Партнеры по преступлению
Своё положение новоиспечённая Алая Ведьма находит даже забавным: пустая белая клетка, почти похожая на палату в какой-нибудь психушке — слишком в стиле доктора Стренжа и тех психованных нацистов, с которыми они с братом когда-то связались. Место в котором она заточена уже некоторое время никогда не казалось ей незнакомым. В общем то место, где она была никогда не было важным. Девушка в абсолютно белой комнате — единственное, что привлекает внимание — единственная ценность в этом убогом месте на краю Вселенной. Ванда меряет свою камеру размеренными шагами, ее волосы подлетают в воздух и рассыпаются по маленьким плечам словно пламя, при каждом резком повороте. Она пинает ногами стопки давно прочитанных по несколько раз книг книг на полу, наступает на шахматные фигуры массивными сапогами — и они ломаются под ее ногами, словно чьи-то кости. Алая Ведьма очень любит играть в шахматы — стражники или другие заключенные слишком часто становятся жертвами ее шуток, фокусов и коварных замыслов. К их несчастью это единственный способ достойно развлечься и не терять своей формы, так разве кто-то будет винить Максимофф? У тех, кто заточил ее здесь нет ни единого гребанного права. На белой стене остается красное пятно от вина, дорожки мелких капель медленно стекает вниз, а Ведьма, наклонив голову в бок, улыбается. Пустой кубок катится по полу, пока девушка не упирается мыском в чашу. На боку уже есть вмятина, и, когда она пинает его обратно к стене, появляется вторая. Ванда могла бы долго пинать так чью-нибудь голову или разбрызгивать свежую кровь. Ванда здесь потому что мысли и возможности, которые теперь у нее есть пугают: от Безумного Титана осталась только противная, липкая, неестественно-лиловая лужа мерзости, которую он собой и являл, а голову Вижена собирали по тысяче маленьких кусочков. У Ванды — у девочки, которая уже все потеряла — не было ни сил, ни желания искать более гуманный способ, который хотели бы найти Клинт Бартон или Стив Роджерс. Вижен и Танос не были людьми, те, кто сражались тогда в Ваканде — были. Ванда Максимофф потеряла старшего брата, потеряла Баки Барнса. который единственный понимал через что именно прошли близнецы, они и Наташа стали пылью у нее на глазах. Алая Ведьма прекратила войну до того, как она унесла еще десятки тысяч случайных жизней — и теперь за много тысяч световых лет от родной Земли — в темницах величественного Асгарда. Мужчину с хитрой улыбкой человека, который уже все о ней знает, Ванда замечает через несколько недель, может быть, пару месяцев, когда новое место обитания уже не вызывает огромного раздражения. Она наконец-то свыкается со своим новым положением и перестает путешествовать во множестве подвластных Алой Ведьме реальностях. Он разглядывает ее внимательно, не скрывая своей хитрости и любопытства. Хотя, наверное, Даркхолд в ее руках и магия вокруг девушки привлекают его гораздо больше. Ванда подобные неприличия в свою сторону прощает: во-первых то ее нутро, которое когда-то было частью Камня Разума тянется к нему на другую сторону длинного коридора, во-вторых, в воспоминаниях Тора Локи ей уже встречался так что невоспитанным незнакомцем вовсе не был. В конце концов, разве это не интересно — быть центром внимания человека с таким взглядом? Примерно через неделю-две, когда игры в гляделки начинают по-настоящему настораживать царскую гвардию и статус Локи перестает быть достаточным аргументом для того, чтобы они закрыли глаза на шалости царевича и мидгардки, Максимофф понимает, что прекращать общение ей неожиданно не хочется. Момент, когда подмигивания перестали быть забавной игрой для того, чтобы скоротать время упущен сквозь пальцы. И это почти грустно. Локи же только ужасно вежливо кивает на замечание командира стражи, словно это его старый друг. А может, так оно есть на самом деле. Молодой привлекательный мужчина, приставленный к Локи в качестве личного смотрителя, а ей известный, как главный стражник оказывается другом Тора. Захватить его разум оказывается даже проще, чем влезть в крепкую голову Златовласки. Ведьма умело вшивает алыми нитями свой образ в чужие мысли, медленно и кропотливо подготавливая шпиона в рядах самых близких соратников. Этот рыцарь даже не сопротивляется. Путешествуя по потокам чужого сознания, она встречает Локи: он явно моложе, гораздо искреннее и симпатичнее. Цвет лица свежее, кругов под глазами вовсе нет. — Почему не зачаровала его раньше? Алая Ведьма не удивляется. Поднимая одну бровь, она спрашивает, игнорируя его вопрос и правила хорошего тона: — А ты? Друга жалко? Локи ничего не отвечает, растворяясь зеленной дымкой и выпихивая Максимофф из чужой головы — девушку буквально отбрасывает к стене и она больно бьется затылком о камень. Царевич смеется, прожигая весёлым взглядом прозрачную стену камеры. Она принципиально получит голову его дружка. Второй приятель Громовержца — ниже, крупнее, с густой бородой — напоминает ей персонажа Толкина. «Гном» нравится ей больше, чем чудаковатый царевич или его привлекательный приятель, плохо смахивающий на какого-нибудь эльфа. Она даже рада, что Тор поставил к ней личного надзирателя. Прозвища «Гном» и «Эльф» так хорошо приживаются в её познании, что настоящими именами Ванда даже не думает интересоваться. Она смотрит на Локи, но только, хмурясь, поджимает губы, не находя ничего подходящего в истории про Кольцо. С новыми приятелями их и без того скромное, почти нулевое общение, состоящее из переглядок, приходит к самому началу. Максимофф увлеченно читает, даже не глядя на него и прибывая в абсолютной уверенности, что он делает ровно тоже самое. В новом сознании Алая Ведьма встречает всё того же молодого Локи: в этот раз они ведут разговор с высоким человеком в золотых доспехах, Тор грубо затыкает дипломатические переговоры, а Гном, проходя мимо младшего, бросает колкость, которая лишена всякого дружеского юмора или хотя бы капли уважения к, на минуточку, члену царской семьи. «Ясно, почему этот не в почёте» — хмыкает Ванда, устремив взгляд на быстро удаляющийся силуэт. Вдруг её хватают за локоть и дёргают назад. Злой взгляд натыкается на его оскал, совершенно неподходящий такому молодому лицу. — Ты ужасный шпион, Ведьма, — мужчина почти ослепляет свой довольный и опасной улыбкой. — Я не шпионю, — Максимофф дёргает руку, её даже не пытаются сдержать. — Только ищу подходящую жертву. Хорошо