Незнакомец с фотографии

— Ты можешь не так громко топать? — шипит на брата Ванда, пока они вдвоем пытаются незаметно добраться до спален. — А может, это тебе стоило снять каблуки? — прилетает в ответ от Пьетро. Ванда останавливает свой шаг, чтобы бросить на брата возмущенный взгляд. Из них двоих больше шума издает именно Пьетро, и он не имеет права что-то говорить ей. Тем более что Ванда ходит на цыпочках, а на каблуках это делать очень трудно. — Для полноты картины вам остается только подраться, — доносится сердитый голос отца. Эрик включает свет в гостиной и одаривает детей тем своим взглядом, который не сулит ничего хорошего.  — И где вы были? — интересуется он, скрещивая руки на груди. — Это все идея Ванды! — тут же сдает сестру Пьетро, указывая на нее пальцем. — Ах, ты!.. — Ванда бьет его кулаком по плечу. — Достаточно! — прерывает их отец, пока они на самом деле не затеяли драку. — Наказаны. Оба. А сейчас марш спать — утром вас ждет серьезный разговор. Близнецы синхронно стыдливо опускают головы и маршируют каждый до своей спальни. Им по шестнадцать лет — самое время для приключений, но их днем с огнем не сыщешь, учитывая, как сильно их отец помешан на контроле. Потому и приходится прибегать к некоторым хитростям и тайком сбегать из дома, чтобы посетить крутую вечеринку. Разумеется, Эрик был в бешенстве. Все следующее утро прошло в нравоучениях. В добавок, он в качестве наказания дал близнецам работку. Те должны будут очистить от хлама весь чердак — Эрик хотел сделать это сам, но подвернулся хороший повод приобщить детей к труду.  Ванда с Пьетро таким решением были крайне не довольны, но оспорить не смогли, понимая, что сами налажали. Это еще хорошо, что отец не учуял на них запах алкоголя — тогда бы точно не обошлось без домашнего ареста. — Бесит, — обиженно бубнит Пьетро, поднимаясь по лестнице на чердак. — Он ведет себя так, будто бы сам не был молодым!  — Не думаю, что папа хоть когда-то творил безумства и отрывался. Он кажется таким консервативным — на то и немец, — с умным видом выдает Ванда, поднимаясь за ним следом. — Да нет, вспомни, когда была жива мама, он часто веселился, а сейчас вообще из дома не выходит, если только на работу, — продолжает свою мысль Пьетро. Он зажигает свет и кривится, осознавая, как много работы им предстоит. На чердак они складывали любое барахло, которое когда-нибудь могло пригодиться, но за все его шестнадцать лет этого так и не случилось. Он буквально весь был завален различными коробками и предметами их старого интерьера еще до ремонта.  Ванда тоже не выглядит воодушевленной, глядя на весь этот бардак. На три дня они точно здесь застрянут.  — Ну, то была мама — она всегда знала к нему подход, — логично замечает Ванда, а после замирает на месте, пораженная собственной идеей, внезапно посетившей ее голову. — Точно! — радостно восклицает она, привлекая внимание брата. — Мы должны найти ему пару! И тогда он отвлечется от нас на нее. Пьетро ее восторга не разделяет, смотря скептически.  — Ты забыла, что у нашего отца ужасный характер. Кто такого терпеть станет? В мире только одна мама и была на это способна, — пожимает он плечами и двигается к первой коробке. — Давай уже начнем. Не хочу здесь до ночи торчать. Ванда хочет возразить, но, подумав, понимает, что Пьетро прав. Да и навряд ли отец с радушием примет идею вновь начать с кем-то встречаться. Хотел бы — уже давно бы себе кого-то нашел, ведь со смерти мамы прошло целых восемь лет. *** Они торчат в этом пыльном чердаке уже второй день. Сперва было забавно поностальгировать, наткнувшись на свои детские игрушки, но чем больше вещей они разбирают, тем монотоннее становится работа.  — О, тут папин альбом с фотками из Германии, — сообщает Ванда брату, — а мы думали, он потерялся. — Альбом — это громко сказано, — фыркает Пьетро, — там от силы три фотографии, и лишь на одной из них запечатлен папа.  — Все равно выбрасывать мы его не будем, — Ванда берет альбом и несет в коробку с нужными вещами, но донести не успевает, так как из него случайно выпадает фотография. Без особого интереса Ванда тянется за ней да так и замирает на месте. — Пьетро… — пребывая в легком шоке, зовет она брата, — подойди ко мне! Смотри!  Пьетро перестает разбирать вещи и подходит к сестре. Та сразу протягивает ему выпавшую фотографию, а сама открывает альбом в поиске новых снимков. Увы, в альбоме плотно закреплены все те же три фотографии, ранее упомянутые Пьетро. — А кто это? — недоумевает Пьетро после долгого рассматривания снимка. — Прочитай надпись на обратной стороне, — советует Ванда, так же мало понимая в происходящем. Прежде они никогда не видели этой фотографии, как и этого мужчину, запечатленного на снимке. На фото позировали двое. Их отец широко улыбался и прижимал к себе какого-то молодого парня. Взгляд этого парня был направлен не в объектив, а на Эрика. Он так же счастливо улыбался и смотрел на отца так, словно для него не было человека дороже. Внизу снимка стояла дата: двадцать второе июня две тысячи двенадцатого года. Ровно десять лет назад. И все это еще можно было как-то нейтрально объяснить, если бы не надпись на обратной стороне фотографии: «Позвони мне. Я скучаю», — а дальше шел номер телефона. — Что за?.. — нахмуривается Пьетро. — Ты хочешь сказать, что он?.. Что отец?.. — Я не знаю! — разводит руками Ванда, будучи такой же запутанной, как и Пьетро. — Десять лет назад мама еще была жива, — озвучивает Пьетро то, что Ванда и так поняла сама. То, что их отец является бисексуалом, не секрет для них. Когда в свои четырнадцать Пьетро совершил выход из шкафа, Эрик его полностью поддержал, делясь своей историей жизни.  — Я не хочу думать о нем плохо, — делится Ванда своими переживаниями, — и я хочу узнать, кто этот человек. К сожалению, та надпись не была подписана, и они не знали имени загадочного парня, который заставил их отца так улыбаться. Они уже и не помнили его таким счастливым. — Ты же не собираешься спускаться к отцу и спрашивать в лоб? — слегка напуганно интересуется Пьетро. — Нет, конечно, — Ванда смотрит на брата как на идиота и демонстративно достает из кармана брюк мобильник, — тут же номер есть. Пьетро кивает и принимается диктовать сестре цифры. Они оба волнуются, не зная, чего ждать. Думать о том, что этот парень на фото мог быть любовником их отца, не хотелось. С другой стороны… Ванду вновь поражает гениальная идея. — Мы же можем снова свести их вместе! — Что? — не понимает Пьетро, переспрашивая. — Сам посуди, ты сказал, что вряд ли найдётся в мире человек, способный терпеть характер нашего отца. Но, как видишь, помимо мамы, был еще один! — тычет она пальцем на фото. — Папа уже очень долгое время одинок и несчастен. Так почему бы нам снова не свести его с ним? — Ты кукухой поехала? — грубо отвечает Пьетро, смотря на сестру с долей осуждения. — Посмотри, каким счастливым он выглядит на этом фото! — выдвинула Ванда свой единственный довод. — Мы вообще не знаем, кто это и почему они расстались. Может, он плохой человек, и нам вообще не стоит копаться в прошлом папы! — возмущенно спорит Пьетро. Вся это ситуация его жутко напрягает. А Ванда выглядит растерянной, ведь в их дуэте за глупые идеи всегда отвечает именно Пьетро, а тут вдруг, неожиданно, стал голосом разума. — Папа бы не хранил это фото, если бы оно не было ему дорого, — уверенно произносит Ванда, смотря брату в глаза.  