Радиоволны

«Господи, чёртовый парк аттракционов! – мысленно взвыл Накахара, сжимая руки в кулаки и напрягаясь. – Чувствую себя, будто я Афродита, залетевшая от Люцифера.» Мужчина довольно часто совмещал восклицания про богов и сатану в одном ругательстве. Услышали бы это верующие, наверняка спалили бы его на костре, но его семья таковой не была. Его отец и мать запрещали ему и старшему брату, Полю Верлену, матерится. И если старший делал это, когда родители уходили из дома, то младшему и он всё равно запрещал ругаться простыми матами, аргументируя это тем, что «потом случайно вякнешь и всё, нам обоим крышка». В отместку на это, Чуя начал использовать громоздкие ругательства, ещё и употребляя разные словечки верующих, объединяя Ад и Небеса. За несколько лет использования таких конструкций, он все же пару раз обронил их при родителях, но мать была в таком шоке, что не смогла даже ничего ответить, на тот момент, подростку. А отец лишь похвалил находчивость пацана, молча похлопав его по плечу. Сейчас же у него из родственников остались Поль Верлен, Коё Озаки и её дочь – племянница мужчины, Кёка Изуми, которой было шестнадцать. Ну, а матерится он стал и по-обычному, и так. «Лучше бы уже реально в кино пошли, – жмурясь от головокружения, думал Накахара.» В субботу, то есть сегодня, он, Акутагава, Ацуши и Дазай договорились прийти и обозреть аттракционы, так как когда они гуляли без Осаму, то в основном просто шатались по городу. Как самые настоящие туристы, четверка сначала покаталась на американских горках, а затем, впав в детство, они прокатились на карусели. Ацуши и Акутагава отказались от дальнейших катаний и пошли искать перекус, а Дазай потащил Чую в очередь на колесо обозрения. Так и стоял Накахара, с растрепанными волосами, в черной футболке «Hard rock», серых спортивных штанах и с завязанной на поясе желтой толстовкой. Шляпу и перчатки мужчина оставил дома. Осаму, стоя и при этом немного нависая над ним, был одет в темно-синюю футболку с нарисованными на ней красными крабами, с чего компания посмеялась ещё при встрече, и джинсовые шорты чуть ниже колен. Между прочим, догадки Чуи были верны, и парень носил бинты, полностью скрывавшие руки начиная от запястий и аж до шеи. Не решаясь узнать, с чем это связано, Накахара оставил заметку «поговорить об этом», где-то в уголке своего сознания. Толпа вокруг сильно шумела, приближался вечер, поэтому на колесо обозрения спешило попасть просто огромное количество людей. — Сейчас будем смотреть на закат, прямо с высоты птичьего полёта, – лепетал на английском Дазай, активно размахивая руками перед лицом. – Ну и жарко в этой толпе! — Скорее душно, – бросил на том же языке Накахара, придерживая свою толстовку на бедрах, чтобы не выронить и не быть затоптанным людьми вокруг, пока наклонится поднять её. — Город может и душит меня, но только в твоем присутствии мне безумно жарко, – смотря прямо в голубые глаза мужчины, сказал Осаму. Накахара лишь отвел взгляд, не в силах как-либо иначе реагировать на эту фразу. На протяжении всего дня, тот кидал подобные, когда они оставались наедине, а мужчина не мог понять, что ответить. Чуя не испытывал влечения и сильного интереса ни к кому на протяжении нескольких лет, тешась лишь собой и своими фантазиями, достаточно мало даже банально касаясь людей. Только Акутагава и Гин, сестра его секретаря и по совместительству администратор отдела звукозаписи, иногда могли дотронутся до его плеча при беседе, а остальными жестами от других людей были лишь рукопожатия и передача чего-то из рук в руки. За последние пару часов Дазай часто хватал Накахару за руку, закидывал её же на плечо и всячески касался. Чуя не мог сказать, что его не устраивали прикосновения парня, просто потому что это было не так. Но всё же флиртовать было бы как-то слишком для двадцативосьмилетнего мужчины, учитывая то, что к нему подкатывал занятый парень, которому двадцать один. Так, по крайней мере, убеждал себя он целый вечер. — Наша очередь! – воскликнул Осаму, хватая своего нового знакомого за руку. Заплатив за билет, они зашли в кабинку колеса, которая была достаточно просторной. С двух сторон были места для сидения, так что Чуя плюхнулся прямо на одно из них, прикрывая рукой глаза от усталости. Снова в напряжении, поджимая губы, немного наклонённый вперед Накахара не подозревал, как же сильно наслаждается его видом Дазай. Парень стоит, когда они начинают подниматься вверх, взгляд направлен далеко не на открывающуюся панораму города, а на рыжего знакомого. Через пару секунд, он просто