бы иметь запасной вариант для побега. Или, хотя бы, несколько возможностей быть в курсе событий, если всю свою жизнь придётся провести в незнакомом месте. — Ищи союзника, — советует он тоном наставника. Ванда закатывает глаза и слегка толкает его в плечо: — Тебя что-ли? Ни за что. Нутро её скручивает в предупреждении: лучше союзник, чем такой враг. «Он прежде всего лжец» — спорит голос разума. Алая Ведьма в этот раз уходит сама, оставляя последнее слово за собой. Слышится звук падения. «Эльфийскую» морду она с трудом находит в той неразберихе, которую устроили заключённые. Ванду непонятный бугай не тронул, поэтому единственное, что она может сделать — послать за ним свою куклу. Позже она оправляет к нему и «Гнома», умудряюсь в толпе встретится с ним взглядом. Локи спокоен, как долбанный удав. Она накастыляет ему по довольной роже, как только вылезет — он-то, в отличии от Ванды, в этом месте вы-рос. У неё адски прожигает бок. Звук, с которым мёртвое тело падает на каменный пол, отпечатывается в голове и эхом проносится по каждой клетке. В ушах звенит. Где-то душераздирающие кричит Тор. Максимофф, скрючившись в три погибели и сильно зажмурившись, блюёт. «Локи оправил его по лестнице. Локи-отправил-его-по-леснице. Локиотправил-…» — Ванда падает на колени сдерживая не то смех, не то плач, не то крик. Может, ей убить его? Ну, чтобы они оба не мучились? В первую очередь Ванда Максимофф спрашивает у Джейн Фостер про пачку сигарет. Измученная, бледная и уже очередь уставшая Джейн слабо мотает головой и у Алой Ведьмы не остаётся вариантов, кроме как поделиться своими. Тор осуждающе смотрит, недовольный тем, сколько свободы имеет его заключённая, способная пользоваться магией и миднардскими вещами. Девушка с превеликим удовольствием послала бы его нахуй и в слух, но ситуация слишком неподходящая. Из них троих Локи выглядит самым паршивым образом, но держится бодричком — сразу видно главного лжеца. Он не спрашивает, когда забирает из пачки последнюю сигарету. Ванда не спорит, ничего не говорит, не пытается его ударить, она просто бросает сочувствующий взгляд. — Перекурите попозже, — Громовержец утаскивает Джейн дальше по коридору. Ас-йотун и Ведьма, синхронно закатив глаза, смотрят друг на друга с да-пошел-он-взглядом. Хотя, Тора можно понять. Но Ванда его понимать не то, чтобы хочет. — Без тебя он всё равно не начнёт, — Максимофф косится на сигарету, как бы между делом намекая, что время у Локи есть. — Без меня он дров наломает. Мужчина двигается вперёд, Ведьма, пожав плечами, идёт самой последней. Леди Сиф — в мифах жена Тора, на секундочку — сразу получает имя «Арвен». Наблюдать за ней и Джейн, интересно, но куда интереснее смотреть на Локи, который ведёт себя, как флиртующий мальчишка, когда к его шеи приставлен клинок, а женский взгляд пропитан яростью. Ванда, прижавшись к колонне с материализованной из воздуха сигаретой в зубах, задаётся рядом вопросов: будет Локи настолько же невозмутим, если она ставит его горло своими алыми путами? И насколько можно верить книжкам про скандинавских богов? — Ты с ней спал? — этот вопрос Ведьма задаёт вслух, когда они с Локи остаются в относительном одиночестве. — И отрезал прядь волос той ночью, — мужчина не выглядит смущённым или недовольным тем, какие именно вопросы задаёт ему Максимофф. Причин этому она знать не хочет — хочет только наговорить всё то, что они не могли эти несколько месяцев. — Ясно, почему она тебя ненавидит. — Она любит Тора, не признает ошибок и всегда проигрывала мне. — Ага. Из тех эпизодов чужих воспоминаний, которые доступны ей ясно, что Сиф неравнодушна к Тору, но сказать, что ей был полностью безразличен его брат Ванда не может. Но вероятнее всего, в том случае, если между ними что-то было — они использовали друг-друга. Может быть, Локи и Сиф двигала навстречу любовь-ненависть к Громовержцу: брат и женщина, которых он никогда не замечал. Ванду устроит, если единственное, что толкает её к Локи — это Камень Разума, который подчинил себе часть их жизней. Так будет проще. Во время их маленького путешествия царевичи заняты выяснением отношений. Алая Ведьма полностью занимается Джейн Фостер: облегчает приступы и учит управляться с остаточной магией того Камня Бесконечности, который когда-то попал в руки любопытной женщине. Джейн схватывает быстро, умудряясь через неделю путешествия овладеть навыком телепортации, открывать разломы в пространстве и даже настраивать Эфир на поиск места обитания здешних реальных эльфов. Ванда доктору Фостер даже завидует — той теперь данна способность менять саму реальность, когда Максимофф может создавать лишь фальшивые миры. И Джейн стремиться от всего этого отказаться, а ей с братом пришлось пережить немало страданий, чтобы получить хоть каплю той силы. — Ненавидишь её? — Локи присаживается рядом на бортнике их летающей лодки. Ванда уже откровенно нервно стучит зажигалкой о металл, не обращая на него внимания. По щелчку на кончике пальца возникает маленькое пламя, которое он подсаживает на конец её сигареты. — Спасибо, — она выбрасывает бесполезный пластик за борт. Сегодня на небе много звёзд и вокруг полная тишина. Клон Локи ведёт лодку между изогнутых скал, Тор прижимает к себе Джейн в дальнейшем углу под ворохом одеял. Настоящий царевич придерживает её за спину, чтобы та не улетала в пропасть под ними. Ванде наконец-то спокойно. — Я всех ненавижу. — Но помогаешь. — Ты тоже тут. — А когда я говорил, что всех ненавижу? — хитро улыбнулся он. — Это я, вообще-то, к тому, что мне не нравится не только она, — Ведьма затягивается, закидывает ногу на ногу и кладёт руку с окурком на колено. — А, может, Джейн единственная мне здесь нравится. — Хорошая, — соглашается Локи, — магия, Камень, небось, твоя родственная душа? — Типо того, — пожимает плечами Максимофф. У него блестят глаза и этот фирменный оскал на пол физиономии. Девушка прикусывает язык, когда понимает, что именно ему сказала. Локи самым добродушным образом заявляет, что может помочь ей освоиться с силами — Ванда знает, что он просто хочет захапать себе Даркхолд. Древняя книга исчезает из её рук, переносясь в иную иную реальность, чтобы точно не достал. Куда-нибудь в заснеженные горы мира, где у Ванды всё хорошо и такая чудовищная мощь ей даже теоретически не понадобится. Фостер прожигает его взглядом, кутается в накидку и ретируется к Тору, который сейчас стоит на месте