Не надейся

      Лето не настолько тёплое чтобы прогреть море,       Душа не настолько холодная, чтобы разлюбить,       Мысли не настолько далёкие чтобы отключить,       В итоге либо смерть,       Либо я.       Антон сидит на берегу смотря в бескрайнюю даль; как же хочется залечь на дно, остаться скелетом, унося безмолвные секреты. Его бывшая жена хлопочит вокруг него с полотенцем, жестикулируя руками; сейчас шум моря намного громче её голоса. Она всё ещё его любит, а он в заботах о своей голове — верит, что всё не по настоящему.       Что через несколько недель не придётся умирать. А тебя жизнь качелями по затылку, и всё смешалось, абсолютно все цвета, превращаясь в серую бесполезную массу.       Ира правда пыталась его вылечить; кабинет за кабинетом, психолог за психологом. Уже почти десять лет Антон убеждён, что скоро умрёт, а это всё не происходит; для него время летит быстро, дни словно секунды, а года как минуты. Во сне он видит тень, забирающую его с собой, совсем в иной мир, где нет боли.       Надежд почти не оставалось, посетив последнего психолога, который дал совет сменить место жительства, желательно поблизости со спокойным морем, Ира решилась на перемены. Денег не было совсем, Антон не мог работать, сосредотачиваться на окружающим мире, сидел глубоко в своём. Они развелись несколько лет назад — Ира пыталась дать ему свободу, но видя как ему тяжело остаётся рядом до сих пор.       Как же она мечтает чтобы Антон хотел, хотя бы любую мелочь, приносящую радость — улыбка не сходящая с лица, удовольствие, которое присутвовало в жизни Шастуна, а сейчас этого нет.       Нет ничего. Серость. Рядом с ним гибло, она разрушает себя, продолжая жить его жизнью, которую таковой не назовёшь.       Вокруг превосходный вид: одинокий миловидный домик стоящий поодаль, блестящее море с летащими чайками, думающий Шастун сидящий в одних трусах, поджав ноги под себя — солнце уже обжигает ему кожу, но он не чувствует, ничего. Единственная мысль пожирает парня, что всё скоро закончится.       Они почти не говорят, Ира готовит ужин, смотря в окно, думая как им жить дальше. Она не может опустить руки, бросить, оставить Антона одного; сколько раз пыталась, думала как бесследно исчезнет, наверняка Шастун этого даже не заметит. Её жизнь заиграет новыми яркими красками, она станет счастливой, рядом с кем-нибудь ещё.       Стук в дверь, затем ещё один. Антон по прежнему не реагирует, сидит за столом, ждёт свой ужин; в руке тлеет сигарета, будто это он сейчас испепеляет её взглядом.       Ира бросает грустный взгляд на парня, который сидит неподвижно, прежде чем открыть дверь, даже не спрашивая кто там. На пороге стоит мужчина, ростом примерно с Антона, улыбка не сходит с лица — прямо полная его противоположность. Брюнет с голубыми глазами сверлит девушку взглядом, Кузнецова не решается заговорить первой, к тому же это он сейчас стучал в дверь; ему ведь что-то нужно.       — Вам не страшно здесь жить? — Мужчина нарушает неловкую тишину, смотрит за спину Иры, выуживая взглядом Антона, который так и сидит, смотря на дотлевший окурок, — вы либо смелые, либо глупые.       Он с характерным стуком кладёт свои руки по обе стороны двери; смотрит с надменностью снизу вверх. Ира от неожиданности отходит на пару шагов назад.       — Извините, вы что-то хотели?       Иру трясёт, подсознание подсказывает оттолкнуть незнакомца, запереть дверь и вызвать полицию, но она лишь отходит дальше, пока мужчина проходит в их дом.       — Здесь уже несколько семей погибло, — он идёт прямо на девушку, пока она отходит до стола, где сидит Антон и бьётся об него; Шастун только тогда поднимает пустой — будто так и надо — взгляд, — очень много крови было пролито в этом доме.       — Поэтому здесь столько ковров, — Антон кивает самому себе, переводя взгляд на мужчину, он лишь на миг становится заинтересованным – перед ним незнакомый ему человек, как же давно он ни с кем не общался, кроме Иры и психологов, — пятна до конца вымыть никто из владельцев так и не смог.       — Убийцу так никто и не нашёл, так что вот вам совет: сваливайте отсюда подальше.       Ира обходит стол и становится позади Антона, кладя дрожащие руки ему на плечи. Антон по-прежнему рассматривает его лицо, словно маленький ребёнок.       — Уходите, — шепчет она севшим, от страха, голосом, — не знаю зачем вы пришли, мы были заранее осведомленны до покупки дома.       — Я всего лишь предупредил, — мужчина разводит руками, и отходит назад, с той же нисходящей с лица улыбкой, — у вас есть время до полночи, чтобы уехать.       Дверь захлопнулась, только после этого Ира смогла спокойно выдохнуть; Антон отпускает пальцы с зажатым окурком, наконец замечая, что обжёг их. Боль настигла в тот же момент осознания, он впервые за долгие годы что-то почувствовал. Этот мужчина словно вывел его из транса, и по-своему отбросил в другую вселенную.       — Он нам угрожал?       Тишина. Антон поднимается с места и плетется в кровать, анализировать образ незнакомца, который что-то сделал с ним, наталкивая на мысли, что он может что-то чувствовать. Обращать внимание на мелочи.       Ужин подгорел. Ира выбрасывает остатки в мусорку. Берёт сигарету из пачки Антона, со слезами на глазах закуривает. Она больше так не может.       Она не может больше тянуть Антона со дна.       Антону не спалось, образ мужчины всплывал в голове, наталкивая на глупую улыбку; он пугающий, как и его сны о смерти, похож на ту тень, что забирает его жизнь. Шастун не обращает внимание на шум доносящийся снизу; он не может сейчас подумать о том, что Ира собирает какие-то вещи и бежит, подальше от него, в надежде что они больше никогда не встретятся.       В их общую комнату она не приходит: собрать одежду, какие-то украшение дорогие сердцу, даже не лезет в сейф забирать половину капитала. Ей будет сложно видеть Антона; даже если она подойдёт к нему, целуя напоследок, он не поймёт, что это конец. Ира уходит из его так называемой жизни.       Она прикрывает тихонько дверь, пытаясь тише всхлипывать; идти до города недалеко, ей нужно немного успокоиться, прогуляться. Затем Ира возьмёт такси и уедет в Воронеж обратно к маме. К новой жизни.       К жизни без Антона.       Незнакомца она встречает спустя десять минут своего пути. Ира не сразу понимает, что такое большое свисает у него в руке; пока он подходит ближе раздаётся крик. Девушка падает на землю и теряет сознание от тупого удара в голову.       — А я ведь предупреждал, уезжать надо было.       Весёлый голос заполняет округу, Арсений тащит Иру за ногу по песку к своему дому, насвистывая приставучую мелодию, размахивая топором.       Руки сковывают цепи, губы становятся заложниками клейкой ленты; девушка сидит на холодном полу подвала без сознания. Мужчина уходит, прикрывая дверь; ему предстоит привести сюда ещё одно гостя.       Арсений уже у порога, дверь открыта и он входит, оставляя топор на полу. Осматривается в поисках парня; заходя в разные комнаты. Когда находит нужную, отворяет проходя вперёд, смотря с интересом на лежащего парня, наклоняя голову в бок.        Антон не спит, лунный свет падает на него через окно, взгляд обращен в потолок, а мысли всё те же, о странном мужчине посетившем их дом. Шастун думает, что это Ира стоит безмолвно, не мешая его мыслям; говорят они обычно мало, не по существу.       