— Можно я позабочусь и о тебе, и о Кинне?
Порш с самого детства отличался от других омег, ведь не выглядел утончённым и хрупким, как они. Наоборот, чаще всего его принимали за альфу, ведь он был крепким и весьма бойким, отчего постоянно защищал других омег в своём окружении. Мама всегда говорила ему, что даже такой он самый прекрасный и вырастет отличным человеком. В чём-то она оказалась права. С возрастом ничего не поменялось, а Порш всё также оставался крепким и довольно атлетичным мужчиной. Он не понимал, почему альфы западают на него, ведь он был полной противоположностью нежных фиалок. Если его брат ещё походил на истинного омегу и был довольно хрупким, то Порш мог уложить альфу одной левой, не получив при этом ни царапины. Тем не менее, к отношениям его не тянуло ни капли. Всех альф он отшивал до тех пор, пока не встретил его. Кинн поначалу казался типичным высокомерным альфой, который не ценит никого, кроме себя. На самом же деле это было абсолютно не так и Порш в этом убедился сам. С самого начала они много спорили и препирались, даже доходило до драк, но позже эти странные отношения переросли в нечто большее. Кинн был рядом, когда у Порша началась течка, спас его от другого альфы и всячески помогал. Он не понимал, как омега может быть его телохранителем, но Киттисават и правда был безумно хорош. С той самой течки их отношения улучшились, превращаясь в романтические. Надменный мафиози и не думал, что может становиться таким мягким, когда рядом его пара, что успокаивает одним лишь запахом. С их первой встречи прошло почти пять лет. Порш за это время успел родить альфочку и сейчас ходил беременный вторым ребёнком. Кинн в обоих детях души не чаял, хоть и не всегда находил достаточно времени, чтобы побыть с ними. Дела клана не терпели отлагательств во многих случаях, но Порш не обижался. С течением беременности он стал только спокойнее, что Кинн иногда пугался одного его взгляда, а улыбка Порша могла не предвещать ничего хорошего. Порою альфа думал, что женился на машине-убийце, но быстро отметал эти мысли. Его супруг никогда не закатывал скандалов и всегда сначала разбирался, а потом уже делал, что несказанно радовало главу клана мафии. На дворе стояла глубокая ночь, а весь особняк Тирапаньякун погрузился в сон ещё несколько часов назад. Только охрана патрулировала местность и не спали самые бодрые. Порш, если честно, тоже спал бы, но так ему не удобно, так тоже, а поясницу жутко тянет. Восьмой месяц беременности давал о себе знать, и омега стал немного раздражительнее, чем до этого. Он никак не мог устроиться, а потому скинул одеяло с себя и Кинна, уронив его тут же на пол. Альфа от этого даже не проснулся, лишь перевернулся на другой бок и засопел дальше. Поршу это жутко не понравилось и он пнул своего альфу, попав куда-то по упругой заднице. — Порш. — предупреждающе заворчал Кинн больше для приличия, чем от злости. Он сонно повернулся и притянул Порша к себе, утыкаясь носом в чужую макушку и принимаясь гладить огромный животик. Омеге это снова не понравилось и он ущипнул старшего за бок. — Ну Порш. Что случилось? — Хочу авокадо с клубникой. — тихо ворчит беременный, снова щипая Кинна. Альфа закатывает глаза и слегка кусает Порша за ушко, не переставая гладить его живот. — Тогда спустись на кухню и сделай. Или телохранителей попроси. — недовольно ворчит альфа, за что получает тычок под рёбра. Они препираются так несколько минут, но Кинн уже знает, что проиграл. Он никогда и ни в чём не мог отказать своему омеге. Именно поэтому он поднимается с постели и потягивается. Порш переворачивается на другой бок и снова ворчит, но альфа уже с недовольной рожей и полным обожанием во взгляде отправляется на кухню, чтобы сделать ночной перекус. Возвращается он через десять минут, гадая, уснул ли его супруг или настолько голоден. Как оказалось, Порш не спал. Он успел включить в спальне свет, немного пройтись и убрать разбросанные вещи, оставленные Кинном ещё вечером. Порш также успел заглянуть в детскую к их малышу, который держал в руках плюшевого зайца и сладко спал. Не став тревожить маленького альфу, мужчина вернулся обратно в спальню, чтобы дождаться мужа и скоротать время за рассматриванием свадебных фотографий, висящих по всей стене. Малыш немного толкнулся, но особо папочку не тревожил. Видимо, характером он был не в родителей, а в дедушку. Альфа проходит в комнату с подносом и ставит всё на столик, после чего перехватывает Порша в свои объятия и целует в висок. Сам омега прижимается ближе, довольный такой нежностью и заботой со стороны супруга. Хотя, конечно, длится всё это недолго, ведь живот Порша урчит и он отправляется за столик. Пока Порш набивает щёки едой, Кинн, вероятно, думает, что он самый счастливый альфа на свете, а его омега похож на хомячка. Беременного милого хомячка. — Люблю тебя. — довольно урчит Порш, продолжая есть. И Кинн понимает, что он действительно самый счастливый альфа на свете.***
— Нас бьют не потому, что мы уроды. Нас бьют, потому что они сами уроды.