рулевого, хотя Клон всегда там. — Хорошая, — тянет мужчина, через плечо глядя на силуэт. — Но трусишка. — Ты запугал её до смерти. Локи закатывает глаза: — Её тело не выдержит, и она умрёт. Это факт, а не моя прихоть, — пожимает плечами йотун с равнодушием в голосе. — Джейн хорошо справляется, — протестует Ванда, складывая руки на груди. — К тому же скоро это закончится. — Ты хорошо справляешься с её приступами, признаю, — кивает Локи. Ванда нехотя признаёт несколько фактов: ей приятно слышать от него комплименты своим магическим способностям, ей не сложно распределять по телу Эфир из-за его физической формы и поэтому его сосуд хорошо держится, и нужно признать, что за Джейн Ванда всё-таки беспокоится. Джейн Фостер не шугалась от неё, когда только увидела, она хотела изучить то, что происходит с Максимофф, но не настаивала, как доктор Стрэндж или другие повернутые психи. Джейн Фостер была добра к ней. — Мы должны успеть, лететь до територии эльфов не долго. Локи только пожимает плечами, ничего не отвечая. — Есть вариант вытащить из неё это без помощи главного злодея нашей эпопеи? Локи заинтересовано смотрит, повернув голову, подняв бровь, сверкает глазами и скалится в своей обычной манере — ничего хорошего не жди. Ведьма почти жалеет, что спросила. — Нам всё равно нужен злодей. — Я, вроде как, всех ненавижу. Алая Ведьма садится, прижимаясь спиной к холодному металлу бортика, подтягивает к себе колени и обхватывает их руками. Мужчина в почти два метра ростом смотрит на неё этим своим ужасным взглядом причиной которому ей быть интересно. — И? — Забери себе, — заговорчески шепчет он. Сначала Ванда смеётся, потом запрокидывает голову, бьётся о бортик и зло зыркает на него. — Это же выход, — невинно улыбаться Локи и её от этого пробирает до костей. — Ты и без Эфира разнесёшь там всех, а с ним там дел минуты на три. — Тор не одобрит копание в своей подружке. — Тор не будет против. Ну да, Громовержцу спасти свою любовь главное, а кто и как совсем неважно. А возможность избавиться от Алой Ведьмы в пылу драки его так вообще в экстаз приведёт. — А дальше что? Локи приседает на корточки и их глаза оказываются на одном уровне. Он продолжает шептать: — Мы отправимся в Мидгард. — Хрен ли ты на Землю намылился? Учти, я пришельца сильнее за несколько минут уложила. Ванда хватает его за горло, красное свечение привлекает его внимание, Локи хрипит: — Я лишь хочу уровнять шансы. — Он невозмутим настолько, насколько нужно, чтобы жутко раздражать, но ещё не бесить. — Что? — хватка слабеет. Локи кривит губы. — Поговаривают, у вашего второсортного чернокнижника есть Камень Времени. Насколько Ванда знала, у Стивена он действительно есть. Идея разобраться с Верховным магом приятно разошлась по всему телу. Кончики пальцев закололо. Локи довольно улыбнулся и кажется, отдался ощущениям. — Продолжай. Мужчина хватает её и дёргает на себя. Ванда падает сверху, уперевшись одним коленом между длинных ног, её ладонь прижала длинные волосы. Пальцы на горле сжались. — Какого ты творишь? — прошипела она. — Не переживай, он всегда покупается на мои иллюзии, — Локи уверен, что не увидят в этой странной позе. — А Время я заберу себе. Алая Ведьма смотрит на него закатай-губу-обратно-взглядом. — Тебе Разум и Реальность, мне — Время и Пространство, — просто отвечает он. Проходит несколько секунд, прежде чем до Ванды Максимофф доходит — он уже стащил Тессеракт. Локи протискивает между ними руку. Опустив глаза, она видит колечко с голубым камушком. — Ты делаешь мне сумасшедшие предложение. — Мы с тобой и так уже в бегах. Джейн подозрительно быстро соглашается на всё, что они предлагают: на то, чтобы передать Эфир, на то, чтобы Ванда заняла её место, на то, чтобы ничего не говорить Тору и вернуться домой. Максимофф замечает краем глаза натянутую улыбочку Локи, которая практически кричит о том, что поведение девушки сейчас ему не нравится и видит прямо перед собой, насколько Фостер плевать с высокой колокольни, что этот мужчина о ней вообще думает. Ванде кажется, что они с Джейн Фостер могли бы дружить. — Читала скандинавскую мифологию? — интересуется Ведьма, используя свою магию и щелчок, чтобы зажечь доктору сигаретку. — Хотела связать с этим работу. Мне нравилось, — пожимает плечами Фостер. Ванда вдруг видит перед собой женщину, которая смертельно устала. Сейчас дело не в том, как Камень живёт за её счёт — сейчас она замучилась от событий последних дней и от того, что видела Сиф черт знает сколько времени. Сколько Джейн вообще времени провела в Асгарде? Алая Ведьма, очевидно, совсем не беспокоилась о том, чтобы пытаться хотя бы попробовать подстроиться под этот мир — она была пленницей с парой десятков более удобных мирков в Даркхолде. Но будь она на месте Джейн… Не хотелось бы. — Не такая она совсем. В жизни совсем не красавица. Доктор смотрит на неё снисходительно, понимающе и совсем немного, как на дурочку. Ванда и сама знает, что врёт: облачённая в доспехи брюнетка совсем не подходит под описание, которое встречается в книгах, но она совсем не лишена привлекательности. На дне красивых глаз Джейн возникает нечто, похожие на сочувствие. Такое манящие чувство заставляет Ведьму податься вперёд, желая проникнуть в мысли и ухватить нечто на глубине. — Так ты у нас, выходит, «Диана»? — её губы растягиваются в улыбке. Фостер кривит губы, хмурится: — Первое: такое сравнение неуместно. Второе: ты знаешь моё имя, не стоит усложнять. У Ванды плохо с именами. Начиная с того, что их немного: Пьетро, Наташа, Баки, Клинт и заканчивая тем, что за исключением Бартона, который так и не оправился после потери семьи, они все погибли в один день. Вижена она же и убила. Ванде совсем не просто запоминать новые имена. Имена дают человеку личность — Алая Ведьма, сеющая хаос, может стереть эти личности в пыль по щелчку пальцев, словно Безумный Титан. Судя по его улыбке, напоминающей хищный оскал, Локи прекрасно знает, что для девушки вовсе не сложно превратить Джейн в Диану и Фостер едва ли поймёт, что её перекроили. — Он царских кровей. И у вас треугольник. — Я знала, что это будет недолго. — И Джейн действительно знала. — И? Что будешь делать? — Вернусь к Селвику. Скучаю по Дарси, она сейчас ведёт расследование в Вестевью, думаю, нам есть что обсудить за кофе. Ванда думает над тем, что будет делать, когда закончит свою работу здесь — когда вернётся на родную планету, чтобы забрать