Они еще с минуту буравят друг друга взглядами, пока Пьетро не сдается: — Звони уже, — обреченно вздыхает он. И Ванда, немного нервничая, нажимает на «вызов». *** Как выясняется чуть позже, этот номер уже недоступен. По крайней мере, женский механический голос пытается их в этом заверить. Ванда, которая предвкушала разоблачение папиных тайн, мягко говоря разочарована, тогда как Пьетро, кажется, вздохнул с облегчением. — Положи эту фотку обратно и давай уже продолжим работу. Такого рвения к работе Ванда никогда еще не видела у своего брата. — Я не смогу успокоиться, пока все не выясню, — вдруг решительно заявляет Ванда. — И как ты собралась это сделать? Номер недоступен, а к папе с таким не обратишься, — напоминает он сестре. Ванда думает с минуту, а после хитро улыбается. — Мы попросим помощи у Логана, — как ни в чем не бывало довольно произносит она, проигнорировав полный ужаса взгляд брата. Логан или, как его звали на работе, — Джеймс Хоулетт был единственным другом отца и по совместительству ведущим детективом полицейского департамента. Тот либо будет знать, кто изображен на фото, либо поможет это выяснить — не зря же он коп. — Ты не посмеешь! — предупреждающе произносит Пьетро. Дело в том, что он был по уши влюблен в Логана, несмотря на их значительную разницу в возрасте. И, что самое главное, Логану об этом известно. Тот, кстати, не был этим фактом разозлен, а напротив, сказал, что как только Пьетро исполнится восемнадцать — пусть подкатывает. А вот отец принял новость крайне негативно и даже запретил другу появляться у них дома, что, вообще-то, не мешало Пьетро зависать после уроков в полицейском участке. — Посмею,  и ты мне в этом поможешь, — сама она с Логаном мало контактирует и не могла гарантировать успех в этом вопросе, а вот на просьбу Пьетро тот точно откликнется. — И не подумаю, — упирается Пьетро. — Тогда папа узнает, что ты не состоишь ни в каком кружке, а вместо этого торчишь часами в полицейском участке, — Ванда не хочет шантажировать брата, но она научилась этому у него, так что совесть не сильно-то протестует. — И почему все считают тебя милой? — задает он риторический вопрос, в упор глядя на сестру. Пьетро не может точно сказать, блефует ли она, но рисковать не хочется. — Что б тебя! — ругается он и, открыв дверцу чердака, принимается стремительно спускаться по лестнице. Отец на работе, так что им с Вандой ничего не мешает на часок уйти из дома. *** Они до самого последнего надеятся, что Логан, взглянув на фото, произнесет: «А, это же этот…». Но нет. — Понятия не имею, — пожимает плечами Логан. — Ваш отец не из тех, кто любит попиздеть по душам. А то они об этом не знают! Пьетро хочет уже дать заднюю, мол, не получилось — и хрен с ним, но взгляд Ванды так и остается решительным, потому он сдается и, состроив жалостливый вид, смотрит на Логана. — Нам позарез нужно его отыскать, — просит он. На деле Пьетро даже не понимает, зачем Ванде все это сдалось. Что, если правда окажется неприятной? Что, если все, что они знали, окажется враньем? И самое страшное: что, если папа никогда не любил маму? Воспоминаний о маме у него, к сожалению, не так много, но все они, без исключения, счастливые. Он не хочет омрачать ее светлый образ. Неужели Ванда действительно этого не понимает? Она зажглась идеей свести с кем-то папу, но этот тип на фотографии вообще не вызывает у него доверия. Сколько ему примерно лет на этом фото? Выглядит не больно-то старше их — и это пугает еще сильней. Иногда лучше, чтобы грязное белье оставалось в шкафу. Все свои переживания он вслух не произносит, поэтому Логан без зазрения совести лишь кивает. — Могу пробить по базе телефон и достать данные всех людей, которые владели этим номером, — деловито сообщает им Логан, — но предупреждаю, что список может быть громадным. Им везет: этим номером владели лишь двенадцать человек, и один из них и оказался загадочным незнакомцем с фото. Они сразу же отметают женские имена и сокращают список до восьми человек. Проблема в том, что лишь двое из них живут в Нью-Йорке. — И что ты предлагаешь? — понуро спрашивает Пьетро, не представляя даже, как продолжить эти поиски. Не собираются