садится рядом с Чуей. Вытягивает ноги чуть вперед из-за своего роста и произносит: — Можешь поверить в то, что наша встреча не случайна? Накахара поворачивает голову в его сторону, недоуменно смотря, и отвечает: — О чем ты? – в голове вспыхивает его маленький секрет о Юан, которую он не так давно узнал на фотографии с Дазаем в инстаграме, но тот просто не может этого знать. — Скажи, Чуя, что ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, – говорит Осаму, и наклоняется ближе к мужчине. – Ты мне нравишься, – выдыхая в губы, шепотом сказал он. — А ты романтик, я смотрю, – Накахара взмахнул рукой, очерчивая круг от одной стороны кабинки до другой, думая, что его пронесло. – А как же ещё? – со смешком кидает парень и целует Чую. Мужчина точно может сказать, что он, в отличии от Дазая, разучился целоваться, так что он просто повторяет движения его губ, вспоминая, какого это. Где-то в середине, когда простого касания губами уже не хватает, и в дело подключаются блуждающие по телу руки, а рот Накахары приоткрывается, отчего Осаму начинает пробовать его языком, в сознании снова всплывает самый неприятный факт. Дазай — парень Юан. Юан не просто какая-то незнакомка, а его бывшая девушка. И на данный момент он совершенно не должен поддаваться физическому теплу парня, который в отношениях спокойно целуется с другим мужчиной. И всё же, Накахара просто наслаждается поцелуем, кусая губы Дазая, цепляясь пальцами за его волосы и чувствуя, что после такой поездки на колесе обозрения ему в который раз в своей жизни придется грешить в душе. Только в этот раз в голову будут лезть не мысли о касаниях кого-то, а образы прикосновений конкретного человека. Шершавые бинты на руках Осаму скользят по коже, отчего становится лишь жарче, в то время как ладони гладят его от подбородка, спускаясь ниже по плечам и задевают кисти рук, не сильно сжимая пальцы, переплетая их и отпуская. Затем Дазай перемещает их на талию Чуи, гладит его по спине, поднимаясь то выше, то ниже, что побуждает в голове мысли о том, что руки должны быть ещё ниже, но нужно себя контролировать. Накахара чувствует себя зажатым и очень приближенным к Дазаю, и хочется лишь одного, когда губы напротив начинают спускаться ниже к шее и кадыку. Тяжело дыша, Чуя первым отстраняется от парня. — На закат посмотреть решил? – с наглой ухмылкой и придыханием произносит Осаму, проводя пальцами по своим губам и вытирая слюну тыльной стороной ладони. Накахара повторяет его жест, попутно коснувшись и своей шеи, пытаясь полностью осознать и принять ситуацию. Отворачивается к окну, наблюдая за тем, что они уже сдвинулись с верхней точки и теперь спускаются вниз. “И когда только успели?, – думает Чуя, смотря на то, на какой же они высоте сейчас.” Закатное солнце слепит глаза, хотя само уже наполовину утонуло за горизонтом, размытым водой из Токийского залива. Немного повернув голову, мужчина наблюдает за городскими огнями, которые постепенно включаются. Чуя слушает дыхание своего соседа по кабинке, то, как он копошится, и ерзает на сидении, и то, как он придвигается ещё ближе к нему сзади. Мужчина напрягается ещё больше, когда чувствует дыхание Дазая прямо на своей шее, а руки в бинтах ложатся на его талию. — Спасибо, – шепчет парень прямо на ухо, напоследок целуя Накахару в шею. От этого жеста внутри мужчины всё сжимается, по телу бегут мурашки, и он просто хочет, чтобы всё так и оставалось. Но у любого действия есть последствия, а моменты сладкого возбуждения и наслаждения кончаются достаточно быстро. Оставшуюся четверть поездки на колесе обозрения они сидят молча, каждый смотря в разную сторону, успокаиваясь и думая, что делать дальше. «Это всего лишь поцелуй, – пытаясь переключится на анализ, думает Чуя. – Это просто проявление того, что у меня никого не было уже достаточно долгое время, но… Парень? Я-то могу принять то, что я — бисексуал, это известно мне давно, но Дазай? Судя по всему, он своё влечение тоже давно признает. В его возрасте я тоже был таким… – как бы Накахара не пытался себя успокоить, руки сжимались в кулаки, а картинки возможного продолжения вечера всплывали в голове непроизвольно. – Блять, в какую же хуевую ситуацию я попал, — заматерился Накахара, понимая, что сейчас его мысли просто скачут от одного факта к другому, вообще не чувствуя между ними логических связей.» Вспомнилось, какой ревнивой была Юан, когда они встречались в университете. Буквально любая девушка, которую она считала красивой, не могла пообщаться с ним дольше пяти минут. Парни, которые казались ей потенциальными