у кое-кого красивый камушек. Стоит позволить Локи занять место Стренджа? Занять его самой? Максимофф машет головой: ни за что на всём свете он не согласится быть Верховным магом какой-то там Земли. Не теперь. Она же уже стала Алой Ведьмой и ей не нужен ковен из последователей-магов доктора. — Не может быть, чтобы ты не сожалела ни о чем и просто ушла. Фостер затягивается, долго молчит, косит взгляд на дремлющего Тора и поджимает губы. Хмыкает. Ведьма не думает, что хочет её отговорить — от потенциальных возможностей с Эфиром уже колит пальцы. Она просто… Не может не спросить Джейн. — То, что было у нас с ним, это не то, о чем я буду сожалеть. И о том, чтобы всё прекратить сожалеть не стану. Ответ такой расплывчевый, что Локи фыркает у неё за плечом. Он вольной расселся среди их с Вандой одеял, как среди дорогих подушек и наблюдает за ними, как-будто это просто представление и он, ни капельки, не участвует. — И что? Проживёшь остаток жизни в Вестевью со своей подружкой, словно ничего не было? — Максимофф не знает, что именно так сильно раздражает её в этой чужой прекрасной возможной-жизни. — Можешь заменить меня в его воспоминаниях? На Сиф. — С чего это? — Так будет правильно. — Крошка, я злая ведьма. — Ну так отними у него первую любовь, — встревает Локи. Ванда и Джейн смотрят на него синхронно с немым вопросом: «что он тебе такого сделал?». Мужчина, невинно — невинно! — улыбается, пожимая плечами. От этой улыбки сердце совершает кульбит, нанося удар по рёбрам. А может, это скрипят стиснутые зубы. Даркхолд переносит их на заснеженную вершину. Каменная постройка с потрёпанными временем стенами едва ли спасает от проникающего холода. Локи, недовольный, как черт, зажигает с десяток свечей одним взмахом руки. Он бурчит что-то себе под нос, стопроцентно кого-то проклиная. Ведьма напоминает ему, что это её работа, пока вынимает из-за его пояса один из кинжалов. Когда холодный металл, зажатый между пальцами, резко выскальзывает из крепкой хватки, а капли падают на снег, Джейн взвизгивает так, словно порезали её. Ванда поднимает бровь. Локи фыркает. Длинные пальцы, измазанные её липкой кровью, чернеют от кончиков ногтей до первой фаланги. Они выглядят так, как будто Ванда впивалась в кто-то и рвала на куски — так же, как в последний день Таноса. Джейн трясется, как овечка, обхватив себя руками и впиваясь в Ведьму большими, стеклянными глазами, и почти не дышит. Алая смотрит на то, как красиво переливается кровь на холодном металле, как она капает на ледяной снег, стекая по самому краю длинного и изящного лезвия. Влажный язык протискивается между плотно стиснутых губ, быстро проскальзывает по ним и исчезает. Она бросает на Фостер взгляд исподлобья. Глаза светятся красным — тёмным-темным, как кровь, как бездна, как тьма — они принадлежат Алой Ведьме. — Ох, моя бедная девочка, — пугающе скалится она, — скоро всё закончится. Джейн Фостер падает на снег, отползает к каменной глыбе в центре, упираясь в неё, затылком, лопатками, поясницей. Свет огня блестит на драгоценных побрякушках её аскардского наряда, и слезы на щеках сияют золотом. Ведьма смотрит почти что в душу, склонив голову на бок, смотрит заворожено, приоткрыв рот, облизнувшись. Джейн не плачет — жалобно скулит. Она смотрит на Локи, а он, хаотично бегая по пространству вокруг сумашедшими-блестящеми-хер-клавшими-на-Джей-глазами, пытается ухватить всё то, что происходит сейчас и смотрит только на создание хаоса перед собой. Ванда упирается в шею доктора округлой рукояткой кинжала. Её тёмные пальцы аккуратно сжимают лезвие, она улыбается, дёргает рукой, заставляя женщину задрать голову выше и удариться затылком об камень. Джейн закусывает губу, чтобы сдержать плачь, Алая Ведьма тоже закусывает и — господи-боже — хихикает. Локи старается не дышать: одно неверное движение и эта красота рухнет. Ведьма Хаоса присаживается на колено, гладит костяшками пальцев чужое лицо. Они выглядят обгарелыми, но холод этих прикосновений мешает сделать вдох. Большой палец мнёт чужие губы, царапает их ногтем, размазывает по лицу кровь так небрежно, словно всего смазалась помада. Подушечка большего пальца раздвигает послушные — онемевшие — губы, прижимает язы вниз, а остальные пальцы стальной хваткой хватают подбородок. — Будет больно. Доктор громко мычит, но сил дёргается у неё нет. Ведьма, согнув пальцы, образовав между ними сферу, впивается ей в живот. Чёрная материя проходит внутрь, Алая вертит пальцами — ищет Камень Реальности — за столько времени Эфир уже должен был сжаться, борясь с её воздействием. Когда обессиленная, но живая и целая Джейн Фостер падает перед ней без сознания, девушка оборачивается на Локи: — И правда, хорошая, — она показывает ему небольшую блестяшку, зажатую между пальцами. Ванда описывает в воздухе небольшие круги указательным пальцем, намазывая на неё толкую ниточку воспоминаний о Торе. Переставшая дрожать благодаря Локи, Джейн лежит головой на её коленях, но Ведьма на неё совсем не смотрит — её взгляд прикован к мужчине, скованному её же алыми путами в нескольких метрах от неё. Он расселся на кресле, отдающим зелёным свечением, словно это трон и его ни капли не беспокоит ошейник на его шеи. Он улыбался ей, молча ждал, словно уже знал, что творится в её голове и смотрел. Смотрел-смотрел-смотел. Намотанная на палец нить стала широким кольцом, тёмным и блестящим, как звёздное небо. Кольцо воспоминаний у каждого, очевидно, было индивидуальным. Эти мысли были о Громовержце, так что рисунок даже удивил. «Значит, у него молнии» — предположила девушка. Умело перекатив украшение через свои гибкие пальцы, она сжала его в кулаке и щёлкнула пальцами. Страницы Даркхолда, который в ту же секунду возник перед ней, быстро затрепетали. Красное свечение образовало полую сферу над ними, похожую, наверное, на хрустальный шар. Девушка поместила туда кольцо и, слегка махнув другой рукой, захлопнула древний гримуар. Он тут же исчез — новенький рубин, словно подмигивая, сверкнул перед тем, как раствориться в холодном воздухе. — Пара бы заканчивать, — она зябко обхватила себя за плечи. — Ты не замёрз? Ответом послужила довольно-хитрая улыбка. Глаза его коварно блеснули, Локи моргнул — и приятные голубые глаза исчезли — на Алую Ведьму смотрели точно такие же красные, какими могут быть её собственные. Взгляд вызывал табун мурашек, заставляя физики чувствовать холод. Этот холод, способный