просыпается. всё как мутной пеленой накрывает, не давая шанса на чертово выживание в этом мире.
тошнота. он чувствует тошноту, что так упрямо упирается по стенкам горла, заставляя непроизвольно поддаваться вперед от кашля. в чём же дело этой тошноты? ответ вполне очевиден, начинает душить, прямо как едкий никотин в лёгких, так отвратительно разъедающий не менее отвратительное, слабое и усталое тело.
словно обмякшая в реке древесина. такая же распухшая, мягкая и отвратительная. мокрая, словно этот источник воды и принимался оплакивать доску тонувшую.
сейчас — этой рекой является соу.
соу хиёри.
прямо сейчас он и являлся причиной тошноты. он смотрит на тсукими сверху вниз. паническая атака накрывает волной. шин теряет самообладание, в голове оглушающий писк, а взгляд расплывается на чужой яркой улыбке, явно начинающей получать удовольствие от страха своего друга.
все это до слез больно и страшно. ему некомфортно. он понимает, что вероятнее всего, поведение друга вызвано следствием каких-то травм.
вероятно, что друг был и не виноват.
вероятно, что тсукими сам себе все это надумал и…
— с-соу, что ты делаешь? — из мыслей выбивает фотоаппарат перед лицом. как странно. как странно и страшно.
буквально пару секунд назад он пребывал в трансе. кажется, что находился в своей квартире. а сейчас, сидя на качели, слышит монотонный щелчок, после чего начинает часто-часто хлопать ресницами.
— что я делаю? действительно хороший вопрос, шин. но разве не очевидно? — его улыбка пугает, вызывает все самые отвратительные эмоции: словно что-то из противных библейских ангелов сейчас впилось в его кожу и требует читать слух молитву. — я фотографирую тебя.
твое чудесное, взволнованное лицо, шин.
…как противно.
но постойте же. постойте.
у шина что, напуганное лицо?
да вроде не должно быть. он чувствует себя сейчас скорее напряженным, нежели пугливым как кролик перед змеей.
но кажется, что все наоборот.
вот, он уже в школе. перед ним не зеленоволосый знакомый, а одноклассник. он спрашивает у него можно ли списать информатику.
но шин знает: откажет — останется без внимания людей (
за исключением одного), и с этой мыслью приходится вынуть тетрадь, положить перед лицом далеко не отличника, чтобы он списал. вот так выходит.
но слышит знакомый щелчок.
о боже.
нет, шин определенно не сходит с ума.
должно быть, кто-то из одноклассников фоткает задание на доске.
должно быть…
…
ах.
ошибся.
за спиной находится снова он.
он.
одно его наличие в этом мире заставляло содрогнуться бирюзововласого.
— соу. — шин приобретает более серьезную интонацию, направленную на то, чтобы поговорить со своим «лучшим другом». но в ответ получает камеру в упор к лицу. как же мерзко… снова характерный щелчок
почему он это делает? зачем? зачем ему так много фотографий шина? в этом вообще есть какой-то смысл? а откуда у него камера?… выглядит богато.
нет, разумеется, шин не может сказать и на самого хиери, мол: он выглядит бедно. никак нет, все с ног до головы наоборот.
соу выглядит
очень богато, это стоило отметить и запомнить раз и навсегда. черный костюм явно выглядел недешево. у соу были деньги, он, вероятно, чрезвычайно богат. однако деньгами можно перекрыть все свои замашки перед правительством. и шин, честно сказать, завидует.
сразу вспоминается то, как родители рассказали ему о наличии младшего участника семьи, которого по каким-то причинам сдали в детский дом. шин даже не знает: мальчик это или девочка. от того и завидно глядит на состояние соу.
быть может, его маленькое чудо отдали из-за трудностей в содержании двух детей? быть может все дело в том, что у них недостаточно средств для того, чтобы прокормить еще одного члена семьи? он не знает, а знать и не хочет.
но ему очень, очень мерзко и обидно, что деньги достались кому-то столь пугающему, нежели ему, чей труп унесут небрежно по утру.
из мыслей выводит противный голос и опускание прибора для вечной памяти о гнетущих и не очень моментах. — в самом деле? — он противно лыбится, кажется, что неестественно для живого человека. его глаза широко открыты и горят неподдельным интересом к взволнованному тсукими. — разве ты не боишься меня?
разве ты не боишься меня?
…
он понимает.
мерзко это признавать, но он полностью осознает животный страх шина. не на шутку в руках берет дрожь, что это? а зрачки судорожно ищут то, на что можно отвлечься.
— по какой причине ты решил, что я боюсь тебя? — глядя в стеклянные, почти кукольные глаза, он понимает: это очевидно, а в голове всплывает образ, что он видит ежедневно при сборе в учебное заведение.
шин завязывает галстук. у него дрожат руки, он делает это, глядя в зеркало с опаской. опаска заключается в страхе ощутить чужие большие ладони на шее. (лишь бы не задушили) они бы мерзко-мерзко впивались ногтями (которых почти нет) в кожу, а сам друг шептал бы что-то вроде: неужели тебе не нужна моя помощь в завязывании?
думать об этом, честно сказать, было противно.
шин никогда не хотел копаться в голове мидори, и вот опять он попадается в его ловушку из которой нужно искать выход. ему страшно. он дрожит: хотел бы сорваться на крик и уехать далеко отсюда, быть может, он хотел бы убить соу, лишь бы он прекратил улыбаться.
