Jealousy

Володимир широко улыбается — он никогда не мог сдержать того, как рад видеть Анджея. Он первым тянет к нему руки и обнимает. В тот же момент он понимает, что что-то не так. Анджей, конечно, обнимает его в ответ, похлопывая по плечу, и изображает жизнерадостную улыбку на снимках, но что-то изменилось... Его тело напряжено, а выражение лица становится безучастным, едва перестают щелкать затворы камер. Неужели все так плохо? Володя обеспокоенно посматривает на него и сам заражается унынием, обычно не трогающим его во время встреч с Анджеем. Не получится дать больше вооружения? Не могут согласовать новый пакет санкций? Что-то не так с ним? Володимир поглядывает на Анджея всю встречу. Даже когда он читает с бумаги, его глаза все время поднимаются, чтобы посмотреть на его реакцию. Анджей поджал губы. Он ни разу не посмотрел на Володю, кроме дежурных скользящих полувзглядов. Все больше он пялится в бумаги перед собой. Его руки сложены и сцеплены в замок. Он закрыт. Точно что-то произошло. Володимир едва может дождаться окончания встречи, чтобы они наконец могли уединиться. Он так ждал эту встречу, так готовился к ней. Очень тщательно помылся, расслабил мышцы. Анджей всегда так нетерпелив, не ждет ничего, просто берет его, как свою вещь. Как хороший папочка. Володя облизывает губы, вспоминая, как горячо они сплелись телами в прошлый раз. Анджей заставил его поверить в том, что остального мира нет, только они двое, они и их любовь. Их грешные тела, ищущие страсти губы и сердца. Он ерзает на месте, лучше не возбуждаться прямо сейчас, в этих штанах ничего не скрыть... Хотя к тому времени, как они закончат, в зале уже не останется ни репортеров, ни зевак. Анджею понравится видеть, что он с ним делает... как заводит его... Так было бы обычно. Но Анджей сердит, и теперь это видно отчетливее. Володе уже хочется просто взять его за шиворот и спросить: почему, почему, почему ты не смотришь на меня??! Хочется вскричать, хочется топать ногами. Но он взрослый мужчина и президент страны, он не может себе это позволить. Он подождет. *** — Анджей, в чем дело? — спрашивает наконец Володимир, когда они остаются одни. У Анджея такой вид, как будто эта перспектива его ни капли не радует. Он допивает остатки воды из стакана и твердо ставит его на стол. От стука Володя вздрагивает. — Что-то не так? — Все так, — сухо отвечает Анджей. — Ты злишься на меня? Анджей останавливается через стол и молчит. Потом поднимает голову и, кажется, будто он что-то хочет сказать. Приоткрывает рот, потом вновь сердито стискивает зубы. — Я что-то сделал не то? — робко спрашивает Володимир. Ему так хочется, чтобы Анджей подошел, обнял его, как будто ничего не случилось. Но что с ним? — Да, — внезапно выпаливает он. — Не так. — Я не понимаю... — Ну так пойди еще с кем-нибудь пообнимайся, тогда, может, поймешь. Володимир остается стоять с открытым ртом. А потом до него доходит. Он хотел бы рассмеяться, но Анджей так зол, что он не решается. — Ты что, про Макрона? — наконец спрашивает он. — А про кого же еще? — выдает Анджей, уже не сдерживая эмоций. Это действительно его беспокоило... — Анджей, я думал, ты всерьез... — Володя решительно идет к нему, сокращая расстояние. — Это же Макрон, он ко всем липнет. Я его не обнимал. — Ты не особенно несчастным выглядел. — Вообще-то выглядел. Мне неприятно, что он мутит с Путиным, а потом изображает участие. — Это не оправдание. — А что ты хотел, чтобы я сделал? Оттолкнул его? Дал пощечину? — Володимир расходится. — К тому же... меня часто обнимают, люди поддерживают меня... Он не заканчивает фразу, чувствуя, что это ошибка. Анджей свирепеет прямо на глазах. — Тебя это радует?!! — громогласно спрашивает он. — Меня это не... послушай, Анджей, в этом нет ничего такого. У меня ни с кем ничего нет, кроме тебя. Даже с женой они уже не так близки... совсем не то, что с Анджеем... было до этого времени. И с Женей... все отношения закончены давным-давно... их и вспоминать не стоит. Он останавливается рядом с Анджеем и смотрит ему в лицо, надеясь, что он опустит взгляд. Тот еще некоторое время тяжело дышит, только потом он смотрит на Володю. — Ты вел себя, как очень плохой мальчик, — внезапно говорит он. — Это скверно. — Что же мы будем с этим делать? — задерживая дыхание, спрашивает Володимир. — Кое-что. Анджей отодвигает тяжелый стул, на котором сидел ранее. Сюда больше никто не зайдет. Он садится достаточно далеко от стола. Его ноги расставлены. Володимир пытается увидеть его эрекцию, но в этих брюках не понять. Анджей кладет руку на колено и похлопывает его. Наверно, он уже расстаял