заставить тело мгновенно замереть — заточить его в лёд, не имел ничего общего с парализующим страхом, который она видела на лице Таноса, Вижена или Тора, но всё ещё имел сольное магическое воздействие: девушка всё же не могла двинуться. Впрочем, не то, чтобы она не могла в итоге разрешить эту магию, просто всё это было любопытно. Магические путы, рассыпались на миллионы осколков, промерзнув до самого основания. Наблюдая, как её магия превращается в ничто, Максимофф поджала губы. Никаких поддавков? «Что ж, хорошо», — думает Ванда, окутывая тело красными нитями, — «пусть это будет между равными». Красиво сияющие языки алого пламени на её теле превращаются в облегающий костюм, исписанный древними рунами. — Ладно, не замёрз, — констатирует девушка. — Знаешь, в книгах пишут, что твоим элементом является огонь, а не лёд. — Это в тех, где мне пришлось принести Сиф золотой скальп? — И как на самом деле? Локи, успевший подойти к ней, смотрит прямо в глаза, Ванда, сидящая на каменном столе для жертвоприношений Темера может ответить ему тем же. На возникшие вокруг своей шеи холодные пальцы, Ведьма не обращает внимания, склонив голову чуть в бок и с интересом разглядывая узоры на заметно посиневшей коже. Локи в это время ощупывает, исшитый магическими символами воротник. — И? — её бровь ползёт вверх. — Она хотела быть валькирией, а я изучал магию превращения, — пожимает плечами мужчина. Ванда вспоминает смутное описание из одной книги: «белокурые и белокожие воительницы». — Так они не были золотыми? Он давит назад, свободную руку положив на спину — и Ванда ложиться поперёк каменной платы, откинув голову. Её лопатки весят в воздухе, а копна тёмных кудрей свисает до земли. — Обижаешь, — его глаза над ней совсем не выдают обиды. — Я стащил пару сотен золотых из сокровищницы, чтобы сделать эти пряди. Алая сгибает одну ногу и коленом упирается куда-то в район его живота. Локи опускает взгляд и скалится, а его рука сжимает горло всё ещё мягко, но сильнее прежнего. Указательный палец медленно наматывает на себя чёрный вьющейся локон. Он косит взгляд в сторону её действий и Максимофф зарывается в мягкие волосы всей рукой, царапая ногтями кожу головы. Локи тихо-тихо мычит. Едва различимо, но беспощадно слышно в этой тишине и на этом расстоянии. — Думаю, это было действительно долго, — она-то привыкла делать наоборот. — Вплетать их в её волосы было дольше, — усмехается он, двигаясь ближе к её лицу. — И что же ты получил за исполнение мечты? Свободная рука вскользь касается щеки, словно покрытый имеет, ползёт вверх по шеи и кудри на затылке скользят между чёрными пальцами. — Тумаков от Тора, естественно, — смешок. Его дыхание замирает на её губах и это получается так заразительно, что Ведьма тоже смеётся. Когда она сжала его волосы, Локи глухо замычал и издал звук громче, когда Ванда потянула его назад, но не сдвинулся ни на миллиметр, не смотря на то, что ей, наверное, хотелось продержать разговор. Его ладони переместились на уровень поясницы, потом ниже и большие пальцы наловили на выпирающие тазовые кости — Ведьма резко вдохнула. У девушки не было возможности обратить внимание на то, что по тёмным локонам её волос растекался огненно-рыжий цвет. Где-то в их ногах лежала без сознания Джейн Фостер, но никто из них ни за что на свете не стал бы беспокоиться о ней — злодеи, как правило, довольно эгоистичны. Ванда оглядывает зеркальное производство вокруг, бегая глазами между зеркал, где мелькают чужие воспоминания. Один эпизод привлекает внимание: «Сиф плюхается рядом с царевичем, перемахнув через спинку широкого дивана и кидает ему на колени новый шлем с крылями — Похож? — На что? — На твой! — она пихает его в плечо. Тор ухмыляется, вертит в руках, бормочет «очень даже» и не глядя надевает ей на голову, после возвращаясь к кубку вина». Ведьма запускает в зеркало сферу алой магии, которая проходит через стекло, словно сквозь толщу воды — по поверхности бегут характерные «круги». Всё внутри зеркала замирает, буд-то в мало на паузу, Ванда без препятствия проваливается туда в след за заклинанием. Сгусток магии оказывается у неё в руках, как послушный щенок. Максимофф подносит его к Тору и Сиф на диване, а после он на секунду вспыхивает и уносится прочь. Она бежит за ним в, зеркальный зал, чтобы успеть в другой эпизод. Локи, стоящий в центре воспоминаний брата, окликает её: — Это очень умно, но трата времени колоссальная! — Я не хочу потом всё переделывать! — кричит девушка, наполовину поглощённая другой бездной. Больше она ничего не говорит, потому что Ванда уверена, что работа с памятью — не его профиль. Впрочем, он-то и без неё додумается, что «заплатку нужно искать в цвет», то есть лучше всего взять два похожих воспоминания, что бы Сиф на месте Джейн не слишком выделялась. Локи, стоит, возможно это отметить путешествует интересным способом: он перемещается между собственными образами в чужом сознании. Не то, чтобы она не подметила этого ещё в самом начале, просто до этого момента ей его метод казался не интересным. — Как ты это делаешь? — Что именно? — интересуется он, демонстративно разминая шею в её застывшем мирке. — В том, что я могу разбить твоё заклинание есть что-то необычное? Ванда только качает головой. Конечно же, за столько времени и несколько столкновений, она прекрасно поняла, что в опыте ему просто проигрывает. — Вовсе нет. Я просто хочу знать, не устал ли ты так скакать за мной туда-сюда, — пожимает плечами, совсем не беспокоясь об его состоянии, если честно. — Норны, ты дурочка, но это даже мило. Максимофф быстро кидает на него непонятный взгляд, который вызывает только ухмылку. Не стоило начинать разговор, всё равно ничего не дало бы. Она не слышит, как он подходит (Локи вообще ходит до жуткого тихо, практически крадётся) — скорее, просто чувствует, как чужая магия передвигается, оставляя за собой тонкий, но явный след. «Наверное, я могла бы сплести что-то сильное из этой ниточки» — думает, что-то прикидывает и ждёт. Его руки очерчивают аккуратные плечи, скользят вниз до локтей, сложенных на груди рук, останавливаются на заметной талии. Ведьма знает, как он двигается, отслеживая путь энергии, но не чувствует физических прикосновений и это почти разочаровывает. — Чтоб ты и связался с дурочкой, — выдыхает она, закатив глаза. — По-твоему, я недостаточно знаю и мной можно манипулировать, поэтому ты со мной связался, да? — По-моему, ты