Если у Кинна с Поршем изначально трудностей почти не было, то Вегасу и Питу пришлось нелегко. Пит, как ни странно, тоже хрупким омегой не был, но и сильным, как Порш, отнюдь не являлся. Когда он попал в плен к Вегасу, то получил лишь страдания и боль. Вегас тогда был жестоким и не знающим пощады. Он был готов причинять боль Питу раз за разом, наслаждаясь его страданиями. Ему, вероятно, несказанно повезло, что омега смог простить его после всего, что было. Питу было сложно сделать это, но он не мог не признать, что полюбил Вегаса таким, какой он есть, со всеми тараканами в голове. Их отношения изначально были далеки от нормальных, но они пришли к этому постепенно. Свою течку Пит неожиданно встретил в плену, но тогда же произошло то, чего не ожидали они оба. Альфа не тронул его. Даже прикасаться не смел, пока Пит метался по постели, наполняя комнату своим запахом. Тогда Вегас впервые проявил действительно заботу от чистого сердца, нося ему еду, чистую одежду и помогая добраться до душа. Ему было чертовски сложно сдерживать себя, но он старался. Он впервые в жизни не хотел делать больно. Он не хотел видеть ненависть в этих чистых светлых глазах. Пит смотрел с лёгкой тоской, но никогда в его взгляде не было ненависти. И Вегас надеялся, что никогда не будет. Его надежды оправдались, ведь после течки взгляд Пита изменился, стал теплее, а их отношения вышли на новый уровень. Потом у них снова были сложности, ведь Пит сбежал. Они оба много думали, много решали, но после пришли лишь к тому, что погрязли друг в друге и отдельно попросту уже не смогут. Им пришлось учиться доверять друг другу, но вторая течка, проведённая рядом с Вегасом, окончательно стёрла все границы. Вскоре после этого они усыновили Вениса — младшего брата Вегаса. Мальчику на тот момент был всего лишь годик, но и Пит, и Вегас были готовы к этому. Они пообещали себе, что станут лучшими родителями, чем были их отцы. Так Венис и рос, окружённый максимальной заботой со стороны обоих. Вегас сильно изменился и стал гораздо мягче. Бывали моменты, когда его гнев достигал апогея, но один лишь взгляд на Пита заставлял бушующий ураган стать летним ветерком. Они изменили друг друга и продолжали менять дальше. С их начала отношений прошло, пусть и меньше пяти лет, но тоже немало. А семь месяцев назад Пит и вовсе узнал, что беременный. Вегас был на седьмом небе от счастья и долго прижимал омегу к себе, шепча что-то о том, как он сильно любит их с малышом и ни за что не даст в обиду. Могущественный мафиози рядом с супругом становился самым ласковым и любящим супругом на свете. Пит на это лишь посмеивался, ведь безоговорочно верил мужу, доверяя и себя, и их детей. Восьмой месяц беременности, правда, дался Питу очень тяжело. Он снова начинает ворочаться в постели, ему чертовски жарко и нечем дышать. Малыш в его животе начинает больно пинаться куда-то под рёбра, поэтому Пит хочет встать и походить немного, но его останавливает прохладная рука. Вегас осторожно раскрывает Пита и устраивает руку на животе, поглаживая и успокаивая малыша. Омега за это очень благодарен, ведь вскоре их нерождённый альфочка успокаивается, переставая причинять Питу боль. — Легче? — с заботой и легкой тревогой спрашивает Вегас, наклоняясь и оставляя лёгкий поцелуй на животе. После этого рука пробирается под футболку и мягко щекочет, отчего Пит ёрзает и ворчит на супруга. Щекотка превращается обратно в лёгкие поглаживания, а сонный и растрёпанный Вегас целует супруга в губы. — Легче. — тихо бормочет Пит и смеётся, когда малыш слабо двигается внутри, отвечая на прикосновения отца. Вегас ничего не чувствует, поэтому лишь вопросительно смотрит, но его омега только загадочно улыбается. — Ты что-то скрываешь? — старший выгибает бровь и снова мягко щекочет мужа, заставляя его рассмеяться. Их борьба продолжается недолго, потому что Вегас чертовски боится навредить Питу и уж тем более боится преждевременных родов, ведь тогда малыш может родиться слабым или погибнуть. Это не первый их ребёнок, но первая беременность у Пита, поэтому они оба пытаются сделать всё правильно. — Я есть хочу. — тихо говорит омега, глядя на Вегаса с мольбой в глазах. С тихим смешком альфа вылезает из супружеской постели и шаркает тапочками по полу, отправляясь на кухню, где будет