На закате расцветет шелковица и засияет янтарь

На вершине одной из гор близ гавани Ли Юэ лёгкий летний ветерок игриво гладил своей невидимой ладонью пушистый зелёный ковёр из сочной травы. Совершенно плоский пик, поросший растительностью, казался забытым наследием войны, а не творением природы. Словно вершину горы срезали огромным мечом в пылу битвы. А может так и было во времена войны Архонтов? Короткие стебельки трепетали, переливаясь на солнце, завораживая молодого господина одной из влиятельнейших торговых гильдий Ли Юэ. Он стискивал своими тонкими белыми пальцами книгу, открытую ближе к концу произведения, и не находил в себе больше сил в неё заглянуть. То был любовный роман. Син Цю редко брал подобные книги даже просто в руки, что уж говорить о чтении. Его больше привлекали приключенческие повести об отважных героях. Но сегодня он решил изменить себе, и это оказалось слишком волнующим опытом для молодого господина. Неискушенный в любовных делах он краснел от неловких признаний героев, а его сердце заходилось в быстром и сбивчивом ритме от описаний поцелуев. И созерцание красот природы близ родного города не давало юноше успокоения. Невидимая сила тянула его повернуть голову вправо, туда, где находился его лучший друг. Чун Юнь сидел в позе лотоса на расстоянии буквально вытянутой руки от Син Цю. Экзорцист был погружен в медитацию: его веки были плотно сомкнуты, а дыхание замедлено. И Син Цю не смог отказать себе в минутной слабости посмотреть на друга. Конечно, бросить взгляд на медитирующего экзорциста не было чем-то запрещенным, но именно сейчас юному мечнику это казалось чем-то особенно неправильным. Сердце Син Цю было всё ещё таким взволнованным, а лучший друг – таким красивым и при том беззащитным сейчас. Интересно, какая его кожа? Она холодная из-за крио Глаза Бога или же, напротив, горячая из-за избыточной чистой энергии Ян? К своему стыду, Син Цю не знал, ему никогда не доводилось касаться этого юноши даже по-дружески. А его волосы? Они такие же пушистые, какими кажутся на вид? Подобно свежевыпавшему снегу? Наверняка ещё и довольно мягкие в отличие от жёстких и прямых волос самого Син Цю. А каково было бы… целоваться с Чун Юнем? Син Цю пришлось даже сглотнуть внезапно появившуюся во рту слюну. И только мысли о неправильности всех этих фантазий так и не посетили молодого господина. Син Цю не видел проблемы в своих размышлениях, он видел проблему в Чун Юне. Этот холодный и неприступный юноша точно никогда не ответит согласием на такой вздор, что творился сейчас в голове его взбалмошного друга. И тогда Син Цю посетила ещё более непотребная мысль. Будучи в медитации, Чун Юнь обычно не обращал внимания на незначительные раздражители. Так может лёгкое касание он и не заметит? И всё же, какая у него кожа по ощущениям: горячая или ледяная? Избалованному молодому господину не пришлось даже совершать сделку с совестью, он просто протянул свою ладонь, намереваясь кончиками пальцев коснуться… Но только вот коснуться чего? Руки Чун Юня были скрыты длинными рукавами, лицо даже для такого бесстыдника, как Син Цю, являлось неприкосновенным, а потому оставались только голые лодыжки, манящие белой кожей. Син Цю отложил книгу в сторону, а сам поднялся на ноги и обошёл друга спереди, усаживаясь напротив него на колени. Он на секунду посмотрел на лицо Чун Юня: он был всё так же умиротворён и погружен в глубокую медитацию. Отлично, значит выходка Син Цю останется незамеченной. Юноша вновь протянул руку и снова посмотрел на друга, убеждаясь, что он так же сидит с закрытыми глазами. Ведомый любопытством, Син Цю немного склонился над скрещенными ногами Чун Юня и всё же мягко коснулся подушечками пальцев нефритовой кожи чуть выше белых бинтов, скрывавших свежую рану. Горячая! Но почему? Разве медитация не должна сдерживать его энергию? Всё ещё касаясь чужой ноги, Син Цю поднял взгляд на лицо друга и столкнулся с двумя ясно-голубыми глазами с узкими щёлочками зрачков. Юноша почувствовал, будто его пронзили тысячи ледяных духовных лезвий. Он не мог ни пошевелиться, ни сказать что либо, ни даже вдохнуть. Лицо Чун Юня привычно ничего не выражало, а вот Син