самородок, Ванда. Преступлением было бы не связаться с тобой. «Это ничего толком не отменяет». Локи всё ещё Локи и вполне в его стиле манипуляции. У него могут быть свои причины и, возможно, что прямо сейчас он даже не врёт. Ванда на секунду хочет во все его слова безоговорочно поверить, потому что сейчас ничего не теряет, но под закрытыми веками возникают воспоминания про ходячую груду металлолома и апокалипсис, который тот хотел устроить их с братом руками. — Последнему нелюдю, который хотел меня использовать я вырвала сердце, — как бы между прочим предупреждает Ведьма. — Как романтично, — она уверена, что он закатывает глаза и сдерживает хихиканье. — Тебе не нужно ничего вырывать, оно уже у тебя в руках. — Серьезно говорит он, а она от неожиданности почти подавалась воздухом. Ванда зло впивается ногтями в его пальцы на своей талии, вдавливает в себя его ладонь и старается не думать о том, что именно Локи сейчас сказал. Максимофф ведь хочет чтобы его слова не были ещё одной ложью, но Локи последний от кого можно требовать не лгать. Ей кажется, что Альтрон пришёл бы в ужас от того, насколько человеческим эпитетом наградили последние минуты его жизни, если, конечно, существование этой машины можно так назвать. Девушка вспоминает, как ветки деревьев цеплялись за её одежду и царапали лицо, пока она шла по лесу в поисках этого чудовища. По щекам текли горячие слезы, а рассфокусированный взгляд уловил сначала золотой плащ, потом неизвестный цвет кожи, затем то, что ещё осталось от Альтрона. Вижен просто молчал, долго гладя на её затылок. Когда она повернулась к нему, он сказал: «Он потратил время на такую глупость. Ему ведь совсем не нужно было сердце, чтобы жить». У Вижена в глазах не было той ненависти к людям, что питала его предшественника — в глазах у этого создания не было ничего. И сердца у Вижена — очевидно — тоже не было. Ванда не знала в тот момент, хорошо это или плохо, когда ты ничего не чувствуешь? «Ванда, если останешься здесь — умрёшь» — проскрежетал Альтрон с разорванной грудью. Наверняка взгляд самой Ванды в тот момент ни чем не отличался от того, как на неё смотрел Вижен: это было долго, молча и абсолютно наплевательски. — Последнему нелюдю, который жил без сердца я разбила голову. — Нельзя жить без сердца, Ванда, — цокает Локи и это звучит так, словно он говорит с маленьким ребёнком. — Он не жил. Не был живым, по крайней мере. Егр руки кольцом охватывают плоский живот — это она наконец-то чувствует. Он давит, заставляя прижаться спиной к своей груди, заставляя ощутить холодные губы у своего уха, горячие дыхание и шепот: — Ты не отнимала жизнь, а спасала десятки. «Ты убила товарища» — сказал ей Тор, когда, повалив лицом в грязь, заламывал за спину руки. Локи был сейчас словно каркас, без которого она упадёт на пол и разрыдается. Они с братом были не похожи. — Вижен должен был стать новым Альтроном, — вдруг сказала она. — Я тогда увидела, как рушится мир, когда проникла в его голову. Локи ничего не сказал, а Максимофф продолжила: — Никто не знал. Только я. С самого начала, — приходилось говорить обрывками. Ей было тяжело видеть это, знать, что Вижен опасен не меньше, чем его предшественник и молча наблюдать за тем, как другие к нему тянуться. Он не был хорошим, но (почти) уничтожил Альтрона. Она не была плохой (тогда), но помогала этой машине. — Никто плохой никогда не был по-настоящему плохим, и никто хороший никогда не был по-настоящему хорошим. На этих словах у Ванды Максимофф по щекам текут слезы. Локи проводит кончиком носа по влажной дорожке вверх. — Ты меня как-то зачаровал, да? — Очаровал, вероятно, и только. Разум не моя специальность, знаешь ли. — Мечтать не вредно, знаешь ли. Она разворачивается к нему лицом, кладёт руки на плечи и толкает, выпуская немного магии. Локи падает назад, не разжимает рук и хитро улыбнулся. Ванда поднимется на локтях, которыми прижала его волосы — между ними совсем небольшое расстояние — огненно-рыжие локоны свисают по сторонам от его лица почти что языками пламени, собираясь одним большим пожаром на полу вокруг его готовы, поверх и вперемешку с его собственной шевелюрой. В глаза у Локи едва ли не настоящие искры — он сейчас выглядит так же, как описывается в книгах — бог огня, думает Алая Ведьма, закусив губу. — У тебя есть сердце, — говорит она, положив руку на грудь, выгнув локоть и чувствуя как нагревается кожа его костюма под её пальцами. Он смеётся, запрокинув голову, от чего ей приходится дёрнуться, а ему — сильнее прижать руку на талии. — И оно моё. Без всякого скипетра. Так? — Твоё. Без всяких магических уловок, да. На её пальце поблескивает синей камень кольца, которое Локи ей дал, словно подмигивая, словно доказывая, что-то. Ведьма вытягивает из него ту часть силы Камня Разума, которая впиталась в его тело из-за скипетра. Мужчина шипит, сквозь стиснутые зубы, откинув голову так, что она может видеть вены на шеи. В голову не приходит идеи лучше, чем прижаться к ним губами. Стук его пульса отдаёт ей в виски. Ванда открывает рот и втягивает кожу, прикладывая все силы, чтобы не пропустить венку ради крови, которая по идеи нужна. Локи гортанно стонет ей в макушку, повернув голову в сторону. Выражение лица мужчины скрыто огнём его волос. Они синхронно принимают возможное сидячие положение. Девушка пробирается свободой рукой под его кудри и сжимает шею с другой стороны. Их обоих трясет одновременно: Ванду — от переполняющей теперь полной силы, Локи — от ощущения, которое он когда-то испытывал в Нью-Йорке. Словно она, желая забрать всё, что могла, достала до тех глубин, о которых и думать забудешь. — Остался Камень Времени. «Вот к чему был Нью-Йорк…». Йотун смотрит на Ведьму снизу вверх, вскинув волосы в своём привычном движении, чтобы те не мешали глазам — на секунду он уверен, что они в зеркальном изменении и перед ним собственное отражение — это кажется одной из самых правильных вещей, что случались с Локи несколько веков. — Как ты умудряешься всегда оказаться в этих местах заранее? — Максимофф упирает руки в бока, располагая их на талии и склоняет голову на бок. — Как ты путешествуешь по Даркхолду? — он тоже наклоняет голову и, кажется, совсем не верит в её незнание. Ванда пожимает плечами, а он подгибает одну ногу и кладёт локоть на колено. — Я подсказал бы, но надо хотя бы маленькую версию, Алая Ведьма. Девушка присаживайся рядом, опираясь на его плечо. Задумчиво разглядывая потолок некоторое время, рассматривая варианты, она изрекает: — Даркхолод позволяет путешествие в другие версии себя. Но ты похож на чистое заклинание, а не перенос, — и смотрит на свою ладонь, блестящую чем-то зелёным. — Я сказал бы, — Локи хватает её за эту ладонь, переплетая пальцы, — что у нас много общего. Ведьма кладёт голову ему на плечо и поднимает глаза, проходя взглядом по контуру носа, подборка, его улыбки. И только сейчас шлёт к чертям всё, что казалось уже давно далеко-далеко посланным. — Скажи. Локи объясняет, повернувшись к ней, что на самом деле методы у них похоже: она переносит сознание и подавляет свою другую физическую форму, независимую от Ванды, он же может перемещать сознание только своё и во времени. — Ты можешь захватить любую паралельно существующую Ванду из других реальностей, подавляя её разум. Мне же другие мои версии не подвластны. Сейчас.