же выплевывая назад; не подходить к зеркалу, задирать футболку и не смотреть на свой вздутый (от газов и от голода) живот ; не отказываться от любимого мороженого и, гуляя с друзьями, не смотреть голодными глазами на то, как они едят булочки и пьют колу класик, а не зеро. в общем, бэкхен устал. а в это время врач поменьше обиженно гавкнул, явно требуя к себе внимания, ведь чанель куда-то увилял, оставив в руках бэка только поводок и свой телефон, а тот, непонимающе уставившись на огромное белое существо, совершенно не знал, что с ним делать, да и тем более, как его зовут. а ведь бэкхен мог сейчас спокойно лежать и видеть очередной бредовый сон, но он уж точно не ожидал, что будет стоять и следить за, по словам пака, ведущим специалистом в области антидепрессантов. пес лизнул чужую руку и ткнулся мокрым холодным носом в бок. он был явно не доволен таким недостатком внимания. к тому же тоже не понимал, куда укатил его хозяин. но хозяин вскоре вернулся с каким-то пакетом. чанель был настолько рад, что чуть ли не бежал, а, останавливаясь, врезался с бэкхена, упав в объятия того. оба стояли, лупая глазами минуты две, по потом также быстро отстранились, смущенно отведя взгляды. обстановку разрядил черный нос, который уже по-хозяйски шуршал принесенным пакетом. — да-да, угадал, это тебе. — чанель вытащил лакомство и подкинул вверх, а лабрадор ловко поймал его и с хрустом принялся грызть полученное угощение. — как его зовут? — кэнди. знаю, имечко так себе, но ты посмотри, какой он сладкий! — ведущий специалист одобрительно гавкнул, — а это, кстати, нам. чанель принялся шарить в пакете и достал клубничное мороженое, а затем и большое зеленое яблоко. —это ты, надеюсь, ешь? — спасибо. они гуляли по территории больницы, совершенно забыв о том, что у бэкхена по расписанию должны быть процедуры и что его определенно ищут. но чанель в это время пространственно объяснял пользу витамина D для человека, прибавляя что-то об иммунитета, поедая мороженое, а бэкхен любовался растрепанными чужими волосами, в которых запутались клочки пуха; горящими карими глазами, очаровательной ямочкой, которая то появлялась, то исчезала. может, чанель и неадекватный, но светит очень ярко. … следующие дни сменялись однообразными процедурами : даже массажи доктора прописали. правда, ничего особо не помогало. то ли бэкхен был слишком упрямый, то ли врачи не очень и стремились к его выздоровлению. стремился зато чанель. всеми силами он пытался доказать бэку (и самому себе), что все усилия не бесполезны и что в конце концов всё пройдет. и бену хотелось в это верить. чтобы уж точно заручиться поддержкой со стороны потустороннего мира, пак одним утром ворвался с криком в палату, с халатом на одном плече, весь запыхавшийся, но с чем-то маленьким в руке. подбежав к кровати, он раскрыл ладонь. крохотный цветочек сирени. пятилистник. — это надо съесть. — я что, похож козла? — бен вскинул брови, но цветок принял. — иногда да, но сейчас это не важно. ешь. — и ты реально в это веришь? — я в детстве такой съел, а потом получил пятерку по годовой контрольной по математике. просто поверь. я знаю, что ты никому не веришь. но иногда нужно переступить через все свои опасения и страхи и довериться кому-то, тем более, что один раз ты уже это сделал. бэкхен вспомнил специалиста в области антидепрессантов. — обещай, что больше не будешь чудить и пугать меня своими криками на всю больницу. — пак показательно поднял две руки. пациент принял «таблетку». почувствовалась горечь на языке, бэкхен вздрогнул и сморщился, будто съел целый лимон, но проглотил. он реально не доверял никому, но, смотря в эти карие глаза напротив, в которых, кажется, целая солнечная система отражается, ему очень хотелось вдруг взять и поверить этой коричневой макушке. и чанель, будто бы прочитав мысли бэка, взял его за тонкую, как у скелета, руку и почти шепотом сказал : — почему бы тебе просто не попробовать? всегда можно всё изменить и прийти к тому, откуда начал. начни меняться и тогда увидишь, как преобразится твое тело. бэкхен еще долго лупал глазами и не понимал, что сейчас произошло, но его сердце, холодное и замерзшее, вдруг почувствовало такое тепло, будто его кинули в пылающий костер. а правда, почему нет? … первое, что бросились