Спасение для убийцы.

      Тихое утро в Йокогаме. Слишком рано, а потому нигде не слышно рёва моторов и раздражённого бибиканья. Солнце поднимается над городом, постепенно озаряя его пока ещё тусклыми холодными лучами. Город спит и, увы, никто не видит красоты рассвета. Кроме одного, безмерно одинокого человека, чьё одиночество не успело ещё стать для него обыденностью. Оттого он и сидит здесь, на крыше, свесив ноги и укутавшись в свой чёрный, запачканный кровью плащ. Растрепавшиеся на ветру волосы, бесчисленные бинты, что спадают с кистей и размотались на шее. Да, этот юноша действительно сильно страдает. Его мучают мысли о бренности своего существования. На его счету столько грехов, что просто перечисляя их, можно невольно потеряться и затонуть в этом омуте вечной порочности. Он убивает людей, делает это так непринуждённо, будто бы их жизни - лишь какие-то безделушки, не имеющие ни капли смысла. На самом деле всё наоборот: Дазай прекрасно понимает, что у каждой его жертвы есть любимые и близкие люди, есть всё то, чего нет у него. У каждого убитого им человека было своё предназначение, был смысл, была цель. Каждый из них был по-своему счастлив.... А Осаму не был... Он много лет искал причину своего существования и решил в итоге, что жизнь его абсолютно... случайна. Ну а что, бывает же такое: всевышний по ошибке прислал в этот бренный мир лишнего... Да, именно таким себя чувствовал Мафиози: лишним, ошибочным, неполноценным... Особенно теперь. Теперь, когда он, кажется, потерял вообще всё, что у него было - он потерял друга. Да и как глупо... Вот бы договориться с богами, чтобы они забрали его жизнь взамен на жизнь Оды. Уж он бы точно принёс в этот мир больше пользы, чем этот... никчёмный трус. Да, именно трус! Сейчас он даже не может оттолкнуться и лететь с огромной высоты. Он знает, что это бессмысленно... И всё же.... Осаму медленно сдвигается всё ближе и ближе к самому краю, и вот уже напряг было руки, чтобы совершить последний в жизни рывок, последнюю попытку исправить хоть что-то....       Но звук уведомления его останавливает. Он смотрит на экран мобильника и читает короткое сообщение от неизвестного номера: "Не вздумай прыгать". - Ну вот, даже умереть спокойно не дают, - с безмерно переигранной обидой в голосе произносит Шатен, примеряя очередную маску и оглядывая всё вокруг себя в поисках того, кто прервал его гибель. Вдруг, зрачки Дазая расширились, на лице появилась слегка ошарашенная улыбка.       Дверь, ведущая на крышу, слегка приоткрылась, и взору Суицидника явился красивый мужчина: тёмно-сливовые волосы спадали на меховой ворот коричневой накидки. Остальная одежда на нём была белее снега, даже шапка-ушанка. Его холодные аметистовые очи сверлили взглядом такие же холодные карие глаза Шатена. - Неужто сам Демон Достоевский отвлёк меня от горьких дум? - не скрывая усмешки, проговорил Осаму. - Ты, как всегда, невероятно догадлив, - решив поддержать тон диалога, произнёс Фёдор и, подойдя к сидящему на краю, устроился рядом, - Потрясающий пейзаж, не так ли, Осаму?       Дазая редко называли по имени, и это его даже немного смущало. Но этому человеку определённо разрешено такое. У них с Фёдором вообще были довольно странные отношения: они оба прекрасно понимали, что являются врагами, но при этом их общение не ограничивалось никакими рамками. Вражда была лишь образом, которому они старались следовать, как бы им то не нравилось, а на самом же деле они были довольно близки. Они оба одиноки, и их одиночество их объединяет. - Тебе не холодно? - Шатену почему-то хотелось сейчас позаботиться о ком-то, а Достоевский как раз явно нуждался в заботе. - Немного... - Пойдём вниз? - Пожалуй... Спустившись с крыши, они прошли несколько тёмных улиц и оказались перед домом Русского. - Всё, иди греться, - мило улыбнувшись, сказал Осаму, и хотел было развернуться и направиться к себе, но его остановили, схватив за рукав плаща. - Куда ты пойдёшь теперь? - спросил Фёдор с наивнейшим взглядом. - Домой) успокойся, на крышу я не вернусь, - Дазай нежно взял руку Фёдора, сдерживавшую его, и отцепил от себя. Непонятно зачем, он поднёс её к лицу и поцеловал запястье, отчего Достоевский смутился и покраснел. - Что это было? - изумлённо выговорил Фёдор. - Жест внимания, - Дазай в очередной раз улыбнулся и вскоре скрылся за поворотом, оставив замёрзшего Русского одиноко стоять у крыльца.       