геями или таковыми открыто являлись, тоже. Конечно, Чуя не скрывал от девушки то, что до неё он уже встречался с одним парнем. Более того, она знала его, так они втроем тогда учились в одной старшей школе и были друзьями. Юан совсем не нравилось это воспоминание, но приходилось жить, зная, что Накахару действительно привлекали люди одного с ним пола тоже. “Если она действительно любит Осаму, то, скорее всего, она делает также, – предположил мужчина, а затем отбросил эту мысль. – Хотя, меня она же бросила даже не сказав о разрыве отношений… Может, как раз из-за того, что не выдержала бы расстояния из-за ревности? Ерунда, она просто разлюбила меня. А Дазая любит. По крайней мере, пока я не увижу обратного, буду думать так.” В этот момент колесо остановилось прямо внизу, так что Дазай и Чуя спешно вышли из кабинки. Они вообще не разговаривали, пока искали место, где остановились Ацуши и Акутагава, что было очень непривычно для Накахары, который за день привык постоянно слышать звонкий и мягкий голос парня. Как только же их компаньоны замаячили на горизонте, Осаму принялся без умолку болтать о том, как прекрасно было неспешно подыматься на колесе и смотреть на рыжий закат, подсвеченный ранними городскими огнями. И не важно, что парень почти не видел этого пейзажа — всё равно рассказывал он очень увлеченно и уверенно, будто смотрел на него часами. Они погуляли ещё где-то час, ходя вдоль рядов магазинчиков и рассматривая товары. Дазай обсуждал буквально каждую витрину: со сладостями, одеждой, украшениями, антиквариатом и просто всяким китайским барахлом. При этом всё сравнивал со своей родной страной, в которой и цены были ниже, и качество на его взгляд лучше, но вот не было у них таких интересных и вычурных пряников, в этом ему пришлось признаться. Рюноске начал спорить с ним, объясняя, что такие цены только в туристических местах, и что да, пряники ещё и вкусные. — В следующий раз купим, – неожиданно для всех бросил Накахара. На прощание Ацуши пожал руки Чуе и Акутагаве, благодаря за вечер, а Дазай приобнял Накахару, за что чуть не получил локтем по ребру. Случайно, конечно, но всё же было бы больно. У рыжеволосого был рефлекс, при котором неожиданные жесты в его сторону он отталкивал. Ну, или компания благополучно решила так подумать. На пути домой, Рюноске первым завел диалог, переключаясь на японский, после длительных разговоров на английском в компании: — И как тебе Осаму-кун? — В смысле? – выныривая из своих мыслей, спросил Чуя, тоже переключаясь на родной язык. Он посмотрел на друга, нахмурив брови, а затем ответил, – Аку… Я не знаю, что мне делать и чувствовать. Мужчина молча шел, в ожидании того, что Накахара продолжит говорить. — Мы поцеловались, – вздыхая, сказал Чуя. – Теперь я точно не могу отрицать, что меня к нему влечет, потому что мне понравилось, да и, я же мог его оттолкнуть, но… Я ждал того, что он сделает это. – Он поджал губы. – Я всю неделю ждал, пока по расписанию начнутся его песни, одну даже скачал и слушал, потому что у него классный голос, пролистал все его фотки в соцсетях. Затем давал ему подкатывать ко мне, хотя сам не отвечал тем же. А когда он повел меня на колесо обозрения, я подозревал, что именно там мы и поцелуемся. Но это неправильно. – От воспоминаний по телу Накахары пробежали мурашки и его кинуло в жар, заставляя вспомнить о том, что ему всё ещё хотелось согрешить в душе, а желательно с… — И что с этим не так? – спросил Рюноске. На взгляд, он был совершенно спокоен и нисколько не разделял переживаний друга. — У него девушка есть! – воскликнул Чуя, не понимая, куда делись все моральные ценности его друга. – И только не говори, что ты не понял тогда, в кафе, что это не просто кто-то, а моя бывшая. — А ты думаешь, что он стал бы целоваться с тобой и подкатывать, если бы её любил? – игнорируя слова Накахары о том, узнал ли он Юан, продолжил задавать вопросы Акутагава. Он смотрел прямо в голубые глаза Чуи так, словно пытался направить корабль в бушующем море. — Но почему тогда он встречается с ней? — Вот это тебе и нужно узнать у него, – Рюноске сделал шаг к другу и похлопал его по плечу. – Кто знает, возможно у них свободные отношения, и он хочет романа с тобой. А может, вас ждет любовь? – со смешком добавил мужчина. — Акутагава, мне двадцать восемь, у меня стабильный заработок и я спокойно живу без отношений уже несколько лет. Любовь приходит и уходит, она выбивает тебя из колеи, и даже если и дарит счастье, то может оставить тебя с болью внутри. Зачем мне это надо? – всё ещё не успокоившись, выдал