же они на самом деле ходить по адресам и стучаться в двери? Идея с самого начала была дурацкой, а тут и вовсе разные штаты. — У нас же начались каникулы. Придумаем что-нибудь, — Ванда смотрит с  оптимизмом, сжимая в ладони список с адресами. *** Пьетро всерьез восхищается гениальностью своей сестры, в чем, конечно, никогда ей не признается. Но идеи у нее рабочие. Ловко она придумала совместить их маленькое путешествие со школьным проектом. Им на самом деле задали подготовить до конца года глобальный проект на свободную тему. Пьетро думал делать задание по архитектурному достоянию Нью-Йорка, но его планам не суждено сбыться. Ведь Ванда все выбрала за него, уже успев сообщить об этом отцу. Они будут делать проект по культуре различных штатов. Разумеется, выбор пал именно на те штаты, где, возможно, живет загадочный незнакомец. Но так как им все еще по шестнадцать лет, свободно колесить из штата в штат одним им не суждено — отец вызвался их сопровождать. *** Пьетро с радостью бы провел каникулы дома, залипая в приставку и гуляя с друзьями или с Логаном. Их отношения никак не сдвигаются с мертвой точки, но тот хотя бы не возражает против его компании и дурацких шуток. Вместо этого Пьетро большую часть времени едет в машине из штата в штат, записывает различные факты о городах, которые пригодятся им для доклада, и, конечно же, втайне от отца наведывается с сестрой по разным адресам. Пока что никаких успехов. Сейчас они приехали в Массачусетс, и им предстоит проверить очередной адрес — шестой по списку. С каждым новым провалом Ванда все больше теряет свой энтузиазм. Идея уже не кажется ей такой хорошей — сказывается усталость от поездки и большая загруженность информацией о разных городах и штатах. Они ничего не ожидают, когда стучатся в очередной дом из списка, и потому оба опешивают, когда дверь им открывает мужчина — один в один похожий на незнакомца на фото, только немного старше. По данным, добытым Логаном, им известно, что по этому адресу проживает некий Чарльз Ксавьер. — Это вы! Мы нашли вас! — радостно кричит Ванда, сбивая с толку мужчину. — Извините?.. — недоумевает Чарльз. — Вот! — говорит Ванда, протягивая мужчине фотографию, которую она бережно хранит у себя, — Вы поменяли номер телефона, и нам пришлось попотеть, чтобы отыскать вас. Чарльз берет снимок да так и застывает с ним в руках, обескураженно глядя на почти забытые черты лица Эрика. Помимо этого снимка, у них больше не было общих фотографий. — Я так понимаю, имею честь познакомиться с Вандой и Пьетро, — беря себя в руки и глуша так не некстати возникшие воспоминания, Чарльз переводит взгляд на близнецов. — Ого, вы знаете о нас? — удивляется Ванда. — Да, и, если честно, не понимаю, что вы здесь делаете. — Чарльз лишь сейчас спохватывается, что все это время они стоят на пороге: — Проходите, — раскрывает он дверь шире, пропуская внутрь неожиданных гостей. — На самом деле мы сами не понимаем, — хихикает Ванда и послушно присаживается на указанный Чарльзом диван в гостиной. — Пришли за ответами? — спрашивает она, толкая в бок Пьетро, чтобы тот ожил. За все время разговора с Чарльзом тот не проронил ни слова и в целом выглядит как мрачная статуя. — Дело в том, что мы нашли эту фотографию в старом альбоме отца, а там еще эта надпись на обратной стороне… — неловко произносит Ванда и вновь берет разговор на себя, поняв, что от Пьетро помощи не дождётся. — Отец никогда о вас не рассказывал, и просто спросить у него мы не могли, а любопытство распирает изнутри. — Ох, могу представить, что вы себе нафантазировали, — улыбаясь, качает головой Чарльз и опуская на столик перед детьми тарелку с печеньем. Чайник он уже поставил греться, предчувствуя, что разговор предстоит долгий. — Я не должен был тогда отправлять это письмо вашему отцу — на меня накатило мимолетное наваждение, и я… — он оборывает