в глаза зашедшему чанелю, радостному и сияющему, это скинутое с постели одеяло и подушка. любимый плюшевый щенок бэкхена валялся где-то в углу палаты, а его хозяин, — сам бэкхен — сидел на кровати, прижавший ноги к груди, обхватив их руками. его волосы были растрепаны, глаза стеклянные из-за слез, ресницы дрожали. он заламывал пальцы, кусал губы, щеки, как будто сдерживал крик, но вместо этого бен задыхался и шипел. пак остановился, словно привинченный к полу, но, опомнившись, подорвался с места и мгновенно оказался около койки, сжимая холодные руки бэкхена в своих. — что случилось? боже, прекрати, слышишь? — я устал, чанель. я так устал от самого себя, — бэк моргнул и из глаз потекла новая пара слез. он не заметил, как еще сильнее сжал ладони, делая больно паку. тот слегка поморщился, но руки не убрал, — я так хотел быть красивым. я хотел любить себя. а все пошло крахом. никому не доверяя, я запутался в себе, даже не знаю, к чему я стремлюсь. все говорят, что я убиваю себя, что такими темпами умру, а мне не страшно, понимаешь? я не боюсь смерти. я лишь хочу быть кому-то нужен. мне необходим тот, кто будет любить меня, несмотря ни на что. но пока всё идёт против меня. будто жизнь хочет потопить меня. а я не хочу. не хочу, не хочу, не хочу! я хочу оставить след в этой никчемной жизни! хочется разодрать кожу в кровь, чтобы весь мир захлебнулся в красной жидкости. осознание того, что он не может ничего сделать, глухо бьется в груди, как птица бьется в клетке, пытаясь вырваться наружу. бэкхен хочет, но не может. ему нужен кто-то, кто поймёт и примет. бен бьёт чанеля по плечам и груди. будто хочет что-то сказать. что-то важное, то, что осознал за это пребывание в больнице. но вместо слов вырывается сухой всхлип. кулаки останавливаются на грудной клетке, бэкхен жмурится до разноцветных кругов перед глазами, а затем широко их распахивает, чувствуя, как большие руки прижимают его ближе. чанель обнимает крепко, отчего по телу разливается приятное тепло. паку больно, он, кажется, порезался об острые и выпирающие ребра и ключицы. тело бэка хрупкое, он сам похож на фарфоровую куколку, которая должна храниться за стеклом, которое защищало бы ее от всего. бен дрожит, царапает обкусанными ногтями спину чанеля, пытаясь его удержать как можно дольше, будто он сейчас растворится в воздухе, оставив за собой только приятный аромат сирени. бэкхен еще никогда такого не чувствовал. буря эмоций раздирают всё внутри него, но одно ясное и светлое чувство, которое не описать словами, вырывает сильнее всех, отчего хочется закричать. настолько громко, насколько это позволяет глотка. бэк остановил бы время, чтобы подольше оказаться в этих объятиях. от них приятно крутит живот, и даже, кажется, похороненные беном бабочки вновь раскрывают свои крылышки и начинают порхать внутри. а потом поцелуй. теплый и сладкий, неловкий и неумелый, ведь оба целуются впервые. губы пака мокрые и горячие, и бэкхена накрывает, он тонет в них, всё также хватаясь за плечи. голова идет кругом, всё вокруг плывет, пальцы дрожат, голос разума в голове бэка уже вовсю гремит срочную эвакуацию, но тот лишь продолжает двигать губами. они отстраняются лишь через минуты три, облизывая губы. и пусть бэкхен целоваться не умел, этот поцелуй, он был готов поспорить, был самым лучшим из всех, что он видел по телевизору. — ты думаешь, что люди обращают внимание только на внешность? а ты попробуй выбирать тех людей, которые на это не смотрят. зачем около себя держать тех, кто ценит в тебе только плоский живот да хорошенькие глазки, — чанель мягко поглаживает бэка по спине, всё еще прижимая к себе. — а я уже выбрал. в глазах бэкхена чанель впервые увидел огонь. кажется, у него получилось. … все две недели лил дождь, но бэкхен даже этого как-то и не заметил, ведь его личное солнце всегда светило и, кажется, грело. чанель читал гарри поттера, слушал музыку так, что потом долго извинялся перед старшей медсестрой за шум, притаскивал свой ноутбук и включал какие-то деградантские сериалы, которые обычно смотрели шестидесятилетие бабушки, ну и плюс чанель, который с интересом наблюдал за примитивным сюжетом, поедая откуда-то взявшийся попкорн. и дни начали быстро проходить, а вслед за ними — месяца. бэкхен действительно