Накахара. Он потуже затянул свою толстовку на бедрах, чтобы не упала на дорогу, случайно задевая чувствительные точки на своем теле ниже пояса. От такого действия его снова бросило в жар и возникло чувство, будто Дазай всё ещё целуется с ним на колесе обозрения. – Чувствую себя семнадцатилеткой, – хлопнув себя по лбу, пробормотал мужчина. В голове вспыхивали образы рук парня, его темно-карий от возбуждения взгляд и шепот на ухо. – Больше всего меня беспокоит то, что я вообще не чувствую угрызений совести. — А ты разве должен? – спокойно спросил Акутагава. Они продолжали идти, и скоро из-за заборов и деревьев вокруг дороги должен был показаться поворот на их улицу. – Тем более, а чем ты сейчас занимаешься? Разве не тем, что рассказываешь мне о том, как тебе совестно? — Ты меня вообще слушаешь? – понимая, что начинает психовать, воскликнул Чуя. – Я просто сидел и целовался с занятым парнем, с которым знаком один день, по сути! Конечно я должен хоть как-то это обсудить, это же аморально! — Этот парень сам к тебе подкатывал, это раз, – четко аргументировал Рюноске, приближаясь к заветному повороту. – Да, тебе хотелось его поцеловать, поэтому ты просто сделал это, два. И ты уже не подросток, чтобы играть в эти штучки с тем, что изменять нельзя, что это плохо и так далее, это три. – Мужчина вздохнул. – Ты совершенно ничего не знаешь ни о Дазае, ни о своей Юан, чтобы чувствовать какие либо угрызения совести это четыре. — Ты так будешь распинаться до ста? – перебил его Накахара, повернув наконец-то на свою родную улицу. Уже стало совсем темно, и район подсвечивали лишь фонари по обе стороны дороги и украшенные сады частных домов. — Я буду распинаться, пока ты не перестанешь загонятся по поводу содеянного, в отличии от того, чтобы сосредоточится на том, что делать с последствиями своих действий. Подумай над моими словами. До встречи, – сказал Акутагава и развернулся в сторону своего дома, который располагался как раз в начале поворота. — Хорошо. До встречи, – кинул Накахара, махнув рукой на прощанье. – И что же с ним сегодня не так? – одними губами произнес мужчина, бредя в сторону своего дома. Без особого энтузиазма он поужинал, чуть не порезав себе пальцы, когда нарезал овощи для салата. Сходил в душ, вспоминая всё приятное из поездки на колесе обозрения и запретив себе думать о других вещах. Взял в руки телефон, включая свой плейлист в наушниках, и параллельно зовя собаку, чтобы сходить с ней погулять. Лэмб радостно виляла хвостом, бегала и делала свои дела на улице, в то время как у Чуи играла песня: “So tell me how you're sleeping easy? How you're only thinking of yourself? Show me how you justify, Telling all your lies like second nature. Listen, mark my words, one day, You will pay, you will pay. Karma's gonna come collect your debt!”* Слушая текст, Накахара пытался ещё раз обдумать события последней недели. Эта песня служила ему напоминанием о том, что нужно думать не только о себе. Что не нужно лгать, что вообще нужно думать над своими моральными ценностями. И одной из них для Чуи было не ранить других. Он не знал, как бы отреагировала на это Юан, какие отношения у неё и Дазая, отчего его поступок был необдуманным. И если мужчина совершил ошибку, то её последствия могут быть ужасными. Вдруг его втянут в разборки пары? Скажут, что Накахара спит со своим коллективом и развяжут скандал между Японией и Америкой? Хотя, стоять, слишком сильно его мысли завернули. «Нужно успокоится, пока я не надумал себе тут чего-то страшного, — пытаясь идти более размеренно, думал мужчина.» Его собака бежала по тротуару, ища себе кустик или просто траву. Вечер был прохладным, так что Чуя все же одел свою желтую толстовку, из-за чего был очень заметен в свете уличных фонарей. Прохожих почти не было, хотя машины проезжали чаще. В основном по цвету и марке мужчина узнавал то, в какой именно дом подъедет машина. Или же, если ехало такси, то он с интересом оборачивался и наблюдал за тем, куда же примерно оно доедет. Иногда Накахара угадывал, иногда нет. Плейлист подходил к концу, Лэмб погуляла и сделала свои дела, а Чуя уже просто устал думать за весь этот день, поэтому отпустил себя и просто шел, наслаждаясь тихой ночью. Подходя к дому, у мужчины словил вай-фай, и по звуку уведомления он понял, что оно из инстаграма. «****_***_ подписался(-ась) на ваши обновления» Накахара зашел в приложение, видя уведомление из чатов. «****_***_ Сегодня, 10:48 РМ Ты сказал, что мы в следующий раз купим пряников. Значит и на колесе обозрения ещё раз прокатимся?')»