Утро.

      Через маленькое окошко протиснулась кружка кофе, вместе с ним была глазунья с двумя желтками, идеально приправленная специями. Пару полосок бекона и немного онигири с любимой начинкой. Рядом разрывался от звонков коллеги телефон на беззвучном. Назойливые фантазии уже вырисовывали в мыслях силуэт разъярённого идеалиста, и мысленно и вслух успевшего наложить на него его всевозможные проклятия, которые смогут дойти аж до пятого колена. Хотя, учитывая сколько раз он опаздывал на работу, конец света успеет наступить быстрее, чем его потомки полностью отстрадают всё сказанное.             Дазай проснулся.              Перед ним всё та же стеклянная комната. Те же наскучившие стены и другие, походие на его, кубы, простирающиеся далеко настолько, что стен тюрьмы и не видать. Перед ним всё тот же поднос (или это вообще тарелка?) со странной едой и стакан воды, скорее всего, набранный из-под крана.       Хотя еда на вид неплоха, о чём-то действительно вкусном оставалось мечтать. Пару раз Осаму задумывался над тем, что бы завести собаку, если за это действие ему дадут хоть раз вкусить нечто нормальное, но тут же отбрасывал эту затею: у него ведь есть тигр. Каждый раз повара словно издевались(неоднократно они подкладывали ему сырые яйца!), специально пересаливая блюдо, или же наоборот недосаливали, но нужная приправа как назло доставалась соседу напротив, который, в отличии от Дазая, уплетал всё, что ему давали ложкой, оставаясь с таким же неизменным выражением лица. Впрочем, посмотрев за ним чуть внимательнее можно было понять, что и Достоевский от еды далеко не в восторге. Хоть это радовало.       Возможно, по Осаму не скажешь, но он－большой любитель кофе. Но это описание не совсем подходит к бывшему мафиози. Скорее, он уже стал зависим от него, а потому первое время не чувствовал себя собой, не выпив и капли эспрессо. Можно сказать, что сие－своеобразная замена алкоголю, а вернее－вредной привычке его употреблять, но даже это влечение свои последствия имеет. Впрочем, как и всегда, умение держать себя в руках привилось ещё с отрочества. Не даром говорят: мафиози однажды－мафиози навсегда.       Пару раз поводив палочками по дну тарелки, мужчина демонстративно томно вздохнул и устроился на столе, уткнувшись лбом в предплечья.       "Интересно, как там－на свободе? Уже потеплело? Как дела у Ацуши, у ребят? Какой сегодня день недели? Станет ли ругаться Куникида, за все пропущенные мной в тюрьме рабочие дни?"－не самые насущные вопросы, но в голову приходят только они. Вместе с ними подступают приятные воспоминания, где, скорее всего, в памяти других, Дазай и не отпечатался.       Помнится, примерно за месяц до попадания неполноценного в тюрьму, Ацуши выплатил кафе его полугодичный долг. Вроде как, тот даже на подработку устраивался.       Вот в воспоминаниях всплыла неожиданная встреча с Джуничиро в баре, после чего последовала история появления агенства.       Тут и Куникида, совсем неумеющий пить. Ох, в тот день он услышал от коллеги столько, сколько не услышит больше никогда.       Одно за другим воспоминания сменяют друг друга. Словно каждый день, он помнит всё до мельчайших подробностей: где, как, во сколько и когда.             Осаму вздрогнул.       Тому ли причина пронзающий холодный взгляд соседа напротив, или же неприятное, затаившееся на дне в бездонной пучине сомнений, осознание－неизвестно.       Дазай не помнит. Он забыл. Помнит всё, кроме него. Из-за этого паника сильнее охватывает сознание. Он должен вспомнить. Он не мог забыть. Какого цвета у него были глаза? Зелёные, или голубые? А может фиолетовые? А волосы? Точно ли каштаново-красные? А вдруг чёрные? Как выглядели его черты лица? Во что он был одет?       Холодный пот стикает по лицу, в ту же секунду впитываясь в белую ткань тюремной формы. В голове эхом раздаются его последние слова: Ты сказал мне, что можешь найти причину жить в этом мире, если будешь жить в мире насилия и крови...Ты не найдёшь. Наверняка, уже сам это знаешь. На стороне тех, кто убивает людей, или тех, кто спасает, не появится ничего из того, что ты ожидаешь. Ничто в этом мире не сможет заполнить дыру одиночества в твоей груди. Ты будешь вечно бродить в темноте... Будь на стороне тех, кто спасает людей. Если обе стороны одинаковы, то стань хорошим человеком. Спасай слабых и защищай сирот. Я знаю, что для тебя ничего не значат слова хороший и плохой, но это хотя бы сделает тебя чуточку лучше.       Жестокая правда режет душу, словно раскалённый нож подтаявшее масло. Стал ли он лучше? Как может человек, позабывший погибшего на его же руках друга, называть себя хорошим человеком? －Что это с тобой?－с безразличным недоумением спросил Достоевский, вглядываясь в тьму опустевших глаз. －Скука смертная,－с наигранной игривостью сказал шатен, и чуть погодя добавил,－Хотя нет, тут даже хуже. －Тогда, почему бы нам не сыграть?－лёгкая ухмылка Фёдора сразу высказала всю значимость "игры". －Во что?－поднявшись на локти лениво вопросил эспер. －В шахматы .