Зоря, что осветила ночь

      Это была холодная, на удивление для климата Бравл Тауна, летняя ночь. Тихие просторные улицы освещал единственный источник света — зори. Именно на них так любил по ночам глядеть Ронан, при невдалых попытках заснуть в теплой и уютной кровати.       Сидя на часах, самой высокой точке в городе, Ронан, як правило, думаць о чем то нейтральном: о том, как прошел день, о бравлерах, с которыми сегодня виделся, о броне, которую сегодня скрафтил — о чем угодно, но не о будущем. Баяцца представить себе завтрашний день. Баяцца предположить, куда заведет его жизнь на следущей неделе. Баяцца даже думать о том, где и с кем он будет через год.       Но ведь все люди будущего баяцца? Все или только Ронан чувствует леденящую постоту на души, при мысли о том, што кали через год у него могут быть совершенно другие приоритеты, совершенно другое окружение людей, совершенно иные чувства и эмоции, которые ён испытывает к людям?       Ему страшно, нет, даже мерзко от мысли, что когда-то ён оставит попытки добиться любви Булла. Что его душа не будет кричать, как только чужие, но такие родные губы произнесут его имья. Что нежные чувства к близкому другу когда-то раз и навсегда исчезнут. И если это произойдет, то, навреняка, не будет отпускать мысль: «кали раньше я был так глуп, испытывая романтические чувства к этому человеку». Какой бред. Это ведь любовь. Любовь самая справжняя. Конечно, Ронан будет любить до гроба человека, при вспоминании силуэта и голоса которого, разум и сердце отделяются.       Но взаимна ли эта любовь? Конечно, что нет. То есть Булл иногда говорит, ценит, кали любит Ронана, но ведь имеет в виду совсем не то, о чем постоянно мечтает красноглазый. Для Булла он — друг, с которого можно постебаться при любом удобном случаи, а потом, похлопав по плечу, пойти себе дальше. Може ли это еще продолжаться? Почему Ронан? За що Ронан? За какие грехи ему такое горе — влюбиться в эгоиста, у которого одни шуточки да жартики, временами очень обидные высказывания на уме? А подумать о человеке, который души в тебе не чает — лишняя камина-морока?       Разумеется, Булл знал о чувствах Ронана… Знал, ведь без его осознавания сего факта, и вовсе теряется смысл всёго выше сказанного. Мол, понимал, то хотя бы слова подбирал, когда молвил к человеку, который влюблен в тебя. Но брюнет во время разговоров с беловолосым будто забывал о таких тёплых чувствах друга, давая себе волю высказываться как хочешь, не боясь потерять человека.       Ронану было не тяжело признаться в чувствах любимому человеку. Тяжще было каждый день жить, с осознанием того, что правда рано или поздно сама выплывет, кали момент признания когда-то все-таки наступит, что его жизнь может разделиться на до и после. Но ничого не произошло, будто признания и не было вовсе.       Красноглазый выбрал какой-то праздник, на котором все кратко и по делу сказал, ничего лишнего. Но Буллу будто все равно. А может Ронану приснилось это признание? Тогда это объясняе безразличие шатена…       Покы беловолосый пялил на прелестные маленькие точки на ночном небе, сзади к нему подкрался Булл, и не скрывая свого присутствия:       — А я сейчас тебе покажу откуда на Бравл Таун готовилось нападение.       Голос голубоглазого не был таким громким, но фраза была сказана на самое ухо хлопця, что и заставило красноглазого вздрогнуть, испугано повернувшись к источнику дзвука. Почти сразу отвел взгляд очей, убедившись, что это не кто иной, как его лучший друг.       «Чаму не спит» — пронеслось в голове у беловолосого, в то время как Булл доставал карту.       Они сидели рядом тихо, почти неподвижно. Шатен указывал пальцем на четыре позиции, которые ён уже вспоминал ранее, но Ронан смотрел куда-то мимо, погрузившись в свои мысли.       Сейчас они знаходятся рядом и просто общаются на отдалённую тему (если монолог Булла можно было так назвать). Голубоглазому, кажись, весело говорить до Ронана о таких незначных вещах, пока в голове второго всё навыворит.       Хочет Ронан кому-то рассказать обо всём, что накопилось. Хочет, видно.       Але до кого говорить Ронану, коли свит перевернулся догоры ногами, как оти выпрани штаненята на жердци? До кого говорить? До того, который и виновен во всём? Не мав людской совести чоловик. Не мав…       Еле должен быть хто в этом свите, кто поможет ему. Таж мусыть быть!       Боже… Така долгая ночь — и такый короткий розум! Так полетел бы радытыся. Але до кого? Кому в голове ёна грызота?       Ждал на гадку, зитнувшую бы его бритвой, да и нема похоже таких люде. Ни люде, ни человека, кто допомог… Выслушал бы.       И оком зыкнуть не успел, как один и остался. Никому не патрэбны. Сам на сам.       И дальше чего делать-то? Миритыся с этим? Терпеть муки да пакуту, закахацца в ненького?       Нет. Ронан не пакутник и не страдалец. Рабиць надо. Да чего тольки?       Нужно сказать Буллу. Усё как есть. Усё чего надумал Ронан за усё время. Да ушчыпнуць себя за для того, чтоб на гэты раз сном не показалось. Вот зараз. Встанэ и скажет. Усё.       И ведь правда встал. Так резко, немов усю волю забрав до кулака, сурьёзный взгляд гляда вперёд. Булл гляда на ёна. Молчание.       Ронан приоткрыл уже было рот, дабы изложить проблему. Но смолчал. Почему-то. Так чаму? Испугался, видно. Так и стоял, спалоханы.       Нет, не может сказать. Боится, что скончыцца. Усё скончыцца! Боится потерять его. Лучше уж кахаць да любить вот так, невзаимно, тихо, нежели усё в раз страциць. Терпеть вот зараз лучше, чем сказать всё да як ёсць. Хуже будет, если не смолчать. Терпеть и далей будет.       Сел обратно, отвёл стыдливый взгляд. Булл тоже отвёл. Знов мавчанне. Каждый думает о своём.       — Чтож, — на цей раз шатен встал, — пойду Барли покажу четыре позиции. А вот если бы за шесть часов!.. — удалился.       Белы волосы падали на лицо парню, закрывая вид на ночной горад.       — Вырешил терпеть, — медленно, растягивая каждую букву полушепитом промямлим сам сабе хлопец.       Немов из-под земли явился Спайк, да как заорёт:       — Ха-ха, тупой рашн кид, терпеть решил, клоун ты, — не подбирая вежливых слов, парень кричал на Ронана, язвительно лыбясь, тот смотрел на него здзивлены, — сколько ещё терпеть будешь? Дзейничаць надо. Рано или поздно, а жизнь поменяется. Так изменишь ты её или она — тебя?       — Зеленушка, иди нахуй, — выругался парень на товарища. Тот посерьезничал, кивнул и исчез.       А сам задумался… И ведь правда, нечего на потом откладывать. Этот момент наступит, не обманишь себя, наступит! Так пусть он это и контролирует! Сам поставит точку!       Волю Ронан всю в кулак собрал — готов. Встал, да вспомнил, что он — тупой рашн кид, и заплакал.       Конец