***
— Ну что, готов? — С призывным азартом уточнил лысый. — Да, я решился, прыгать буду! Только давай ты первый, а я сразу за тобой. А вдруг парашют не раскроется или, хуже того, наши с тобой переплетутся. Тогда оба сгинем, и поделом. Боже, мамочки, как страшно. Тут от неожиданности Слава аж ойкнул. Мужчина обхватил его голову с двух сторон руками и четко запричитал: — Ты большой умный мальчик. Тебя наверняка учили, иначе без инструктора никто бы тебя не допустил к прыжку. Сейчас за тебя говорят страхи, которые не имеют ничего общего с реальностью. Ты справишься! А потом бросишь своего недопарня и пойдёшь седлать новые просторы. Гляди, ещё понравится. Тут он совершенно неожиданно чмокнул Славу где-то в области глаза, задвинул шлем на его лице и с улыбкой бросился в облачную пучину. Буквально через пару секунд то же проделал сам Слава.***
Он чувствовал себя птицей. Возможно, подбитой, но все же птицей…свободной, яркой, живой. Последние крупицы страха покинули его, и в какой-то определённый момент его захлестнула сильнейшая эйфория. Ненароком проскочила мысль, что это самые яркие мгновения в его жизни. 40 секунд свободного падения подошли к концу, и тут Слава почувствовал сопротивление. Парашют автоматически раскрылся. Он видел все: золотые питерские поля, ещё не до конца тронутые осенью, купола, реки, сады. Весь город как на ладони. На его ладони. Когда скорость стабилизировалась, он приоткрыл шлем и стал любоваться. Прикольно вот так, когда ты свободен. Когда ты чувствуешь жизнь, когда ощущаешь себя одновременно самым маленьким и самым большим в этом мире, когда чуть ниже видишь того, кто за последние полчаса поддерживал тебя больше, чем твой партнёр за полгода. А ведь он даже имени его не узнал. Слава пустил скупую слезу. Он был счастлив. Зря этот придурок отправил его летать, наверняка ведь не знал, как Славе это понравится. Приземление, пожалуй, самый неприятный момент. Его перекрутило. Мужчина уже выбрался из своего парашюта и поспешил помочь удачливому компаньону. — Да что же ты такой нескладный. — Риторический вопрос прозвучал очень по-доброму. Высвободившись Слава тут же завалился на землю и стал улыбаться во все тридцать два. Мужчина сам, без разрешения, подцепил застежку на Славином шлеме, снял его, и оголил ослепительную улыбку, продолжая вглядываться в расширенные зрачки. — А я знал, что тебе понравится. — не без иронии произнес уже знакомый голос. — Имя. Скажи имя своё. — если бы кто не знал, подумал бы, что Славе нужна медицинская помощь. Но ничего ему не хотелось, только лишь благодарить жизнь за то, что так можно жить и чувствовать. — Мирон, по батюшке Янович. А твоё? — Слава. А по батюшке зачем? Или Вас так и называть, Миро-о-он Я-я-я-янович. — с веселой издевкой уточнил Слава. — Да я преподом раньше был, прицепилось как-то, теперь всегда так представляюсь. Встаёшь? — Дай мне ещё пять минут. А, впрочем, ложись рядом, впитывай мою энергию и заряжай своей. Устроим энергетическую еблю. — Слава только потом понял, что сморозил что-то странное. Но на анализ слов не было ни сил, ни желания. Хотелось просто быть собой и наслаждаться.***
По дороге до парашютного клуба, Слава выболтал все, что можно. И про впечатления рассказал, и про жизнь свою. Тараторил настолько быстро и чувственно, что Мирону приходилось переспрашивать по несколько раз. Но у входа в раздевалку Мирон был в курсе Славиного сексуального опыта, его проблем с родителями и совершенно мерзкого мужика-деспота, который терроризировал Славу последние полгода. — Слав, ты же понимаешь, что уходить от него нужно, ну? Это ты такой смелый сейчас, на эмоциях, а как драйв пройдёт, так и решение поменяться может. Учитывая ваши созависимые отношения, вполне вероятный исход. — верно вторил свою философию Мирон. Слава не раз давал себе обещание оставить его, но как только они оказывались вдвоём все как-то не шло, после бурного диалога они обычно оказывались в постели. И вроде уже все не так плохо, да и не деспот он вовсе. Так, импульсивный просто. — Да не, это точно все. Я теперь внутри чувствую, что готов покончить с этим и открыть новую главу… Так, стоп. Нам вместе придётся мыться? Никаких перегородок, никаких шторок? — щеки и уши Славы тут же тронул багровый оттенок, а