Цю замер напуганным кроликом широко вытаращив глаза и открыв рот на манер рыбы, выброшенной на берег. - Юнь-Юнь… - всё же смог из себя выдавить Син Цю. - Что случилось? – совершенно искренне спросил Чун Юнь, и юному мечнику стало так стыдно, что лицо начало гореть. Син Цю привык врать, но именно сейчас убедительная ложь не приходила на ум. - Я хотел поправить бинт, - пролепетал Син Цю, тыкая пальцем в белую ткань, обернутую вокруг лодыжки. Чун Юнь так же серьезно принялся разглядывать свою перевязку. - С ней, вроде как, всё в порядке, - сделал рациональный вывод экзорцист и вновь посмотрел на своего стремительно краснеющего друга. - Так это я поправил, поэтому и в порядке! – выпалил Син Цю, ударяя себя раскрытой ладонью по груди в знак честности. - Но ты не поправлял, я видел же, - Чун Юнь был несведущий в тонкостях простого человеческого общения, а потому говорил как есть и совсем не мог взять в толк, отчего его друг всё больше распаляется. - Ах ты! Ты подглядывал! – молодой господин уцепился за единственную возможность перевести тему разговора, только бы не объясняться. Потому что он ещё сам для себя не понял причину своего порыва. Син Цю набросился на Чун Юня, опрокидывая того на спину и вжимая в траву своими весом, упираясь прямыми руками в плечи экзорциста. - Ты чего, Син Цю? – вот здесь уже взволновался Чун Юнь, приоткрыв в удивлении рот. – Слезь с меня! Моя энергия Ян… - Что твоя энергия Ян? – злился Син Цю, сам не понимая на что: то ли на наивность Чун Юня, то ли на собственную глупую выходку. – Ты ведь только что медитировал, разве ты это делаешь не затем, чтобы её сдерживать? Или ты слишком отвлекся на подглядывания за мной? - Но я не подглядывал, это ты отвлек меня, - чуть ли не заскулил от несправедливости экзорцист. – Син Цю, правда, отпусти меня. Но молодой господин даже не собирался - держал крепко, с любопытством наблюдая, как выражение лица Чун Юня всё больше утрачивает свою беспристрастность, заливаясь румянцем. - Почему? Тебе неприятно? – словно ученый, ведомый исследовательским интересом, спросил Син Цю. - Нет, но моя энергия Ян может выйти из-под контроля. - Что тогда случится? - Она овладеет мной, - как нечто очевидное выдал Чун Юнь в надежде на понимание со стороны собеседника, но – увы. - И что дальше? – Син Цю всё крепче сжимал пальцы на плечах друга. - Я буду совершать безрассудные поступки, - экзорцист заметно смутился и вовсе отвернулся в сторону. - Например? - Я не знаю, это каждый раз разное, - Чун Юнь будто даже начинал злиться от такого допроса, нахмурившись и всё так же глядя в сторону. - А на что это похоже? – не унимался Син Цю, даже не замечая метания своего друга, а может напротив, невольно желая надавить на слабое место. – Будто кто-то тебя заставляет делать то, что ты не хочешь? Какая-то сила? - Нет, не так, - Чун Юнь страдальчески вздохнул. – Это будто ты что-то хочешь сделать и просто делаешь это. Син Цю опешил. Он ожидал совсем не такой ответ, он всегда думал, что его друг сдерживает какую-то враждебную силу внутри себя, которая способна подчинить себе экзорциста против его воли. Но это всего лишь его собственные желания, только не сдерживаемые привычными практиками? - И что ты хочешь такого сейчас, что тебе так необходимо сдержать? – теперь Син Цю было не остановить, всё внутри него кричало: «Чун Юнь попался!». Осталось лишь потянуть удочку на себя и не дать сорваться будущему улову. - Я не могу сказать тебе. Это неправильно. - А кому ещё, если не мне? Я ведь твой друг, - не отступал Син Цю. Но сам же и понял, что перегибает палку. Не по-дружески как-то вжимать своего товарища в землю, нависая сверху. Юный мечник отпустил экзорциста и сел напротив на колени. Чун Юнь облегченно выдохнул и поднялся наконец-то с земли, устраиваясь в привычной позе со скрещенными ногами. Он отряхнулся от налипшей на одежду и волосы травы, а после, щуря глаза от яркого закатного солнца, посмотрел на Син Цю. - Именно потому что ты мой друг, и я дорожу тобой, - экзорцист скомкал ткань штанов напряженными пальцами и потупил смущенный взгляд, - я не хочу говорить тебе то, что может нас рассорить. - Тогда я просто сделаю то, что