***
ловля сна Возвращение в альма-матер далось Саше непросто. Но, взвесив за и против, она поняла, что иначе никак. Уход Алёны стал решающим в таком случае. А как по-другому? Оценки, а те самые пресловутые «грибы» не получить, не будь она в правильном штабе, и не обогнать шесть соперниц перед собой. У Плющенко было хорошо и спокойно — свободный лёд по вечерам, когда они с Димой Михайловым отрабатывали скольжение и не загруженный до отказа мрачными злыми лицами по будням. Была малышня, восхищающаяся Сашей и равняющаяся на неё. Детей Саша любила, недаром сама из многодетной семьи, и зачастую помогала маленьким фигуристам осваивать новые элементы. Особенно хорошо они сдружились с Соней Муравьёвой. В Хрустальном — всё иначе. После её возвращения атмосфера только накалилась. Она знавала, как это было раньше. Жёсткая иерархия. Ты либо на заднем плане, подлизываешься к более сильным, либо на переднем — заводила и душа компании, либо же настолько сильный, что можешь позволить себе одиночество. Последних были единицы. Раньше — Липницкая и Загитова, теперь — Валиева. А за год здесь всё изменилось. Теперь Аня с Алёной взяли под своё крылышко Дашу с Майей, которая после ФКР наконец отдалилась от Камилы, да и Соня теперь каталась в старшей группе и вовсю липла к старшим. Саша всегда была единоличницей, сосредоточенной в первую очередь на себе. Она не любила отвлекаться на всякие глупости типа тиктоков или общих тусовок, ей это было не по душе. Шуток не понимала, предпочитала держать всё внутри. Другим девочкам это не нравилось. Они считали её гордячкой, заездившейся, надменной. А ещё — опасной соперницей. Если раньше у Усачёвой и Косторной был шанс на третью путёвку, теперь он благополучно испарился. Да и Щербакова занервничала — сломала палец, а Алёна тем временем живая-здоровёхонькая так невовремя запрыгала триксель. Горбатиться же за непонятные перспективы никто не хотел, идиоток не было. Слабые сплелись против сильного. И если позиции Валиевой в группе было не пошатнуть, то против Саши развернули конкретную подпольную войну. Игнор в ней шёл не самым страшным пунктом. Сначала это были спрятанные коньки. Саша тогда нервничала, выскочив босая в коридор. Созвали всех тренеров, а коньки обнаружили под батареей в углу, и ей сделали строгий выговор, чтобы она не отвлекала их больше от работы и лучше следила за своими вещами. Только краем глаза Саша заметила хихикающих в углу Аню с Алиной, почувствовав, как засосало под ложечкой. Саша раздосадовано мотнула головой, отвернувшись. С Алиной они никогда не общались, а вот с Аней, как она думала раньше, ладили лучше всего, по крайней мере, так считала очевидно только Саша. В большом спорте нет друзей. А в женском фигурном катании есть только временные союзники. Несмотря на зудящую боль и обиду, Саша ходила на тренировки, исправно получая какие-нибудь подлянки, призванные расшатать и без того не самое стабильное эмоциональное состояние — вроде подброшенной дохлой крысы в рюкзак или кляуз из-за сплетен, распускаемых за спиной. И не вычислишь же, кем именно. Пока наконец в предверии контрольных прокатов отец не выбил ей отдельную раздевалку. После триумфа в начале сезона, после пяти квадов, выкатанных чисто, внезапный удар — стрессовый перелом стопы. Трещина, причиняющая адскую боль. И самое главное, позволяющая прыгать лишь один четверной. Для Саши это было крушением. Она и так понимает, что чтобы бороться за первое место ей нужен максимальный контент — триксель в короткой и пять квадов произвольной. В голове всегда пульсировала мысль, вот она выкатает, и получит золото, и прижмётся губами к долгожданной медали. Потому что отчаяние от отсутствия серьёзных титулов за три сезона порой накрывало с головой, как бы не пыталась его Саша направить в бешеную пахоту на льду. Пришлось пропускать и этап в Японии, и ФГП. Это были полные отчаяния недели. И, как бы не было подло, Саша ощущает радость от того, что Усачёва выбыла из игры, да и похоже на весь сезон, а потом то же чувство посетили её, когда Финал отменили. «Так не доставайся же золото никому», — мстительно думает она, просматривая в телефоне выпуск Вечернего Урганта с одногруппницами. Да, это было некрасиво, по мнению всех зрителей, но это были её настоящие мысли, обнаженные, без прикрас и мудрых выражений. Саша устала наблюдать за тем, как другие поднимаются на верхнюю ступень пьедестала, все, кроме неё. В то время как ей оставалось лишь обживать извечную бронзовую ступеньку. Серебро России воспринимается ей, как