Забвение или смерть

Ночь еще не успела вступить в свои права и Готэм тонул в серебристом мареве сумерек, расцвеченном мириадами огоньков. На улицах бурлила вечерняя жизнь. Ветер подхватывал и уносил прочь гул праздной толпы, шум автомобилей и чей-то смех. Эдвард Нигма и Селина Кайл сидели на своем любимом месте, на краю крыши высотного дома. В этот вечер они не были Риддлером и Женщиной-кошкой. Оставив в стороне маски, два глубоко расположенных друг к другу человека просто сидели и наслаждались видом на центр города. Он разглядывал крохотные фигурки, мельтешащие далеко внизу, она изучала его лицо. — Ты, конечно, можешь со мной не согласиться, — говорила Селина. — Но вся эта ситуация выглядит крайне подозрительно. Несколько недель назад ты хотел его убить, а теперь практически живёшь у него. Уверен, что он ни чем тебя не травит? Эдвард хмыкнул. Опять она ведет себя как заботливая мамочка. Словно он мальчишка, рассказывающий ей о своей первой любви. «Он такой классный, мама, я от него просто умираю». — Тебе не угодишь, — заметил он. — Убивать Крейна — плохая идея, не убивать — тоже плохая. И нет, я у него не живу. Только ночую иногда. Она недовольно дернула плечом. Наморщила нос. — Пять дней в неделю. — Завидуешь? — Эдвард покосился на нее. Селина презрительно закатила глаза, надула губы. — Кому мне завидовать? Он не удержался от маленькой, ехидной насмешки. — Мне, ему, нам обоим. Она посмурнела, похоже, ему удалось зацепить ее за живое. Их с Темным Рыцарем отношения в последнее время находились в стадии «все настолько сложно, что в двух словах не описать». Эдвард знал об этом, она сама ему рассказала. Понимал, что использовал нечестный прием, но не сумел удержаться. Слишком велик был соблазн. — Нет, — наконец, ответила она. — Я не завидую. Только беспокоюсь за тебя. Иногда мне кажется, что ты слишком наивный. Вдруг он просто тебя использует? — Это не так. Селина могла сомневаться сколько душе угодно, но Эдвард знал правду. Видел настоящие эмоции, ощущал их в каждом прикосновении, каждом вздохе, слове, жесте. Никто в целом мире не смотрел на него так как Джонатан Крейн. Ни один человек во вселенной не испытывал к нему такого притяжения. Ни с кем ему не было так хорошо. И едва ли когда-нибудь будет. Он не стал даже пытаться описать это словами. Бесполезно. У слов слишком грубое значение. Сколько ни жонглируй ими, ни подбирай, не сумеешь передать те сигналы которые ловит сердце. Зря только время потратишь. — Хочется верить, — не стала спорить Селина. — И все равно, будь с ним поосторожнее. Он психопат, никогда не знаешь, что ему в голову взбредёт. — Он не причинит мне вреда, — пожал плечами Эдвард. — Я видела что он с тобой сделал, в прошлый раз, котенок, — напомнила она. — Ты едва не спятил от произошедшего. — Это в прошлом, — он мягко улыбнулся. Селина вздохнула, покачала головой. Эдвард приобнял ее за плечи, слегка толкнул, заставив покачнуться. Она улыбнулась. — Я хочу чтобы ты был счастлив, — искренне произнесла она. — По-настоящему счастлив, понимаешь? Не мимолётно, а всерьез, надолго. Еще бы он не понимал. Столько лет он стремился именно к этому. Ломал голову, изобретал способы, искал, но не находил. Пока оно само не пришло. Внезапно, неожиданно, болезненно навалилось, завладело им, вцепилось руками и ногами и больше не выпускало. О чем еще можно мечтать? — Все его желают, а когда оно в руках, его не замечают, — пробормотал он. — Что ты сказал? — переспросила Селина. — Да так, ничего. Она положила голову ему на плечо, вздохнула. Обняла его за талию. Какое-то время они молча смотрели на город. Эдвард не знал о чем думает его подруга, сам он размышлял о эфемерности самого понятия, которое она озвучила. Сейчас он счастлив, но сколько это продлится? Ему было сложно представить будущее. Их совместную жизнь с Джонатаном. Это вообще возможно? Один сова, второй жаворонок, один любит все яркое, экзотичное, элегантное, второй обожает темные цвета, классику и строгость во всем. Их интересуют абсолютно разные вещи, Крейн даже кроссвордами в газетах не увлекается, равнодушен к головоломкам и логическим задачам. А на Эдварда навевают сон лекции по прикладной психиатрии и опыты по химии. Между ними проскочила искра, они оба это ощутили. В постели им хорошо вместе, но что будет дальше? Когда исчезнет ощущение новизны, пройдет первая влюбленность. Что останется тогда? Он не был уверен, что будет чему оставаться. Но если