точно нас рассорит и тебе станет легче рассказать мне. Идёт? - Син Цю, это какой-то странный план, может… Чун Юнь не успел договорить, юркий и решительный мечник одним мгновением придвинулся вплотную, обхватил шею друга и притянул к себе, уничтожая то ничтожное расстояние, что между ними осталось, приникая своими губами к губам друга. Син Цю весь сжался в ожидании, когда его оттолкнут, но Чун Юнь в его руках замер и даже не дышал. Молодой господин никогда не целовался прежде. Он отчаянно прижимался к чужим губам. Это было ново, странно и необычно, но не хотелось прекращать. Даже было страшно отпустить Чун Юня и заглянуть после этого в его ледяные глаза с узкими зрачками. Син Цю не был ранимым или обидчивым, но сейчас он совершенно не готов был к отказу или осуждению, потому что в этом моменте был максимально слаб. Словно доверил Чун Юню нечто сокровенное. Но прятаться вечно не вышло бы. Син Цю положил руки на плечи своего друга и отстранился, придерживая того, будто экзорцист сейчас бросится в драку. Но Чун Юнь не был рассерженным или злым, он выглядел расстроенным, готовым разрыдаться сию секунду. - Снова твои эту шутки, - тихо и с дрожью в голосе произнёс экзорцист, отворачивая покрасневшее лицо. Молодой господин совсем не ожидал такой реакции. Осуждение, злость, но никак не обида и грусть. - Но я не шутил. Я правда хотел это сделать, - Син Цю чувствовал себя виноватым, готов был тут же начать молить о прощении и просить забыть о том, что произошло. Хотя обычно стыд для молодого господина довольно чуждое чувство. - Почему? Такое с друзьями ведь не делают, - Чун Юнь задавал странные вопросы, а потому юный мечник совсем не понимал, к чему тот клонит. - Я не знаю, - и это было искренне. Син Цю просто поддался порыву, но названия своим чувствам он пока не давал. Лицо Чун Юня пылало румянцем в лучах закатного солнца, волосы трепал вечерний ветерок, а взгляд экзорциста метался, перебегая от голых коленок друга к колышущейся траве и обратно. Син Цю по велению интуиции замер и едва дышал, чувствуя, что сейчас происходит нечто очень важное и ни в коем случае нельзя спугнуть проклевывающуюся решительность этого юноши. - Ты мне нравишься, Син Цю, - выпалил Чун Юнь, наконец осмелившись поднять свой взгляд прямо на друга. - Что? – Син Цю не знал, что ему делать: как он должен ответить, как повести себя. Этому его не учили ни на одном из тех бесчисленных уроков, что оплачивал его отец. Син Цю знал, как читать, писать, фехтовать, ездить верхом и прочие дела, необходимые молодому господину. Но не как принимать признания в симпатии от своего друга. - И я хотел тебя поцеловать, - продолжал Чун Юнь всё больше выбивать почву из-под ног Син Цю. - Стоп, стоп, стоп, может, это ты тут шутишь? - Нет, не шучу. И у Син Цю не было причин сомневаться. Чун Юнь не умел шутить. Он всегда был до ужаса прямолинеен. И с чего бы ему именно сейчас быть другим. - Тогда… Давай ещё раз! Только в этот раз целуешь ты меня, а не наоборот! Чун Юнь кивнул и без промедления обхватил лицо Син Цю руками, целуя его в губы. Это оказалось ещё более волнительным для молодого господина, чем в первый раз. Страх смешивался с каким-то доселе неизведанным чувством, образовывая странное, но такое приятное напряжение внизу живота. Поддавшись этому наваждению, Син Цю разомкнул губы с таким - кажущимся очень громким – влажным звуком и обхватил нижнюю губу Чун Юня. Экзорцист шумно втянул носом воздух и крепче обхватил лицо Син Цю, слегка впиваясь короткими ногтями в нежную кожу за ушами. - Скоро стемнеет, пора возвращаться в город, - сбивчиво прошептал юный мечник. Чун Юнь в ответ лишь кивнул и молча поднялся на ноги, а после протянул руку Син Цю, помогая встать. Они держались за руки всю дорогу до города, но так больше и не проронив ни слова. Вязкая и удушающая неловкость подгоняла быстрее разойтись по домам, чтобы наконец-то вдохнуть полной грудью каждому наедине самому с собой. Но неназванные Син Цю чувства тянули его совсем в обратном направлении. Но чтобы полноценно впустить их в свое сердце, молодому господину предстояло в конце концов дать им название и поделиться этим осознанием с Чун Юнем.