делать для любимого поздний ужин из нескольких блюд. Пока Вегас на кухне, Пит включает ночник и берёт книгу, которую читал перед сном. В дверь раздаётся стук, отвлёкший беременного омегу, а после на пороге появляется Макао с Венисом на руках. Этих двоих по большей части воспитывал Пит, поэтому характер Макао тоже стал мягче. Юнец уважал омегу, но скорее так же, как и своего старшего брата. Тем не менее, они очень сдружились и Пит мог не беспокоиться, когда оставлял Вениса с Макао. Вот и сейчас они появились вместе, ведь, как оказалось, Венис испугался ночного кошмара и прибежал к Макао, чья комната была напротив его. — Он хотел увидеть тебя, прежде чем я уложу его обратно спать. — смеётся Макао, пока Венис липнет к папочке, обнимая его и поглаживая маленькими ладошками живот. Пит мягко перебирает его волосы и расслабляется. Это длится очень долго, а следующим на очереди оказывается Вегас, который входит в комнату с подносом. Едва успев передать тот Макао, он ловит Вениса в объятия и поднимает на руки. — О, всё, мы пойдём. Я уложу тебя спать, мелкий. Макао забирает своего племянника и оставляет супругов вновь одних. Пит до безумия доволен, поэтому сначала долго целует Вегаса в губы, а уже после принимается есть. Малыш тоже реагирует на еду, поэтому пинается, а после затихает, когда Вегас снова принимается гладить живот супруга. Он не мешает, лишь нежно целует шею и плечи, разминает их и смотрит с безграничной любовью. Пит смотрит точно также. Они оба чертовски счастливы.***
— Тебе будет больно, когда ты полюбишь меня. Но я положу к твоим ногам весь мир, когда полюблю тебя.
Порчэй, в отличие от старшего брата, был хрупким омегой и достаточно миловидным. На него часто обращали внимание альфы, но он не стремился заводить отношения. Ещё с подросткового возраста он был влюблён в одного-единственного альфу, который казался ему недостижимой мечтой. Казался, ведь однажды им довелось познакомиться лично, а после тот и вовсе согласился стать его репетитором по музыке. Ким был божественно красив, поэтому Чэя нещадно крыло при каждой встрече с ним. И с каждой встречей они всё больше привязывались друг к другу. Ким имел много тайн, не рассказывал о себе слишком много и не пускал омегу в свою жизнь, но тому и этого было достаточно. К сожалению, судьба отвернулась от Чэя именно после признания. События навалились одно за другим, а после альфа и вовсе сбежал от него. Это, возможно, должно было сломать Порчэя, ведь первая любовь самая болезненная, но он являлся Киттисаватом с рождения, а потому имел внутри крепкий стержень. Тогда он закрылся в себе на некоторое время. Только Танкхун помогал ему справиться с этим, помогал прийти в себя, вытаскивал из комнаты. Однажды они встретили Кима в гостиной, когда тот разговаривал с отцом. Этот момент все четверо, пожалуй, запомнили надолго, ведь тяжёлый алюминиевый поднос прилетел точно по затылку альфы, отчего тот громко выругался. Это заставило Чэя рассмеяться. Впервые за долгое время на его губах была улыбка. Танкхун забрал его жутко довольный собой, приказав младшему брату даже не дышать в сторону «лучистого солнышка этого дома». Так Танкхун называл Порчэя, заставляя омегу смущаться и отнекиваться. Но на душе становилось легче. С каждым днём Порчэй вновь расцветал, но боль снова настигла его, когда он узнал правду о смерти родителей. После этого вся жизнь будто перевернулась с ног на голову. Ким сам пришёл к нему с извинениями и виноватым видом, едва ли не стоя на коленях. Тогда Чэй его простил, но дальше их отношения никак не сдвинулись. И не сдвинулись бы, если бы альфа снова не сделал первый шаг. Это было самое романтичное признание в любви, которое Чэй когда-либо слышал. Они были одни на крыше высокого небоскрёба, окружённые свечами, и Ким играл на гитаре песню, написанную им самим. Сердце Порчэя окончательно оттаяло, потому что Ким действительно любил, а Чэй любил в ответ. Долгое время их отношения не пересекали романтическую черту, но Порчэй не был бы собой, если бы не умел играть. Наверное, этому он научился от старшего брата, но Ким действительно не смог устоять перед любимым омегой. Эти отношения подарили им обоим надежду на счастливое будущее, ведь они дарили друг другу любовь, заботу и поддержку. Ким нуждался в этой любви, а