вокруг нас время и пространство в котором я существую, поэтому, и могу здесь быть. О, всё верно — они же в воспитаниях Тора. Время и пространство, где Локи останется ровно столько, сколько его помнит старший брат. И на правах изначального прибывания он без всяких усилий сможет разбить её чары. Ванде хочется стукнуть себя по лбу. — И ты говоришь мне, разум не твой профиль? — смеётся она. — Теперь ясно, почему ты был такой молодой тогда. «Делов-то — влезть в чужой разум, отыскать себя в воспоминании и перенестись в уже готовую оболочку». — Действительно, это похоже на то, что позволяет мне книга, — признаёт она. — Принцип одинаковый: найди и захвати. — Мне более нравиться «разделяй и властвуй». Ванда вспоминает отчёт, который когда-то дал ей Соколиный Глаз, во время разговора о том, что в его голове уже были названные гости до неё. Она вспоминает сухие сведения про разговор Локи с Наташей, который перетëк в историю с Брюсом, вскользь упомянутый на бумаге разговор с Тони в уродливой высотке об армии и «Мстителях», как защитников Земли — первое документированное подтверждение совместной работы, начавшиеся с того, что он убирал одного за другим. Веселого в этом не много, но Ванда смеётся: — Ну, естественно. Локи грубо бросает её на землю, заводя речь про Йотунхейм, полыхающий Асгард и то, что Фригга его никогда не волновала. Ванда знает, что про мать он просто пиздит эльфу в глаза, идея про полыхающий где-то в будущем Асгард ей нравится, а про Йотунхейм можно спросить попозже, но вряд ли это имеет значение. Малекит хватает девушку за волосы, но тут же отдергивает руку, как ошпаренный, а Максимофф, резко развернувшись, бьёт прямо в лицо. На серой коже появляются чёрно-кровавые шрамы, а одна глазница пустеет. Тёмный Эльф хватается за лицо и кричит, рухнув на колени. Алая Ведьма думает, что Безумный Титан был опаснее. — Жалкая чернокнижница! — он уже рычит, как загнанный в угол зверь. — Кем ты себя возомнила?! — последние слова он выплёвывает с кровью. Девушка сжимает в кулаке его глаз, ощущая в руке липкость и жар. Пальцы её снова чернеют, а глаза сияют, как два красных рубина. Он смотрит на неё и хочет сказать последние слова, но Ванда лишь смотрит на него равнодушным взглядом, того, кто уже решил чужую судьбу. — Перед тобой Алая Ведьма. Склонись, глупец. Но она отрубает голову. Маликит мог бы ей послужить, достаточно щёлкнуть пальцами, мог бы умереть за неё прямо сейчас, сражаясь со своими же, если бы Ванда хотела этого. Но обезглавленное тело падает в пыль, а обрубок с длинными, светлыми волосами, что растрепались катится к её ногам. «Интересно, его сердце ещё бьётся?». С вопросительно изогнутой бровью Максимофф оборачивается на Локи за своей спиной. Мужчина выглядит так, словно не он перебил с десяток эльфов минуту назад. Даже его дыхание не сбилось. — Я могла бы и сама представиться. — Она задумчиво отводит взгляд и добавляет: — Сам бы приклонил колено. Он подходит к ней, сложив руки за спиной, заглядывает ей в глаза и скалится: — Это то, чего ты хочешь, Ванда? — Зовёшь меня по имени? — она тоже улыбается, уткнув палец в его грудь, сделав шаг вперёд. — С Сиф в игре, будет сложно сделать тебя королевой. Так что по имени, да. Она смеётся, чувствуя его смех где-то на уровне затылка и под своей рукой на чужой груди. Они так близко-близко, что Тор где-то на заднем фоне перестал иметь значение, кажется, вообще. Ванда закуривает волшебную сигарету, Локи — тоже. Она склоняется над телом Маликита в поисках остатков Эфира и сердца, которое оказывается чёрным, как уголь, а он потом сжигает то, что осталось. В руках Ведьмы глаз эльфа становится чёрным, похожим на крупный жемчуг и исчезает за секунду, перемещаесть в Даркхрлд — такой сильный артефакт может помочь ей освоить Камень Реальности в полной мере, ведь тот принадлежал Тёмным Эльфам кучу времени. Сердце Маликита — такое же чёрное — становится полым, словно стекло. Она перемещает туда всё, что получила от Джейн Фостер и чернота изнутри наполняется алым. Как-будто бы Ванда смогла раздуть тлеющие угли. Локи, до этого скромно молчавший, подходит к ней, и опутывает сердце тонкими, блестящими цепями. Наблюдавшая за тем, как он снимает предмет до маленького размера, Ванда хмыкает, понимая, что эта цепь, скорее всего, сделана из металла того кинжала, который она использовала при ретуале извлечения магии из доктора — порезанную ладонь жжёт. — И не жалко тебе? Красивый же был. Он ничего не отвечает, накидывая цепочку на шею, поправляет волосы, сжимает её руку в своей и это холодное прикосновение, на конец, успокаивает. — Мне отдать тебе кольцо? — у неё же до сих пор на пальце Камень Пространства в красивой оправе. И она только что получила тот, который был обещен ей по условиям, так что Тессеракт нужно вернуть тому, кто честно его украл. — Я получила, что хотела. — Разве? А голову Верховного мага? Мы ещё не достали Время и моё предложение остаётся в силе. — Он прокручивает украшение на её пальце, но не забирает его себе. А Ванда не знает хочеться ли ей действительно убить Стивена Стренджа. Её бывшая команда вмешается и не важно, что доктор с ними не работал. И всё будет по-новой: Нью-Йорк, Локи, то, что осталось от Мстителей. И она где-то там. — Так хочешь стать главным на Земле? — Норны, Ванда, мне нужен только его Камень. Эти его глаза… Ей не хочется видеть этот взгляд. Ей не хочется говорить то, что она должна сказать, но эти глаза так похожи на её собственные. Ванда очень хотела