сам парень стал тушеваться и слегка горбиться. — Дак эта же мужская раздевалка. Везде так. — заметив отчётливое смущение на лице парня, Мирон мягко добавил. — Я не буду смотреть на тебя, если тебе некомфортно. — в качестве подтверждающего жеста Янович одобрительно дернул головой и отвернулся, стягивая с себя костюм. — А на тебя можно смотреть? — Слава больно ущипнул себя за руку. Ну вот надо же было такое сболтнуть, ещё и такому классному мужику. — Эээ, я не… не то имел ввиду. Просто мне тоже отворачиваться или как? — Расслабься, я привык. Можешь смотреть, сколько хочется. — Больше всего Славу удивляло то, с какой непосредственностью и теплотой в голосе Мирон произносит слова. Ни капли пошлости или намёка. Обычно мужчины разговаривают с ним, как с блядью. Оно и понятно, каких манер стоит ждать от посетителей гей-клубов, которые только хотят поскорей присунуть. Раздевались молча. Сначала Слава всеми силами одёргивал себя и старался не смотреть, но взгляд цеплял отрывки мастерски разрисованного тела. Он будто не просто человек, а целый холст, на котором то и дело красовались чьи-то умелые шедевры, которые Слава очень уж хотел рассмотреть вблизи. На самом деле, на теле Мирона ещё много свободной, чистой кожи, но он уже воображал, как очередной рисунок ляжет на это белоснежное полотно. Член стал предательски реагировать на мысли, и Слава постарался думать обо всех мерзостях в мире, лишь бы пресечь намечающийся стояк. Хоть и Мирон на него не смотрел, но не заметить двадцатисантиметровую горизонтальную дубину будет сложно. Существует же периферийное зрение, которым наградила людей матушка-природа. Да и самому Славе как-то неловко от этого. Ничего не помогало, сознание так и норовило вернуться к образу разрисованных предплечий и неистовому желанию обрисовать и обцеловать сие сокровище. Слава уже хотел убежать, скрыться, как услышал голос: — Слав, я шампунь не взял, у тебя есть? — Взгляд тут же переместился на собеседника. Он так и стоял спиной, но теперь уже полностью обнаженный. Сейчас Слава цеплял мельчайшие детали его прелестной, даже хрупкой фигуры: весьма поджарый, бледные небольшие ягодицы, широкие плечи и небольшой рост. Но татуировки…у всех мужчин Славы преимущественно имелось пара-тройка рисовок, но никогда это так не откликалось в душе и в теле. У Славы крепко стоял. Да, они вроде на берегу поговорили за пидорство, но чтобы так, на первой встрече. Это было как-то слишком. — Хей, ты здесь?.. — Мирон резко повернул голову, скорее интуитивно, чем с намерением облобызать его с ног до головы. Слава резко дёрнул костюм на себя, с явной надеждой скрыть уже почти донельзя натянувшуюся ткань трусов. Лицо Мирона лишь слегка дрогнуло улыбкой, после чего тот резко отвернулся. — Прошу прощения, Слава. Забылся. Я все понимаю, день насыщен яркими эмоциями, здесь же и я со своей поддержкой. Не переживай, я могу одеться и подождать снаружи. Помоешься первым, следом я. — Сука, да почему ты такой идеальный? Ни одной пошлой шуточки, ни одного взгляда толкового. Я что, такой страшный? — Славу переполняли злоба и возбуждение. Сейчас эта смесь совсем не кстати. — Слава, ты чудесный. Если хочешь знать, ты попал в самое яблочко моих предпочтений, но я вижу твоё смущение, твои реакции и эмоции. Это просто здоровая, ненасильственная коммуникация, не более. Ты же сам попросил на тебя не смотреть. — Да это потому, что я этого и опасался, откуда я знаю, как ты на такое отреагируешь. — Слава не видел, но отчетливо чувствовал, что Мирон сейчас улыбается. — Ты правда хочешь знать, как я на такое реагирую? После короткого «да» Славы, Мирон развернулся, и взгляд тут же упал на налившийся кровью здоровый член. Не слишком длинный, но такой толстый, что хотелось прямо сейчас принять его в одну из дырочек. В ту, в которую разрешат. Слава чуть не начал задыхаться от собственных мыслей, как вдруг понял, что расстояние между ними сокращается. Мирон, словно тень, осторожно подплыл к Славе, притянул его голову к себе и начал жадно целовать. Вот, где заканчивается твоя добродетель, Мироша, и начинается диктатура Мирона Яновича. Разорвав поцелуй, Мирон приблизился к уху Славы и коротко промурлыкал: — Я знаю, как тебе нравится. У нас есть сорок минут в запасе, предлагаю