Чэй нуждался в заботе. Они стали спасательным кругом друг для друга, с каждым днём влюбляясь всё сильнее. А потом случилась первая беременность Порчэя. Как ни странно, но и Порш, и Пит, и Чэй забеременели в одно и то же время, ведь хорошо выпили на дне рождения Порчэя. Не сказать, что беременности были запланированные, но точно желанные. К примеру, Пит долго не мог забеременеть, пока не этот случай, а вот Кинн с Поршем забыли о предохранении. Только Ким и Чэй были готовы к этому, потому что оба хотели ребёнка, а благоприятный день выпал на день рождения омеги. Узнав о беременности, Ким долго не мог прийти в себя, но сидел довольный на полу, прислонившись ухом к животу своего омеги. С тех пор он часто так делал и всегда слушал, говорил с малышами, которых оказалось двое, и практически не отлипал от своего омеги. Как-то раз он даже спросил у Кинна, не сошёл ли он с ума, ведь буквально хочет закутать Порчэя в несколько своих рубашек и не выпускать из рук вообще. Кинн лишь ответил, что у альф малость течёт крыша, когда их омега беременный. Тем не менее, Порчэй был не против закутаться хоть в сотню рубашек Кима. Во время беременности омеге как никогда нужна была забота и ласка, поэтому альфа постоянно находился рядом. За окном глубокая ночь. Лишь ветер слегка колышет деревья в горшках, создавая лёгкий шум, который не мешает сну. Но Ким просыпается, потому что внутри него, вероятно, какой-то механизм, который говорит альфе, когда он понадобится супругу. Он долго лежит и рассматривает Порчэя, наслаждаясь их смешанными запахами и теплом. Он доволен жизнью как никогда, ведь и в его тьме появился лучик света. Лучик света, который просыпается ровно через десять минут и начинает ворчать по поводу того, что малыши спят беспокойно. Они постоянно пинаются и двигаются, не давая Порчэю доспать законные пять часов, которые у него ещё есть. Ким мягко улыбается, наклоняясь к животику и оставляя несколько мягких поцелуев. — Папочке может быть больно. — тихо шепчет он малышам, а после аккуратно прикасается ухом к оголённой коже. Он слушает, успокаивает и продолжает шептать нежности, от которых омега безумно смущается. Но детки и правда становятся спокойнее, отвечают на прикосновения Кима лёгкими толчками или касаниями с другой стороны, отчего оба родителя смеются. — Они всегда тебя слушают. — улыбается Порчэй, вплетая пальцы в волосы супруга, перебирая их и немного путая. Ким на это лишь тихо урчит что-то романтичное и снова целует животик омеги. Он всё ещё не говорит «я тебя люблю», но подтверждает это каждым своим действием, поэтому им не нужны слова. — Я проголодался. — Пойдёшь со мной? Я приготовлю. — спрашивает Ким, наконец подняв голову и оставив на губах супруга лёгкий поцелуй. Они спускаются на кухню вместе, где встречают ворчащего на всё и всех Кинна. Тот режет авокадо и клубнику, причитая, что одному вредному омеге просто нечем заняться ночью. Ким на это смеётся и заботливо усаживает Порчэя за стол. — У них это семейное, Пи'. — Вам тоже не спится? — Кинн смотрит на обоих, но не удивляется. Забота о своих омегах у них, кажется, в крови. Ким греет молоко для Чэя, а после осторожно ставит стакан перед ним, чтобы после заняться едой. Кинн же заканчивает делать перекус, покидая кухню и возвращаясь в спальню, где его ждёт возлюбленный. — Ким, я хочу креветки. — просит омега, слегка надувая губы, поэтому Ким просто не может ему отказать. Да и не хочет, если честно. Альфа принимается готовить лапшу с креветками, потому что готов сделать всё, чтобы видеть улыбку супруга почаще. И младший Киттисават наблюдает за мужем, попивая горячее молоко и поглаживая животик. Они перебрасываются ленивыми фразами, Ким рассказывает, чем он занимался днём, пока они были в разлуке, а после ставит перед любимым большую тарелку горячей лапши с креветками. Сам он не голоден, поэтому мягко приобнимает Порчэя со спины, целуя куда-то в макушку и наслаждаясь его запахом, который сводит с ума даже сейчас. Ким безумно влюблён в супруга, а Чэй влюблён в ответ. Эти трудности только закалили их характеры, заставив осознать и принять свои чувства. Сейчас у них была нормальная жизнь, насколько это было возможно. И Ким не упустит шанса сделать её идеальной для Чэя. Потому что он готов положить весь мир к его ногам.