…о чем шин думает?
он не ненавидит соу, а эти мысли и сами его пугают. они ненормальные. он не имеет права так думать о своем единственном друге. так ведь? да, именно так. бесспорно.
все так же, возвращаясь к единой мысли: тсукими никогда не хотел лезть в его мозг и разбираться что там происходит. возможно, что он жалеет об этом. может быть соу тоже нужна помощь? да, ему нужна помощь, но шин не может ее оказать.
он может всего лишь продолжать неоправдывать своего лучшего друга — соу хиери…
из мыслей выводит звонок.
— …потом поговорим. — кратко отрезает какую-то речь соу о психологии шина на заднем плане. зеленоволосый уходит. (какое облегчение.)
***
— то есть ты хочешь сказать, что замечал все его ненормальные замашки и все равно продолжал с ним общаться? — кейджи сомнительно ведет бровью, наблюдая за тем, как шин жмурится, словно боясь смотреть в чужие, бездонно черные глаза. сейчас они одни. кажется, что нашли место для отдыха рядом с автоматом с напитками. сара, судя по всему, исследует все вместе с гином.
— у меня… не было выбора! даже не думай меня осуждать, ты не знаешь, через что мне пришлось пройти, кейджи. если бы ты и мисс сара не были так меркантильны, то я, может, рассказал бы больше. — он начинает нервничать, сжимая край одежды. шиноги остается (не) понимающе (что он и сара сделали) покивать и положить ладонь на плечо. — ваш мистер полицейский относится к вам всем одинаково. в том числе и к тебе, соу… нет, вернее, шин тсукими. — поправляется кейджи, читая в глазах шина то ли бесконечную беспокойную благодарность, то ли дичавшую ненависть к горькому напоминанию о своей настоящей личности, что была совсем недавно заключена в мейпл.
***
школьный день проходит сам по себе, кажется, что ничего толком не происходило за исключением неприятных моментов. сейчас — он должен встретиться с отвратительным другом.
и зачем это все? ему определенно хочется знать об этом самому, однако неподалеку начинает виднеться медленно настигающий и крайне высокий силуэт.
тсукими больше не знает. он не знает: что ему теперь делать и как говорить. в горле ком.
он ведь…
снова не сможет возразить своему другу, у которого так же, как и у него, точно есть проблемы.
по крайней мере ему хочется так думать и верить в это.
ему хочется.
ему правда, очень-очень хочется верить в это.
он боится, ужасно боится смотреть в глаза своему страху. он понимает, что все это — ненормально. это
не особенная любовь, как однажды выразился соу.
шин плачет, шин смеется, шин испытывает спектр эмоций…
…и все это снова неожиданно запечатлела камера зеленоволосого. он ярко и ненормально улыбается, но на него внезапно направляют камеру телефона и фотографируют ответно. — …шин, что ты сделал? — шин улыбался максимально очаровательно, однако, завидев настроение друга, моментально поменялся в лице. — я… сфотографировал тебя. ты же делаешь это в самые разные моменты—
— я спрашиваю. что ты сделал? — напоминающее кукольное лицо голова неотрывно смотрит в голубые глаза, кривясь в противно-странном оскале. — я вроде говорил тебе?
этот мир должен забыть меня, шин.
он подходит максимально близко к своему собеседнику и дает звонкую пощечину, кажется, что не рассчитав силы. обладателю бирюзовых волос осталось слегка прикрикнуть, начав тереть свою щеку. все же было так хорошо и… ах, соу отобрал у него телефон. — ты чего? — зрачки, недавно сиявшие детской радостью, вновь сузились в испуге. мидори направляет взгляд на шина и начинает крайне… неуютно улыбаться. он берет свой фотоаппарат и щелкает испуг на лице друга.
и
снова
все
по-новой.
он не хочет вспоминать об этом. и правильно делает, что не хочет. тот проступок произвел на него особое впечатление.
соу не тот, за кого он себя выдает.
однако это все развеивает приблизившаяся фигура. он снова улыбается. но уже, кажется, спокойно. что это? шин сам себе наврал? да, скорее всего, он иллюзорно обманул себя. все это — был глупый сон, а хиери с самого начала улыбался абсолютно нормально пусть и несколько часто.
это ведь в норме вещей, когда друзья так себя ведут.
это ведь в норме того, что друзья могут давать о себе порой не такое представление.
это ведь нормально.
***
шин вздыхает. честно сказать — рассказывать такое шиноги было крайне… неловко. было излишнее чувство, что ему залезают под кожу. кому он еще мог сказать о своей
нездоровой близости с мидори? он не знает. но кейджи, пожалуй, единственный, кто в каком-то плане беспокоился за шина. даже сейчас тсукими уже малую часть времени облокачивается о блондина с не менее травмирующим прошлым. но все, что он может делать, это гладить собеседника по спине, не возражая на его внезапное желание близости, что, разумеется, совершенно не характерно тому.
быть может он даже не один сейчас.
***
— шин, ты хотел поговорить. — утвердительно говорит хиери, глядя с неким удивлением на своего близкого друга. ах, как бы ему сейчас хотелось забрать к себе домой, чтобы
наблюдать за изменением его психики в ходе того, что мог бы делать хиери. в ходе того, как сильно шину пришлось бы унижаться перед ним.
но все это потом. ведь сейчас им предстоит разговор.