Придя домой, Шатен плюхнулся в кресло и закрыл лицо руками. Что он только что сделал? Это недопустимо: он, такой жалкий и грешный, убийца невинных, просто взял и поцеловал руку человеку, которого любит! Нет, такое никчёмное создание не достойно любви и счастья. Теперь Дазай наконец понял, чего лишил всех своих жертв. Ведь наверняка у каждого из них был любимый человек, который, узнав об их смерти, остался совсем один и пребывал в таком же шоке, как и Достоевский сейчас. Только у него этот шок скорее радостный, а у всех них был шок, несравнимый ни с чем более по степени ужаса. Ведь умер их самый дорогой человек, и чтобы жить дальше, нужно принять это и забыть о нём. Но разве возможно забыть того, кого любишь всем сердцем? Увы, нет...       Осаму осознал, что то, что Фёдор остановил его сегодня, это огромное счастье. Ведь если бы тот не успел, то корил бы себя и убивался бы всю жизнь, а когда надоест, отправился бы следом. Боже, Феденька, какое ты всё-таки солнце! Если бы тебя не было, Осаму давным-давно лежал на мостовой, истекая кровью и не дыша. Спасибо тебе за то, что ты существуешь! * - Федь, - Дазай стоит на кухне у Достоевского и заваривает ему чай, - знаешь что? - Я внимательно тебя слушаю... - продолжая витать где-то у себя в голове, чуть слышно произносит Фёдор. - Спасибо тебе за вчерашнее, - Осаму ставит перед ним кружку и садится напротив. - Что я такого сделал? - искренне не понимая, говорит Русский. - Я вдруг понял, что, если бы не ты, я бы сейчас не сидел перед тобой, не смотрел бы в твои очаровательные глаза, полные туманом мыслей, не пил бы чай из твоей любимой кружки... Всего этого не было бы! - А разве ты не хотел от этого всего избавиться так много лет? - Да, хотел... Но сейчас я знаю, что это лучше, чем смерть. Это лучше, чем что-либо другое. Я не могу простить себя за всё то, что я творил, но могу извлечь из всего этого урок. - Да? И какой же? - Мёртвого не воскресить, понимаешь? Так зачем же тогда умирать, зная, что ты не сможешь сделать шаг назад и передумать, переиграть всю жизнь как партию в шахматы? Если ты обречён на поражение в этой партии, стоит ли сдаваться? Ведь другого шанса не будет. Есть возможность исправить своё положение и сыграть вничью! И я больше не хочу просто ждать своего проигрыша. Я хочу сыграть вничью... Вместе с тобой... - Что ты хочешь этим сказать? - Я забирал у людей самое важное - счастье. И всё это время я думал, что после этого и сам не имею право радоваться жизни. Но теперь, когда я знаю, что счастье возможно, и у меня тоже, я не в силах его отрицать. Возможно, всё это неправильно и глупо, но.... Фёдор, ты не представляешь, как я тебе благодарен... - Дорогой же однако ценой тебе досталось знание собственной значимости... - хозяин квартиры уже не сдерживал улыбки. - Федь, в общем, я люблю тебя... У Достоевского закружилась голова, и он чуть не упал со стула на пол, но Дазай успел поймать его. Открыв глаза, Фёдор не сказал ничего. Он просто обвил руками шею Осаму и поцеловал. Это определённо означало взаимность. - Я тебя тоже)       Они на крыше. Снова на той же крыше. Но теперь никто никого не спасает от смерти, теперь они оба уже спаслись, и нашли спасение друг в друге. Фёдор лежит на плече Осаму и, кажется, задремал. Дазай нежно кладёт руку ему на талию и ещё крепче притягивает к себе. - Чтобы ты не замёрз, - с любовью в каждом звуке шепчет Осаму и целует любимого в лоб. Так, убийца отыскал спасение в любви)