позитивное начало. Первый шаг к избавлению от нелепого бронзового проклятия. Шаг к тому, чтобы стать вторым номером сборной, попасть в командник. Правда, Европа вернула её с небес на землю. «Но ничего», — думает Саша. — «Прыгну пять четверных на Олимпиаде. И тогда все увидят»… У неё есть мечта. И она претворяет её в жизнь. Победно взмахивает кулаком, улыбается, кланяется аплодирующим зрителям — даже иностранцы встают, уж в такой-то ситуации, даже игнорируя все текущие обвинения против её соотечественницы. Это мировой рекорд. Это сотворенная ей надо льдом история. Злой рок оборачивается настоящим рок-н-роллом. Ей бы тогда обратить внимание на лица тренеров — ни тени радости и восторга, тех, что присутствовали на открытых прокатах ни у кого из тройки. Она же, дурашка, улыбается. Сто семьдесят семь. Определенно, не мировой рекорд, но ей всё равно, она не считает цифры. Душа поёт от того, что в нужном месте все звёзды сошлись, и все годы упорного труда окупились. Она смогла сделать то, что все считали невозможным, нереальным для девушки. Она смотрит прокат Каори, прокат Ани. Спрашивает про маникюр у японки. Аня делает чисто два квада, и Саша даже рада за неё, хлопает и улыбается, сидя на диванчике. В её голове не возникает и мысли, что два квада смогут перебить пять. Такого, конечно, не может быть. Поэтому она не считает зазорным похлопать сопернице. Пока не видит её оценки. И мир рушится. И Круэлла плачет. Щербакова олимпийская чемпионка. «Ненавижу! Я ненавижу этот спорт! Это соревнование сломало мою жизнь!» — кричит она, когда её, тыкающуюся, мечущуюся подобно слепому котёнку, зарёванную, взрослые вынимают из-за синих штор, куда она стремится спрятаться подальше от назойливых фотографов. Вспышки, слепящие глаза, чёрный смоки, размазанный по белому лицу, съехавший набок разрез платья. И Круэлла плачет. Cry, Ella. Плачь, детка. И Круэлла ненавидит Анну Щербакову и весь этот грёбаный спорт, которому отдала всю жизнь. Саша слишком долго терпела. Взрыв неизбежен. И он наконец случается — на глазах у всего мира.***
стисни зубы и иди Аня с самого детства знает, что ей от природы дано меньше остальных. Слишком уж часто ей это говорили её тренера. «Вытяни носок, Щербакова! Что за ноги у тебя как утюги?!». Из группы Этери Тутберидзе её выгоняют несколько раз. Ей даже кажется, что Этери она раздражает, и главный тренер всеми силами пытается от неё избавиться. Трудолюбивая, но ничего особенного. Не бриллиант. Ремесленница, но не самородок. Такие как она как бельмо на глазу в лучшей группе мира. И другая бы на её месте сдалась, ушла оттуда, где её явно не желали видеть, но не Аня — не тот характер. Она только ещё больше работает, одержимая идеей доказать, что и она что-то может. Лёд вначале сопротивляется яростному напору, а потом становится её лучшим другом. Отец ищет ей учителей для подкаток, а после бесплодных попыток выучить наконец этот двойной аксель наконец интересуется, не думает ли она прекратить занятия. Посвятить время учебе, поступить в хороший вуз за границу (Инна например уже определилась с выбором) и иногда заниматься для себя на массовых катаниях. Аню это предложение оскорбляет до глубины души. «Фигурное катание — моя жизнь», — говорит она весьма твёрдо для своих семи лет. Её папа склоняет голову, покоряясь желанию дочери, и мама бросает работу, чтобы возить её на тренировки. Её принимают обратно, но ничего особо не меняется. Она все такая же невидимка среди группы. Ведь все знают, Косторная — божественно скользит, Трусова — прекрасно прыгает, Валиева — умопомрачительно вращается. А что Щербакова? Где-то там… Серединная буква, серединная переменная. Даже контракт с Найк ей достаётся «после» Косторной, будто с чужого плеча. Этери изначально не слишком пышет энтузиазмом, работая с ней и наконец перепоручает её полностью Глейхенгаузу. И неожиданно, их тандем преображает и Аню, и Даниила. Маленькая девочка под руководством самого юного из тренеров прогрессирует да так, что и Этери не с руки больше игнорировать её. Аня закаляется в конкуренции, словно сталь в пылающем огне, но это не значит, что она влюблена в конкуренцию. Она ненавидит проигрывать и хочет безоговорочно доминировать в своём виде. На Чемпионат России после болезни она едет, чтобы доказать всем, и впервую очередь федерации, что её ещё рано списывать со счетов ради молоденькой фаворитки с правильной датой рождения. И у неё это получается. Этот сезон кажется чудесным сном. Чемпионство мира доказывает всё тем, кто говорил о том, что предыдущим