и хочет, чтобы Володя сел к нему на колени. Он собирается присесть, когда Анджей прерывает его: — Нет. Не так. Володимир замирает. — Что? — Сначала ты должен спустить штаны. Это становится интересным... Володимир легко спускает брюки на резинке. — И трусы. Его губы пересыхают от желания. Такие властные слова в устах Анджея заводят его не по-детски. Он опускает и нижнее белье, демонстрируя ему, как сильно хочет. — Теперь ложись сюда. — Анджей вновь похлопывает себя по колену. Это не совсем то, что представлял Володя. Но он сможет с этим справиться. Опираясь о стул между ног Анджея, он ложится на его колени, выставляя на обозрение голые ягодицы. Хочет поиграть в папочку? Пожалуйста. Володимир сцепляет зубы от первого удара. Он не думал, что там такой чувствительный. Шлепок сотрясает его ягодицы, и они дрожат и после громкого звука, с которым ладонь ударилась о кожу. Прикосновение горит и пылает. Но это и близко не та боль, которую ежедневно выносят на фронте... Он может стерпеть все. Рука Анджея шлепает его, с размахом, больно, а Володя смело кусает губы, но молчит. С каждым ударом это все сложнее, и в конце он не выдерживает и стонет. Ладонь вновь ложится ему на попу, но теперь не бьет, а поглаживает. — Ты теперь такой красный здесь, — шепчет Анджей. — Ты запомнишь, чего нельзя делать? — Я запомню... — Не думаю. Володя тяжело дышит, его рот нащупывает складку брюк Анджея и вгрызается в ткань, чтобы стерпеть. — Такой красивый, — продолжает Анджей, — и должен быть очень умным. Что же мы будем делать? — Трахни меня? — спрашивает Володимир слабым голосом. Невероятно, но у него все еще крепко стоит. Может, он тоже любит эти извращения... стоит попробовать? — М? — спрашивает Анджей. — Что ты сказал? — Трахни меня, — повторяет Володимир. — На столе. Войди в меня. Сделай своим. Воткни в меня свой член, чтобы я его чувствовал в каждом уголке тела, каждой частью. Чтобы не мог пошевелиться от того, какой он огромный. Доведи меня им до оргазма. — Ты и так мой, — горячо выдыхает Анджей, наклоняясь к его затылку. — Я это знаю. — И я это знаю... — Может быть, не всегда. Володимир дергается, но рука Анджея удерживает его. Левая. Потому что пальцы правой, разведя его ягодицы, обходят его анус. Указательный входит внутрь резко, без приглашения. Он стонет и старается не двигать бедрами в такт. Указательный палец недолго остается один, вскоре к нему присоединяется и средний... Володимир не может терпеть и вращает задницей, пока его трахают тремя пальцами. Как это хорошо, как это замечательно. Он трется членом о брюки Анджея, и от того, что тот полностью одет, возбуждаешься по-особому. А потом в него входит и четвертый палец... Это необычно... обычно Анджей готовит (если готовит) его тремя. Зачем же еще один? Не то чтобы это было плохо, это замечательно, но... Володя чувствует, как тот сплевывает, попадая ему прямо в дырочку. По слюне скользит замечательно, слишком замечательно. Пальцы растягивают его, массируют ему простату, и как сложно не кричать. Анджей прерывается ненадолго, когда Володимир уже на грани сознания. Он наклоняется за чем-то, слышится щелчок его дипломата. Он что-то принес? Следующим Володя уже вскрикивает, потому что к его анусу приставляют что-то очень большое, несоразмерно большое. — Что ты делаешь?! — стонет он, но не может противиться. Он так возбужден, так хочет что-то внутри... На стуле уже целая лужица его смазки. Давление, став невыносимым, внезапно ослабляется. И он понимает — что-то уже внутри. — Что это? — сипло спрашивает Володя. — Это чтобы ты помнил, чей ты. Чтобы не было желания заполниться кем-то другим. О. Это анальная пробка. Точно. Ощущения смутно знакомы. Володимир пытается подумать об этом, но сильный удар по ягодицам и отзывающиеся на наполнение внутри мышцы сотрясают его. Он дрожит и кончает тут же. Трясется, пока полностью не обмякнет на руках Анджея. Володя еле дышит, он почти потерял сознание. — Поднимайся, — говорит ему Анджей. Володя с трудом выпрямляется, подтягивая спадающие брюки. Он смотрит с вопросом на Анджея: будет он вынимать ее или нет? — Одевайся, — командует тот. Кажется, еще не время вынуть... — Ты будешь носить ее каждый раз, когда к тебе будут приезжать другие политики, — строго говорит Анджей. — Но... — Каждый раз. — Это же будет видно... — Володимир неловко смотрит на свои штаны. Они не призваны что-то скрывать. — Ты привыкнешь. — Но... — Володя. Володимир поднимает на него взгляд и сердце его радуется. Наконец Анджей не злится. Его глаза улыбаются, его губы улыбаются. Это так приятно. — Поцелуй меня, — просит он. И Анджей целует его.