Одержимость

      Вне тренировок и матчей они практически не пересекаются — Гарри и Оливер, ловец и вратарь. В свои одиннадцать Гарри болеет и квиддичем, и Оливером, потому что Оливер — тот человек, что принял его в команду, научил играть, позволил почувствовать себя частью чего-то важного и потрясающего. В его голове квиддич и Оливер нераздельны.       В свои тринадцать Гарри начинает понимать, что Оливер — не персонаж-функция, чья единственная задача в жизни — привести команду к победе. Он уверен: у Оливера есть что-то ещё, помимо бурной, безудержной страсти к любимому виду спорта. Он рад каждой лишней тренировке в любую погоду и в любое время, игнорируя ворчание ленящихся близнецов; крутится вокруг Оливера, пытается разговорить, но раз за разом натыкается на глухую стену. Квиддич, квиддич, квиддич — только он, ничего больше. И никак не может понять: Оливер просто настолько закрытый человек, что являет миру единственную яркую черту своей личности, или он на самом деле одержим?       Загадка имени Оливера Вуда так и не поддаётся: он выпускается, и теперь команду ждёт новый капитан. Неинтересный капитан, потому что об Анджелине Гарри знает достаточно, ему не хочется пытаться сдружиться с ней, понять её, влезть в голову и прочитать мысли. Мысли Оливера же всегда казались непостижимой тайной: о чём он думает, уставившись в свой кубок за ужином (Гарри честно старался не пялиться, но Оливер всё равно ничего не заметил), или в библиотеке (Гарри оказался там в одно с ним время совершенно случайно), или в общей гостиной, где застать Оливера было ещё сложнее, чем в любом другом месте? Не может быть, что — только о квиддиче.       Перед чемпионатом они снова встречаются — в последний, наверное, раз. Они не друзья и никогда ими не были. У Гарри нет адреса или номера телефона Оливера для поддержания связи. Чёрт, да он даже не знает, из какой Оливер семьи, пока тот вскользь не знакомит его с родителями. Он, вроде, искренне обрадован встречей, но Гарри кажется, что ему всё равно, и что он отреагировал бы одинаково и на близнецов, и на Анджелину, и на Кэти, и на Джордана — извечного комментатора их школьных игр.       — Мы ведь, наверное, больше не увидимся, да? — зачем-то спрашивает Гарри, когда Оливер собирается уходить. Уже темно, вокруг снуют люди, горячо обсуждают предстоящий матч, ищут друг друга, здороваются со знакомыми. Заскучавшие Рон с Гермионой давно отошли куда-то в сторону и пропали из виду, и Гарри их не винил — восторг Оливера его новой командой способен ослепить кого угодно.       — Почему? — На чужом лице отражается искреннее — вроде бы, — удивление. — Разве ты не пойдёшь в профессиональный спорт после школы? — Гарри смотрит на него во все глаза, пытаясь понять, как разговор снова свернул к квиддичу, но Оливер, не замечая, продолжает: — Ты — первоклассный ловец! Было бы здорово играть в одной команде. Правда, за четыре года ты сильно отстанешь в технике, если ваш новый капитан не станет гонять вас, как я, но это ничего.       — Ты серьёзно, что ли? — спрашивает Гарри.       — Абсолютно. Тебе не стоит недооценивать свои способности.       — Да я не о том. Ты думаешь хоть о чём-то, кроме квиддича?       Оливер пожимает плечами.       — Я люблю его. Что в этом такого? Ты ведь тоже любишь.       Он говорит о любви Гарри так уверенно, словно даже мысли об обратном не допускает. Это злит и даже немного пугает. Гарри всю жизнь с экрана телевизора и страниц газет внушали, что любая зависимость — зло в чистом виде. Что, если он тоже станет таким — зацикленным на чём-то одном, в упор не замечающим людей вокруг? Это же кошмарно!       — А ты ведь мне нравился, — бормочет Гарри. Будь на месте Оливера девочка или любой другой мальчик, он бы провалился сквозь землю со стыда за такие слова, но шанс их новой встречи ничтожно мал, и кроме того, вряд ли Оливер вообще поймёт, о чём Гарри говорит.       — Знаю. — Тот кивает с серьёзным видом. — Ты же не думаешь, будто я не видел, как ты за мной ходишь?       ...Кажется, идея провалиться сквозь землю всё-таки не так плоха.       — В смысле… — Голос как-то резко осип, и Гарри с трудом выталкивает из себя слова. — Но я же… Но ты… — Оливер смотрит на него этим своим непроницаемым взглядом и молчит, но Гарри так и не находится с формулировкой. Вместо этого спрашивает, резче, чем следовало бы: — Тогда почему ты?..       — Ничего не сделал? — перебивает его Оливер. — Гарри, тебе было двенадцать, когда ты начал за мной следить. Да и сейчас тебе всего тринадцать.       — Четырнадцать, — машинально, слыша себя будто со стороны, поправляет Гарри.       — Не важно, — отмахивается он.       Мать Оливера громко зовёт его по имени, и он снова намеревается уйти, но Гарри хватает его за руку — дотрагивается до него впервые за всё время их знакомства.       Под пальцами — колючая ткань рукава шерстяного свитера.       — В чём дело? — В глазах Оливера столько неподдельного недоумения, что Гарри хочется его ударить. Картинка складывается воедино, и от её простоты едва ли не физически больно. Оливер действительно одержим. Оливер действительно непроходимо туп в том, что касается людей. И Оливер будто бы не против того, что Гарри держит его за руку — соскальзывает пальцами к тёплой сухой ладони, крепко сжимает, не собираясь так просто отпускать.       «Не тупи!», — хочется выкрикнуть ему в лицо, но вместо этого Гарри говорит:       — Четыре года — это очень долго.       — Да. — Оливер кивает и накрывает его руку своей. Такое простое прикосновение, но внутри всё переворачивается, щемит, ноет, и стоять вот так просто, ничего не делая, становится невыносимо. — Долго.       — Напиши мне.       — Что?..       — Письмо. Пиши мне письма, пока я учусь в школе.       Оливер улыбается, но эта улыбка получается какой-то вымученной, сомневающейся. Или Гарри просто вдруг решил, что научился различать глухой спектр его невыразительных эмоций.       — За столько времени это успеет тебе надоесть.       — Вот и проверим.       И быстро, прежде, чем Оливер сморозит ещё какую-нибудь глупость, Гарри разворачивается и бросается искать Рона с Гермионой, уже через два шага срываясь на бег. Уши предательски горят, и под внимательным взглядом подруги Гарри хочется перестать существовать. Оливер так и не пообещал написать хотя бы раз, но и не сказал «нет».       Не сказал «нет».