её победам грош цена. Аня выходит на международный уровень, время которого отложилось из-за карантинов и многочисленных отмен соревнований. А в межсезонье — удар за ударом. Возвращается Алёна, затем Саша. Яркие, самобытные, талантливые, они снова забирают те крохи внимания, которых она заслужила, оставаясь в штабе с Валиевой единственными примами. Хруст сломанной кости и гипс — предвестники Олимпийского сезона, непостоянный ветреный Глейх — единственный помощник, её опора и поддержка. Аня любит фигурное катание больше жизни, но даже ей в этот сезон тяжело. Она истощена, обесточена, выжата до предела наблюдением за ежедневными успехами соперниц. Она же никак не вернёт квады, и не знает, что и кого винить в том, что не получается никак собрать даже один прыжок. Из лидера в аутсайдеры. Но в конце концов, выход в Хрустальном только один. И, после позорного проигрыша Майе, который зудит внутри не хуже жженого сахара на открытом участке кожи, Аня принимает решение — закрывает рот и перестаёт есть. Закупается сквизи и пищевой плёнкой. Эта жертва оправдана, в конце концов, Юля именно так подошла к Олимпиаде, проверенный способ. Аня, обессиленная без еды и от тренировок, ещё находит время бегать на дорожке дома. Несколько раз бледнеет, падает в обморок прямо на ней, но чашка эспрессо или зелёный чай приводят в норму, когда, очнувшись, она, опираясь по пути на стены, доходит до кухни. Нужно сгонять вес, нужно. Любимые сырники ей видятся лишь во снах. К Европе у неё выпадает половина волос, и кровь идёт из носа, но она собирает один квад в произвольной программе. К февралю на тренировках Аня выкатывает с тремя квадами. Серьёзный арсенал, но этим безупречную Камилу не победишь. Аня надеется на командник до последних минут, именно он — её единственная надежда на золото Олимпиады, ради которого она себя истязала. Не могут же Чемпионку мира не поставить в командник? Оказывается, могут. И все мечты рушатся, когда объявляют, что Камила будет катать обе программы. «Вряд ли довольна», — дипломатично, как всегда, отвечает Аня журналистам на вопрос о решении федерации, в то время как в мыслях куда менее цензурные конструкции. Внутри неё извергающийся вулкан, лава стекает по его подножью, уничтожая всю живую землю в радиусе километра, и, несмотря на спокойный внешний вид, в глазах у Ани всегда бушует огонь — не зря Овен по гороскопу. Но трезвый расчёт никто не отменял, как бы не хотелось брать реванш, Аня отказывается от сложного каскада в начале, и тактика упрощения оправдывает себя. Когда все вокруг на нервах, не раз спасает холодный ум. После короткой программы в голове включается настоящий счётчик. Камила не провалила программу, но и не оторвалась на немыслимое количество баллов. Два балла, что их разделяют — ерунда, их можно отыграть. И в произвольной Аня не обманывается пятью квадами Саши — смотрит на оценки и прикидывает только, сколько ей потребуется, чтобы догнать. Сто шестьдесят пять она набирала на Европе. Минус несколько баллов за престиж турнира, плюс десяток за второй квад, и вот они почти вровень. В новых ботинках на лутц Аня не решается идти, считает это попросту ненужным. Даже если Камила обойдёт её сегодня, не факт, что золото не отнимут у неё через пару месяцев и не перевесят на шею серебряного призёра. А уж что-что, а терпеливо ждать пока по реке проплывет труп врага Аня умеет. И с полной уверенностью выходит на ледовую арену и откатывает Маргариту осторожно, но лихо там, где прыжки заканчиваются. «Это золото», — шепчет Даниил, встречая её после, и Аня только загадочно улыбается ему в плечо, вдыхает запах знакомого одеколона. По-любому будет золото, она знает, за ней её математический расчёт. И крики Саши, и плач Камилы, и толпы их многочисленных утешителей проходят мимо её равнодушного взгляда. Аня сидит на белом кожаном диванчике, встаёт, чтобы пройтись, но прихватывает живот — диета на сквизи всё же не слишком полезна для пищеварения. Приходит Глейхенгауз, и они долго молча стоят, покачиваются, обнявшись. Мастер и муза. Можно сказать, что это их общая победа. Вот только медали Аня всегда завоевывает для себя. Ей не дали золото — она его забрала сама. Потом и кровью. И разумом. И если Ками птица-феникс, переливающаяся всеми гранями своего неоспоримого таланта, то Аня на её фоне блекнет, что правда, но один цвет чёрного обсидиана, благородный, твёрдый и несгибаемый, маленький камень — это всё она. Та, на чью победу из тройки были самые низкие ставки, становится новой Олимпийской чемпионкой.