поверил в то, что выберется из этой дыры. с помощью пака. начал хорошо есть, набрал вес. однажды он даже съел кусочек молочного шоколада, который так любил когда-то. а чанель понял, что влюбился. глупо и по своей вине, но безвозвратно и навсегда. они стали чаще целоваться, ходить за руки, обниматься. с этим паку чаще стали приходить загадочные смс на телефон, которые он тщательно скрывал, и лишь один раз бэк увидел одно сообщение : заканчивай. он не понял смысла, поэтому благополучно забыл. он начал жизнь сначала. полностью поменяв свое представление мира, бен понял, что всю свою жизнь ждал именно чанеля. в его теле после долгой зимы началась весна, расцветая цветами по всему организму. а в сердце загорелся маленький огонек, с каждым днем становившийся всë ярче и теплее. за день до выписки чанель не пришел. бэк сам искал его по всей больнице. уже ходил он довольно быстро, вновь приобрел свою важную и сносную походку. пришлось спрашивать у старшей медсестры, но, получив не вполне внятный ответ, плюнул и пошел собирать вещи. пак оставил свою куртку, которую, кстати сказать, никогда не забывал, и бэкхен решил пока придержать ее у себя. вечером пак также не пришел, вынудив бэка спать на забытой куртке, вдыхая знакомый аромат. … сегодня день выписки. бэкхен не знает, радоваться ему или нет. рад он только одному : он нашел чанеля. то, ради чего стоит жить и любить себя. пак показал ему, насколько крутой может быть жизнь, если не думать постоянно о еде и калориях. бен не то что бы надеялся, но очень хотел, чтобы день выписки прошёл как в фильмах. его встретят с большим букетом роз, праздничным тортом и радостными возгласами. он пока он может ограничиться тем, что его встретит чанель. Наверно. проснувшись, первое, что увидел бэк, это огромный букет сирени. рядом — вновь пятилистник и маленькая записка. — ты выиграл спор? — бэкхен, уже жуя цветок, был немного в недоумении. он ещё раз пробежался глазами по этим незамысловатым словам, но в итоге только больше запутался в клубке своих мыслей. решив, что чанель просто решил пошутить либо же он сошел с ума, бен с чистым сердцем взял чемодан и ушел, как ему тогда казалось, навсегда, держа в руках куртку пака, напоследок оглянувшись и вспомнив всё то, что он пережил в этой больнице. фундамент для счастливой жизни заложен. чанель и его специалист поменьше — рядом, мысли — чисты, никакой рутины о калориях и еде. бэкхен снова светит, его улыбка ослепляет прохожих, и они никак иначе должны жмуриться, проходя мимо его. его жизнь теперь не кошмар. он смело смотрит вперед чувствуя, как по жилам снова разливается горячая кровь. бэк забыл и про свои проблемы, и про то, как хотел умереть, и про анорексию. он жалел, что раньше не понимал очевидного, что опомнился так поздно. а еще он жалел, что так и не обменялся номерами с чанелем. … больница не заставила себя долго ждать, и уже через день бэкхен снова стоял у регистратуры, спрашивая доктора по имени пак чанель. девушка, сидевшая там, уже долго работала тут, поэтому, должна была знать такого известного и хорошего специалиста. — пак чанель? извините, но такого в списках нет. — нет, вы наверное не поняли. он тут работает. буквально неделю назад он расхаживал по вашему саду с огромным белым лабрадором. — а, кэнди! так это нашего заведующего отделением собака. может вы имели в виду этого пака? а никаких чанелей я не знаю. может, родственник. у него кстати сын недавно из-за границы приехал, поучился и работать устраивался. но ему, вроде, что-то не понравилось что-ли, поэтому… но бэкхен уже не слушал. пазл сложился. «заканчивай». — эхом пронеслось где-то внутри. теперь он с болью осознал, что безвозвратно влюбился в пак чанеля. в его темные каштановые волосы, глаза, цвета горького американо, влажные розоватые губы, в, как ни странно, эльфийские уши, в ямочку на щеке, которую любил целовать, в большие и теплые руки. любовь была благодарностью за то, что пак вытащил его из всего этого дерьма. только начав жить, любить, у бэкхена тут же отобрали всё. сжав зубы, он пообещал себе во что бы то ни стало найти виновника и, желательно, врезать ему хорошенько, несмотря на то, что им был отец чанеля. бен вышел из больницы, сжимая в руках клубничное мороженое и темную кожаную куртку.