сам себя, махнув рукой. — Так что именно вы хотите узнать? Чарльзу странно сидеть напротив близнецов, о которых он слышал лет десять назад. Эрик постоянно рассказывал о своих детях, а в один из дней Чарльз и вовсе помог ему выбрать для них сувениры из Германии. Интересно, понравились ли им те парные браслеты, что он так тщательно подбирал? Опустив взгляд вниз, он с замиранием сердца понимает — понравились. На правых руках близнецов красуются одинаковые серебряные браслеты, отличающиеся лишь заглавными буквами их инициалов. Из потока мыслей его выдергивает размеренный голос Пьетро. — Это фото… — начинает он, поднимая взгляд точно в глаза Чарльза, — Скажите честно, вы были любовником отца? Чарльз ожидал чего угодно, но не подобного вопроса в лоб. Благо долго думать над ответом ему не пришлось: — Нет, — твердо произносит он, — Эрик никогда не поступил бы так с Магдой. Всегда отличался своей порядочностью. — Но это фото и надпись?.. — теряется Пьетро, уже не зная, что и думать. — Ну, Эрик был порядочным, чего нельзя было сказать обо мне, — с грустью хмыкает Чарльз. — Угораздило же меня в свои двадцать два влюбиться в женатого мужчину, — признается он в очевидном. Чайник издает щелчок, и Чарльз поднимается с места, чтобы заварить чай. — Как вы познакомились с отцом? — осторожно интересуется Ванда, а Чарльз не уверен, что хочет ковырять старые раны. Прошло десять лет, а он так и не смог до конца выбросить из головы Эрика. Близнецы смотрят на него выжидающе, и, глубоко вздохнув, Чарльз приступает к своему рассказу. *** Ему было двадцать два, и душа желала приключений. Чарльз решил ей во всем потакать. Идея поехать в Европу не была для него нова — он уже посетил Великобританию и готов был открывать для себя новые страны. На этот раз выбор пал на Германию. Но он совсем не ожидал, что чопорные немцы будут настолько консервативны, что упорно станут разговаривать лишь на немецком языке, полностью игнорируя английский. Чарльз в панике листал разговорник, пытаясь снять себе номер в отеле. И тогда на помощь пришел Эрик, явившийся, словно ангел-хранитель, на зов отчаявшейся души. Так они и познакомились. У Чарльза не было других знакомых в Германии, которые владели бы в совершенстве двумя языками одновременно, поэтому он вцепился в Эрика, как в спасательный круг. Благо тот не был против и даже сам вызвался показать юному туристу все достопримечательности Берлина. Они нашли общий язык тем же вечером, выпивая пиво в одном из местных баров, а уже через неделю оба считали друг друга приятелями. Эрик постоянно рассказывал о своих шестилетних детях, а Чарльз хвастался своими успехами в учебе. — Это было в тот год, когда папа поехал в Германию, чтобы продать дом бабушки, — понимает Ванда, а Чарльз утвердительно кивает. Он помогал Эрику составлять объявление о продаже. — Мы целый месяц веселились — считайте это курортной дружбой, а после каждый вернулся в свой город, — пожал плечами Чарльз, закончив рассказ. — Вы чего-то недоговариваете, — с подозрением произносит Ванда. — Отец знал, что вы были в него влюблены? — одновременно с ней спрашивает Пьетро. — Да, — не стал врать Чарльз, — собственно, это и послужило разрывом нашей короткой, но крепкой дружбы. В какой-то момент мои чувства стали настолько очевидны, что скрывать их смысла не было, а ваш отец сразу расставил границы. Разумеется, он опустил пару моментов в своем рассказе. Например, как страстно поцеловал Эрика, а тот поначалу даже отвечал, пока не оттолкнул от себя. Его чертовы принципы… Эрик сказал, что не будет отрицать свои чувства к нему, зародившиеся в его сердце, но не успел Чарльз обрадоваться, как в следующей фразе он предложил перестать общаться. *** «Прости. Я не могу так поступить с Магдой», — пояснил Эрик, и в его глазах читалось сожаление. «А со мной можешь? — на эмоциях крикнул Чарльз. — Влюбить меня в себя, а затем просить полностью прекратить общение. Как ты это себе представляешь? Я не могу по щелчку пальцев взять и забыть целый месяц, проведенный с тобой!» «Так будет правильно», — твердо ответил Эрик, а Чарльзу захотелось ударить его кулаком точно по губам, которые он целовал минуту назад, считая себя самым счастливым на свете.  «Скажи, — ему необходимо было это знать, — если бы не было Пьетро и Ванды, ты бы… выбрал меня?» «Чарльз…» — отвел взгляд Эрик, но Чарльз не позволил ему ускользнуть от ответа. Он сократил расстояние между ними и обхватил лицо Эрика ладонями, заставляя смотреть точно в глаза. «Ответь», — шепотом, так отчаянно произнес он, чувствуя влагу на глазах. «Да», — ответил Эрик, испытывая стыд за свои греховные мысли. *** — Так что можете передать своей матери, что ваш отец всегда был ей верен. А на мое письмо он не ответил и ни разу не позвонил, — сглатывая ком в горле, произносит Чарльз. Обида и боль все еще живы в нем. — Мама умерла, — сообщает Ванда, и это словно выстрел в голову. — Что?.. — теряется Чарльз. — Давно уже, — подтверждает Пьетро. — И папа очень несчастен, — подхватывает Ванда. — Мы поэтому и хотели вас найти, — смущенно сообщает Пьетро, чувствующий что камень свалился с души после рассказа Чарльза. — А еще он тоже сейчас в городе. — Но совершенно не знает, что мы здесь, — продолжает Пьетро. — Вы встретитесь с ним? — вопрос Ванды бьет Чарльза нокаутом. Он понимает, что ему необходимо выпить что-то покрепче чая. Желательно виски. Дети все еще ждут его ответа, а Чарльз застывает, возвращаясь в воспоминаниях на десять лет назад. У них с Эриком была особая связь, которой они не позволили развиться, разъехавшись каждый по своим городам. Чарльз мучился, страдал и даже решился на отчаянный шаг в виде отправки одной-единственной фотографии. Мелочно, но он думал о том, что эта фотография станет болезненным напоминанием о том, чего Эрик лишился. Он хотел быть гордым, а на деле боялся даже подумать, как же скоро Эрик забыл о нем в объятиях своей очаровательной супруги. — Нет, — подумав, отвечает Чарльз, — если бы он хотел — он бы позвонил мне, ведь я сменил номер лишь два года назад, или нашел меня, как это сделали вы. А правда в том, что ваш отец забыл меня, и я не хочу снова страдать, — он поднимается, беря в руки пустые чашки. — Думаю, вам пора уже, — с намеком произносит он, уходя на кухню. Ванда хочет возразить, но Пьетро молча берет ее за руку и выводит из дома. — Отпусти меня! — вырывается из хватки Ванда, когда они выходят через калитку на улицу. — Мы могли бы его убедить! — Ты не думаешь, что это нечестно по отношению к нему? Он прав — если бы папа хотел… Ванда упрямо качает головой. — Будто ты не знаешь загоны отца, — приводит она свой довод. — Есть лишь одно решение этой ситуации, — решительно произносит она. — Мы обо всем говорим отцу, — произносят они одновременно, переглядываясь друг с другом. *** — Я дописал доклад, — сообщает Пьетро сестре, сохраняя документ на компьютере. Они справились с проектом за неделю — а что, собственно, еще делать под домашним арестом? Ко всему прочему, отец также лишил их мобильников и консольных игр. Пьетро бы с радостью поныл о своей нелегкой судьбе, но отмалчивается, видя, как буквально на глазах расцвел их отец. Сейчас он помогал Чарльзу подыскивать съемное жилье в Нью-Йорке. Переехать жить к ним, как предложила Ванда, тот отказался. Все же им предстоит наверстать десять упущенных лет, и они не хотят спешить. Сейчас, вон, начали опять с дружбы, хотя Пьетро не уверен, что на друга смотрят так, как отец смотрит на Чарльза. Пьетро бы обязательно сказал бы об этом отцу, да вот только боится снова нарваться на какое-то наказание. Утешает лишь то, что Ванда молча страдает с ним вместе. Оно того стоило. Лишь бы отец не вспомнил, что чердак они так и не разобрали.