так, то тогда зачем все это? Какой смысл создавать привязанность к человеку, который никогда не будет до конца с тобой? Эти вопросы его беспокоили, но он не решался задать их вслух. Боялся, что будет неправильно понят, не так воспринят. Если этими сомнениями он обидит Джонатана, то их отношениям может прийти конец. То немногое доверие, которое им удалось нащупать с таким трудом, будет разрушено. А всему виной будет лишь его неуверенность и привычка задавать слишком много вопросов. — Почему ты вздыхаешь, котенок? — спросила Селина. — Если у тебя все хорошо, то отчего тогда у тебя такой печальный вид? — От того, что я слишком много думаю, — признался он. — И мне кажется, что я делаю это зря. — Зря думаешь? Это что-то новенькое. — Слушай, — Эдвард вздохнул. — Как ты можешь любить своего Бэтмена и при этом сознавать, что у вас никогда, ничего не будет… ну в смысле… — Семьи? — подсказала она и он кивнул. — Не знаю. Я долго ломала голову над этим. Грызла себя почем зря. Очень мучилась от мыслей о том, что нам не суждено быть вместе. Между нами может быть только страсть, секс и никаких обязательств. И с этим либо необходимо смириться, либо попытаться что-то сделать. Изменить его мне не под силу, измениться самой, боюсь, тоже не получится. Это очень сложный вопрос. — И какой же ты нашла ответ? — Никакой. Я его не нашла. Вернее, решила для себя, что не стану торопить события. Возможно это глупо, но пока мы можем быть вместе, пока нам хорошо вдвоем, зачем пытаться что-то изменить? Надо наслаждаться моментом, жить настоящим, а не только мыслями о будущем. Когда наступит тот день, когда придется выбирать, у меня будет возможность оглянуться назад, увидеть то через что мы прошли вместе и, возможно, тогда я смогу принять то самое, правильное решение. Знаю, звучит довольно сумбурно, но я так это чувствую. Эдвард кивнул. Он и сам думал о том, что для таких как они: для него, Селины, Джонатана, не может быть типичного сказочного «жили долго и счастливо». У них может быть только момент, здесь и сейчас. Величайшие злодеи современности редко умирают в своих постелях в окружении скорбящих родственников. Их путь прерывается резко, быстро, внезапно. Порой даже слишком внезапно. Но в этом есть некая особенная красота. — Ты беспокоишься о том, что Крейн тебя не любит? — спросила Селина. — Не знаю, — Эдвард пожал плечами. — Наверное. Я беспокоюсь, но сам не понимаю от чего именно. Любит ли он меня, люблю ли я его, применимо ли к нам вообще слово «любовь»? — Попробуй отвлечься, — предложила она. — Подумать о чем-то другом. Займи свой разум какой-нибудь загадкой, придумай головоломку которая не по силам никому, кроме тебя. — Одну я уже придумал, — горько вздохнул он. — И никак не разгадаю. — Разгадаешь, — уверенно сказала Селина. — Рано или поздно ответ просто придет. А пока просто выдохни и посмотри какая красота вокруг. Вид у нее сделался мечтательный, она встряхнула волосами, повернулась к городским огням.  — Знаешь, когда я была маленькой и жила в приюте, часто по ночам забиралась на крышу, втайне ото всех, и смотрела на огни города. Они всегда казались мне такими дружелюбными, волшебными. Как будто сказочные феи водят хоровод над крышами домов. Могла просидеть до рассвета, любуясь ими. И мечтала, что когда вырасту, приеду в город и поймаю одну такую фею. — И что бы ты с ней сделала, если бы поймала? — Не знаю. Посадила бы ее в банку и поставила на тумбочку вместо ночника. Селина рассмеялась, весело и беззаботно. Эдвард ощутил огромную благодарность ей за этот добродушный, мягкий смех, за лёгкость, который он дарил. Он крепко обнял ее за плечи, она прижалась к нему, замурлыкала, словно кошка, боднула лбом в подбородок, не сильно, игриво. — Вот так лучше, — заметила она. — Не люблю, когда ты хмуришься. Расскажи лучше, какие у тебя планы на выходные? Харли зовёт меня в какой-то клуб на концерт джазовой музыки. Не то чтобы я люблю джаз, но там обещают бесплатные коктейли всем, кто вытерпит два часа насилия над саксофоном. Может пойдешь с нами? — Нет уж, — Эдвард рассмеялся. — Никакой коктейль не стоит двух часов пытки джазом. Тем более, что в эти выходные будет марафон «Jeopardy!», не хочу пропустить. — Будешь двое суток сидеть перед телевизором, лопать попкорн и смотреть дурацкое шоу? — наигранно возмутилась Селина. — Оно не дурацкое, а интеллектуальное. — Глупая телевикторина. — Ничего ты не понимаешь в викторинах, — он показал ей