не затягивать и отработать по максимуму наше время. После этого Мирон начал постепенно опускаться на колени, лаская при этом шею, грудь, соски. Вот он уже жадно смотрит на капельку смазки, которая образовалась на самом кончике Славиного члена. Мирон властно посмотрел снизу вверх и начал усердно принимать почти все двадцать сантиметров, немного больно сжимая ягодицы и регулярно вкусно причмокивая. Слава как будто ничего не видел. Пелена удовольствия накрыла его, ноги подкашиваются, а тихие стоны мигом разнеслись по всем углам небольшого помещения. Он опустил руки на гладкую лысину не для того, чтобы помочь. Скорее, чтобы отблагодарить. Мирон тем временем переместился ниже и начал поочерёдно заглатывать яйца, параллельно надрачивая член. Его мастерство поражало, а в купе с охуенной личностью выводило чувства и эмоции на какой-то запредельный уровень. — Я бы не хотел кончать так скоро. — Возбужденно проскулил Слава. Мирон снова поднял взгляд, после чего аккуратно поднялся с колен, по пути облизывая Славино тело. — Тебе кто-то разрешал кончать, Славик? — наконец пошло произнёс Мирон. Каким же он классным был сейчас. Слава все же не удержался и втянул сразу два пальца в податливый рот, приятно замычав. Мирон постоял несколько секунд, смакуя момент, после чего увлёк его в страстный поцелуй. Целовались они одновременно страстно и изучающе. Будто смаковали момент и пытались навсегда загнать его в уголки разума. Их члены приятно соприкасались, словно знакомились друг с другом. Мирон осторожно начал вести его в сторону своего шкафчика. Слава сначала не понял ничего, но позже заметил в руке любовника смазку и презерватив. Просяще замычав в податливые губы, Слава разорвал поцелуй и принял коленно-локтевую прям здесь, на ближайшем коврике. Он почему-то хотел запомнить этот день сильно по-особенному, отчего мягко простонал: — Давай без смазки, прошу. — Слава, я, конечно, люблю пожёстче, но цели покалечить точно не ставлю. — Мирон очень мягко, одними губами произнес фразу. Она гулко отдала куда-то в сердце. — Все в порядке, я справлюсь. Я очень хочу попробовать. Умоляю. — Слава так соблазнительно выгнулся, что почувствовал этот пристальный взгляд затылком. — Ну раз ты так просишь, то я выебу тебя так, что ты точно навсегда это запомнишь. Мирон наскоро надел презерватив, закрыл Славе рот рукой во избежание протеста и приставил головку члена ко входу. Слава замычал, поняв, что его будут ебать насухо, да ещё и без подготовки. Но когда почувствовал нежные губы у себя на загривке, то сразу же мысли унеслись куда-то далеко. Остались только беспрекословное принятие и подчинение. Он входил осторожно, но где-то на половине длины резко врезался в Славино нутро, отчего тот протяжно заскулил. Они будто создали идеальную комбинацию тел. Мирон вколачивался и стонал, Слава принимал и стонал с неменьшим удовольствием. Перед глазами было все: искры, звездочки, вихри. И все это жизнь с ее неземным удовольствием. Через пару минут Мирон и Слава надрачивали член второго в две руки. Мирон целовал везде: шея, ключицы, лопатки, лицо. Ничто не скрылось под его цепким взором. Эта странная смесь жести и ласки давало неебическую эйфорию. Через 5 минут Мирон стал ускоряться, а Слава сдавливать его все сильнее, они практически одновременно кончили. Янович тут же без сил упал на своего любовника и очень страстно его поцеловал. Снова. Короткое «спасибо» после стало как второй оргазм, только уже не физический, а ментальный.***
Они болтали. Весело и непринуждённо. Вот уже год они счастливая парочка. Гуляют за ручки, пока никто не видит, целуются украдкой. Все по мотивам русской народной «И жили они долго и счастливо», только версия для геев. — Мир, прикинь, а я ведь в тот день вообще мог не поехать прыгать. Но мне каким-то чудом удалось закрыть все дела заранее. Судьба, как думаешь? — лисьи глаза глядели исподлобья тепло. Мягкая улыбка и отросшая чёлка добавляли ощущение легкой непринуждённости. — Да, Славушка, судьба. Сама меня заставила познакомиться с тобой, сама помогла тебе прыгнуть и сама насадила тебя на мой член. — Ну как так можно? Слава про любовь, а он. — Ццц. Где твоя романтика, Миро? Я вообще-то хотел тебе в любви признаться, а ты? — А я просто люблю тебя.