Незнакомец проходит вперёд; Антон не замечает, что профиль мужской, поэтому оставляет свой взгляд там же. Арсений рассматривает, как вздымается его грудь тяжело дыша, тощее до безобразия тело походит на рабское. Скулы топорщатся, чёлка лезет в глаза полные безжизненной тоски — он видит в этом парне себя.       — Ложись, — раздаётся тихий голос снизу, Арсений отшатывается назад; ловит себя на мысли, что испугался жертву.       Рядом с парнем много места, Арсения редко, что поражает в его жизни, но этот парень совсем не такой как окружающие его жертвы. К спокойным он не привык.       Мужчина не думая, ложится рядом, поворачивая голову на Антона; тот не сводит взгляда с потолка, лишь пухлые губы приоткрыты, он мажет языком по нижней губе.       — Мне не спится, этот мужчина не выходит у меня их головы.       Мелкая дрожь проходит по телу Арсения; этот парень такой же несчатный как и он сам. Чудак чудака видит издалека как оказалось.       Он думает обо мне..       Кто-то думает обо мне..       Я кому-то нужен?..       У него тянется рука убрать волосы в сторону, но Антон резко, вновь пугая мужчину перехватывает его запястье. Пытаясь защититься, Арсений начал бы уже душить, но этот парень, такой безобидный..       Убийца боится жертву?       — Где Ира? — Голос такой же тихий, хрупкий, но совсем не испуганный. Антон поворачивается к Арсению, опуская вниз их руки; успевая нащупать красную нить, то и дело цепляя её пальцем.       — Не знаю, — копируя голос парня, Арсений отдергивает свою руку и садится на край кровати, прикрывая лицо руками. Дожили, как теперь такого необычного мучить и убивать?       — Я слышал шум внизу, она что-то собирала, — Антон садится рядом с Арсением, тяжело вздыхая, — она сбежала, бросила меня одного.       Арсений скрещивает руки в замок, подпирает им подбородок, смотрит с иронией на безэмоциональное лицо Антона.       — Что делать будешь? — Настороженно спрашивает Попов, ухмыляясь, но совсем не по-хорошему поводу.       Ты пробуждаешь во мне какие-то новые чувства.       — Ждать пока не умру, — на полном серьёзе говорит Антон, и встаёт с кровати, покачиваясь на месте, тянет руку Арсению, — пойдём выпьем чая и покурим.       Арсений берет его за руку, они так и проходят молча на кухню. Мужчина с любопытством смотрит на Антона который такой забавный в этих длинных, бесформенных полосатых штанах ставит чайник, берёт коробочки с чаем и ставит их перед ним, на выбор. Топор стоит возле входа и мозолит глаза; Шастун не такой внимательный чтобы заметить изменения в своём интерьере.       Арсений выбирает зелёный чай, Антон вторит за ним.       Прямо под цвет твоих глаз.       В пачке осталась последняя сигарета, Антон решает переставить стул, сесть поближе к незнакомцу; Арсений опускает взгляд, когда парень касается его колена своим, но не двигается. Они потянут одну на двоих.       — Я тебе оставлю, — Антон поджигает такую нужную, такую важную, набитую ядом сигарету, понятия не имея, что его гость гораздо опаснее. Ровно на половине он протягивает её Арсению, тот смотрит не решаясь взять, — ты ведь не брезгуешь?       Вопрос вводит в ступор, Арсений бегает глазами по лицу парня, опускает его протянутую руку вниз к столу и наклоняется вперёд, целуя Антона, едва касаясь; тут же отстраняется как ошпаренный, задевая рукой кружку, проливая немного чая на стол.       — Ничего страшного, я приберу, — Антон как робот проговаривает каждое слово, оставляет сигарету в пепельнице, встаёт из-за стола и идёт за салфетками; у Арса сердце бьётся как у пойманного воробья, ему хочется схватить топор и бежать без оглядки, как от странного парня, так и от своей не менее странной выходки.       Антон проходится по месту, где был пролит чай; у его гостя на руке остались мокрые капли, он старательно начинает убирать их салфеткой. Арс замер.       — Пойдём ко мне? — Арсений вытягивает руку из хватки Антона и берёт недотлевшую сигарету, подносит к губам, делает первую в жизни тяжку, кашляет, вызывая у Шастуна улыбку.       — Почему бы и нет.       Тут же соглашается. Про Иру он вновь так и не вспомнил.       Антон не замечает топор когда Арс несёт его по дороге к дому.       Добираются они быстро, Арсений проходит вперёд, забирается на порог, отворяет дверь для незамысловатого гостя. Антону даже лень осматриваться, он садится на диван, укладывая руки на коленки.       — Блин, сигареты закончились, — с грустью заявляет Шастун; Попов в это время оставляет – прячет — топор за креслом.       — Ничем не могу помочь, — жмёт плечами он и идёт на кухню, принося оттуда бутылку коньяка и пару рюмок, — но есть кое-что получше.       Тишина. Они к ней привыкли оба. Шастун пьёт одну за одной и не морщится, закуска им не требуется. Когда бутылка опустела совсем, как и их головы, Антона начало клонить в сон.       — Мне пора, — нарушает тишину Антон, едва поднимаясь с места.       — В таком состоянии? — Арсений встаёт с места, грубым рывком хватает Антона за руки и сажает обратно на место, — ты никуда не пойдёшь.       — Почему? — Антон смотрит с непониманием, ощущает чуть острее сильные пальцы у себя на теле; Арсений садится сверху, сталкиваясь с его лбом своим.       — Теперь ты будешь жить со мной.       Осознание. Антон со своим непробиваемым похуизмом потихоньку очищает свой груженый детский разум; закрывать глаза на мир, который прогнил и тащил его на дно все эти годы.       Последовал страх, что происходит что-то непонятное. Вспоминаются его предупреждения, чтобы уехать. Пропала Ира. Прежние жильцы умирали. Закономерность нахождения мужчины напротив не кажется безумием, что он и есть тот самый убийца.       — Ты убьёшь меня?       Разум чист. Как никогда прежде; ему нехватало опасность в жизни. Всё всегда шло по плану, кроме этого случая, который теперь несомненно изменил всю его жизнь.       Смерть была близка, как он и думал. Чувствовал. Знал.       — Теперь уже не знаю.       Антона трясёт; теперь ему жаль, что он очнулся для этого мира. Тяжёлые вздохи мужчины возле его лица, заставляют бояться.       Он прежним никогда не станет, но и не станет кем-либо другим.       — Пожалуйста, отпусти меня, я уеду.       Попов чувствует всем своим животным нутром, как в парне просыпается мольбы жертвы о спасении. Жалеть Антона с таким флаконом качеств будет сложнее.       — Твой дом теперь здесь.       Рядом со мной.       Антон боится. Пиздец как невовремя боится, не то что оттолкнуть его и сбежать, а пошевелиться. Даже будучи пьяным мужчина согнет его как прутик в попытках двинуться.       — Прошу, — первая слеза скатилась по щеке; он плачет впервые за десять лет, сгорая изнутри как спичка. С ним ведь сделают что-то плохое? А он теперь это почувствует. Боль.       — Лучше не говори мне этих слов, — Попов рычит, с накатившей злобой; трётся лицом об его скулу, прикрыв глаза, поднимается вверх вдыхая аромат волос. Льнёт к уху, дышит сбивчиво, почти стонет, — или я не сдержусь.       Антон бьётся в истерике, начинает громко рыдать, хватаясь руками за обивку дивана. Попова это только заводит; он проходится языком по ушной раковине парня, стонет от удовольствия до тесносты в штанах.       — Можно я тебя поцелую?       Как будто у Антона есть выбор. Он прикрывает глаза наполненные слезами и болью, позволяя мужчине приблизиться к губам и накрыть их своими.       Требовательные пальцы сжимали горло Антону; он с трудом мог отвечать на такой мерзотно–влажный поцелуй от мужчины, который проникал своим языком ему в рот.       — Такую жизнь ты хотел, Антох? — Если честно — никакую.