язык. Ночь незаметно набросила на город свое темное покрывало. Ветер усилился, темные облака ползли по небу, подгоняемые его порывами. Где-то далеко впереди одна особенно крупная, неповоротливая туча зацепилась за шпиль высотного здания и прорвалась. Из прорехи хлынул дождь. Завозился, недовольно ворча, гром. — Давай я провожу тебя до дома, — предложил Эдвард. — Пока гроза не добралась сюда. — Хорошо, — легко согласилась Селина. — Но думаю, она кончится быстрее чем дойдет до нас. В центре города жизнь еще кипела, но чем ближе они подбирались к окраине города, тем тише становилось вокруг, меньше на улице оставалось людей. В какой-то момент они остались наедине. Шли неторопливо, прогулочным шагом. Селина рассказывала какую-то историю из своей бурной юности. Эдвард не столько слушал ее, сколько размышлял о своем. Возможно, она права. Ему не следует зацикливаться на будущем. Не стоит строить далеко идущих планов. Следует просто жить и радоваться. Может быть, стоит позвонить Джонатану и позвать его в гости на выходные? Затащить в постель и заставить смотреть с ним «Jeopardy!» пока он не взмолится о пощаде. А потом любить друг друга всю ночь, пока силы не кончатся. И на следующее утро повторить. Они дошли до угла дома в котором жила Селина. Настроение Эдварда заметно улучшилось. Он нежно обнял подругу, поцеловал в щеку. Она чмокнула его в ответ, хихикнула, стерла след от губной помады с его щеки. — Будь осторожен, котенок, — попросила она. — На улицах неспокойно. — Эй! Ты что забыла с кем разговариваешь? — шутливо возмутился он. — В том и дело, что не забыла, — Селина хмыкнула. Иногда ее опека чрезмерно, раздражала. Но когда он находился в хорошем настроении, даже эти проявления материнской заботы казались ему забавными. — Не беспокойся, мамочка, я буду себя хорошо вести. Он отдал ей шутовской салют и, развернувшись на каблуках, направился прочь. — Позвони когда доберешься до дома! — донеслось ему вслед. Риддлер закатил глаза и не оборачиваясь, махнул ей рукой. Идея, пришедшая ему в голову по пути занимала все его сознание. Это должно быть здорово. Сколько раз он бывал в доме Пугала, но ни разу не приглашал того к себе. Конечно, у него далеко не такой огромный особняк, всего-то небольшая квартирка недалеко от городской библиотеки. Но там уютно, чисто, а главное негде спрятаться. Два дня Джонатан будет на виду, вынужден будет уделять все свое внимание только ему одному. Спать и есть вместе с ним, любить только его одного. Мечтательная улыбка блуждала по губам Эдварда. Это будет восхитительно. Главное уговорить Крейна оставить свою мрачную обитель на пару дней. Он слишком замечтался и не заметил откуда появился огромный черный джип. Взвизгнули шины. Автомобиль резко развернулся, перегородив ему дорогу. Из салона выскочили двое крепких парней в кожаных куртках с автоматами в руках. Риддлер не успел даже понять что происходит. Его схватили, швырнули на капот, лицом вниз. Он вскрикнул, когда один из парней заломил ему руки за спину и защелкнул наручники на запястьях. — Вы что творите! Отпустите меня! Его резко развернули, один из парней навис над ним, буквально вжал Эдварда в капот машины. — Захлопнись, — прорычал он. — Поедешь с нами и не вздумай поднимать шум. Иначе… Он ткнул дулом автомата Риддлеру в живот. Тот тихо охнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Один из конвоиров крепко взял его за локоть, подтащил к задней двери джипа. Неуловимо точным движением, свойственным бывшим копам, надавил Эдварду на затылок, заталкивая его внутрь машины. Тот возмущенно вскрикнул, но тут же получил ощутимый тычок под ребра и затих. Конвоир скользнул следом за ним на заднее сиденье. Второй уселся рядом с водителем. Джип сорвался с места так стремительно, что шины завизжали. Эдварда швырнуло на дверь, он больно ударился плечом и тихонько застонал. Находящиеся в машине проигнорировали его. — Куда вы меня везете? — негромко спросил он. — Что все это значит? — Закрой рот, — посоветовал ему тот парень, что сидел рядом. — У нас приказ доставить тебя живым. Но насчёт того чтобы ты был цел и невредим, разговора не шло. Риддлер покосился на него с неприязнью и страхом. Отодвинулся подальше, прижавшись плечом к двери. Мимо проносились дома. Свет фонарей смазывался, тянулся, превращаясь в одно огромное неопределенного цвета пятно. Ему стало жутко и горько. Похоже, планам не суждено сбыться. Едва ли впереди его ждало что-то хорошее.