бы снова обнять Пьетро, но этого никогда не случится. — Ты не сможешь вернуть её, Локи, — шёпотом, будто бы так слова меньше ранят. — Я знаю, ты хочешь, я знаю, какая дыра в груди, но это невозможно. Наверное, нужно было сказать об этом раньше. Нужно было с самого начала сказать, что Фригга не вернётся. Но Ванды ведь это не касается — даже замечая где-то внутри, что это происходит, должна ли она была влезать в то, что происходило у него в голове? — С чего ты это взяла? — он опускает ладно на её плечи, задевая пальцами длинные волосы. Ванда смотрит на него, сложив руки на груди, приобняв себя за локти, а в голове складывается картина, возникает цепочка и она признаётся для себя в нескольких вещах: во-первых, он ужасно-прекрасно профессиональный лжец, даже ей нужно было бы ровно столько времени сколько ушло до этого разговора, чтобы понять, что именно он планирует, во-вторых, именно ей нужно поговорить с Локи об этом, а не Тору — разве не к этому всё шло? — Мы похожи, — это в-третьих, в-четвёртых, в-пятых и так далее. — Мы злые эгоисты. Он и сам лучше всех знает, что это неправда. Даже если он и она были злодеями, даже если они были эгоистично увлечены друг другом всё это путешествие, будь каждый из них эгоистом — ничего этого не было бы. Он сейчас говорит о том, что она хотела бы вернуть Пьетро, Нат и Клинтона любой ценой. Она не спорит, вспоминая, как сама пробежала к доктору, чтобы сделать именно это и как он запихнул её в психушку, занёс в свой погонный «Список», из-за чего в том числе Тор и притащил её в эту дрянную камеру. Ванда находит только пару слов: — Смерть необратима. Я знаю, я пыталась… —, Разве не поэтому ты хотела его смерти? Не потому что он оказался вернуть родных? Камень Реальности у нас, мы почти у цели, Ванда. — Мы, — сухо тянет Максимофф. Как давно уже есть «они»? Это же всё эффекты Камня Разума, который теперь в её руках. И почему тогда так колит сердце осознание того, что это конец? Она не знает, что именно хотела бы изменить во времени. Вернуться в тот день, когда в их дом упадёт ракета «Старк»? Не ввязываться с братом в эксперименты? Совершенно точно не связываться с кучкой героев. Внутренний голос вопрошает: «Почему ты сейчас остановилась?». Ведьма смотрит на огонь, в котором тлеет тело и не знает ответ. Осталось ведь совсем чуть-чуть. Но прямо сейчас кости ломит от усталости. И у неё есть чем заняться. Кольцо с голубым камнем опускается ему в руку. Локи переплёет их пальцы между собой одним взглядом обещая найти её, когда он заберёт то, что хочет. Перед уходом Локи любезно зачаровывает пару трупов под него и девушку. Ведьма, отыскав Тора в пыли и грязи, рядом с тем самым ублюдком, который был у царицы, меняет его память, чтобы самой исчезнуть без следа. Кольцо отправляет его на Землю. Даркхолод и Эфир с её магией отправляют Ванду туда, где в ней никто не заметит подмены.Эпилог:
Камень Разума в той самой синей оболочке, в которой когда-то он составлял скипетр Локи, приятно блестит глубиной морей — цветом его красивых глаз — на пальце Ванды. Девушка покачивается на подвешенном на ветках дерева вязанном кресле среди белых, цветущих яблонь. В руках у неё бокал вина, на губах — хитрая улыбка. Прищурившись, Ведьма довольно и пристально смотрит на силуэт, слишком хорошо заметный в её саду. Он театрально разглядывает владения, вертя головой во все стороны настолько старательно, что ей стоит начинать бояться услышать хруст чужой шеи. Помимо прочего, действительно не хотелось бы закапывать в таком месте его труп. Над головой раздаётся гарканье, в следующую секунду вокруг Ванды на её кресло садятся три абсолютно чёрных ворона: один на колено ноги, закинутый на другую, второй невольно цепляет запястье руки без бокала, устраиваясь поудобнее, третий выбирает плечо. — Давно не виделись, — Ванда поднимает на Локи взгляд. Зелёный шарф, будучи единственным источником цвета на фоне его чёрного костюма, выглядит, как змеиная кожа. Максимофф вспоминает ту часть мифов, где пишут, что у Локи в детях ходил огромный волк, змея, опоясывающая мир и конь с восемью ногами. — Ты прилетел на этих милых вороных, прискакал верхом или оседлала большого пса? Локи — кабель сам по себе — молчит и натурального скалится. — Считаешь, я настолько предсказуем, Ванда? — он наклоняется к ней и девушка держится, пытаясь не облить его слишком дорогим для этого вином. — Ты до сих пор веришь в эти мидгардские выдумки? Она нервно хихикает: —:Они верны в том, что верить тебе совершенно не-... — и он целует её. Злость сменяет шок даже быстрее, чем ей на самом деле хотелось. Алая Ведьма, совершенно не заботясь о птицах, которые куда-то исчезли, вскакивает, цепляясь ногтями в его костюм, с такой силой, что, возможно, на самых видных местах останутся дырки. Ткань трещит, бокал звучно разбивается об землю, а осколки стекла трещат под её ногами, когда он вдалбливает мужчину спиной в ближайшее дерево. Он хихикает ей в губы неописуемо довольный, вжимает в себя, надавив на спину большими ладонями. В следующую секунду её губы ловят вздох и какое-то грубоватое ругательство Локи, пока его пальцы умело справляются с рыжей косой Ванды. —...стоит, — выдох в губы и конец её обвинения, которое он так грубо прервал. — Тебе, Ванда, стоит так рискнуть. Она то ли ещё раз нервно хихикает, то ли выплёвывает, то ли шипит: — Тебя не было двадцать грёбанных месяцев! — И я вернулся, — кивает Локи принимая все её разом высказанные, немые обвинения, по-доброму прижимая к груди. — К тебе вернулся. Максимофф слышит стук его сердца. Понимает, что на принятие своих потерь и новых обстоятельств нужно время — она сама лишь недавно наладила свою жизнь, в которой снова снова появился Локи — и не может больше злиться на него. Краем глаза она замечает пальцах, держащих её предплечье, переливающейся зеленью Камень Времени. Он совсем немного ярче, чем её глаза. «Как изумруд...» — мысль медленно растягивается по разуму. — Я слышала ты теперь... — девушка кашляет, собирая мысли в кучу. — Ты можешь написать нам историю? — её ладони на чужой груди ловят вибрацию от смеха. — А что ты слышала про Мультивселенную? Она поднимает голову, встречает с ним взглядом и весело улыбается. Где-то в центре лба лёгким всплеском магии напоминает о себе глаз Маликита. Локи обещает ей историю, которую они напишут вместе. В этот раз Ванда верит в их существование. В то, что конец — это только начало.