Отпустить...

И снова аэропорт. Иногда кажется, что я больше не выдержу, не смогу. Сердце разрывалось на части, когда я смотрел на нее и понимал, что больше ничего не смогу для нее сделать. Самые лучшие врачи, любые деньги я готов был заплатить, лишь бы она поправилась. Но все впустую. Эта чертова болезнь забирала ее у меня. А я не готов был снова расстаться с ней. Объявили посадку на мой рейс: Сеул-Токио. Хорошо, что никто из фанатов меня не заметил. Уже полгода, с января, мне удается водить их за нос и скрываться. От этого я чувствую себя жалким, но по-другому не могу. Ночь накрывала города. В сгустившихся облаках не видно даже звезд. Все так зыбко в этом мире. Обретя свою любовь, ее так легко потерять. Но почему мы осознаем это так поздно? Почему начинаем бороться за свое счастье только тогда, когда потеряем его? Почему мы так непоколебимы, самоуверенны и эгоистичны? Почему всегда думаем только о себе? А когда сделаем больно любимому человеку понимаем, что были неправы. Где проходит грань между ложью и правдой? И как не переступить черту и остаться честным с собой и любимым человеком? Из неясных, терзающих мыслей меня вырвала зазвучавшая у кого-то в телефоне песня. Как ножом она резала мое сердце. Я посвятил ее Мие спустя месяц после того, как мы расстались. Тогда я был так глуп, молод и амбициозен. Я не ценил то, что у меня было, и потерял ее. Сколько боли я причинил ей, сколько наговорил всего. Слишком поздно понял, что она была для меня всем. Я гнался за славой, признанием, а в итоге остался один. И ее больше не было рядом. Гордость... Стоит ли она того, чтобы потерять любимую? Я так поздно это понял, что корю себя до сих пор. Даже сейчас. Мы встретились спустя столько лет, но уже в Японии. Мне был дан второй шанс. И я пытался все исправить, снова завоевать ее доверие и любовь. И все было хорошо. Мы были счастливы. Как сейчас я помню все те проведенные с ней дни. Мне было достаточно обнимать ее и понимать, что она рядом. А теперь все тает, как снег. Мия оказалась больна. Лейкемия. Всегда цветущая и прекрасная Мия увядала, как цветок. Каких врачей я только не искал, но все говорили лишь одно - ей остался месяц, в лучшем случае три. Больничные двери разъехались в стороны, впуская меня внутрь. С поникшей головой я поднимался по ступенькам. Черные очки скрывали мои глаза, красные от бессонных ночей. Из палаты выходили ее родители. - Сын Хён, ты прилетел, - обняла меня ее мама, в глазах которой стояли слезы. - Она очень ждала тебя. Иди, - похлопал меня по плечу ее отец. Опечаленные, они направились в сторону выхода. А я все не решался войти. Как бы сейчас я хотел увидеть ее улыбку и наполненные жизнью глаза. Но я знал, что ждет меня за этой дверью. И я не мог быть к этому готов. Мия постаралась улыбнуться мне, но ее улыбка была такой мучительной. Осунувшееся лицо, черные круги под глазами. С каждым днем ей становилось все хуже. Болезнь забирала все ее силы. - Ты пришел, - слабым, но все таким же ласковым голосом сказала она. Я молча присел у ее кровати и склонил голову к ней, лишь бы только она не видела моих глаз. Мия гладила мои волосы, лицо. Тепло ее ладоней было таким приятным, но в то же время болезненным. - Как ты? - наконец спросил я и, взяв в свои ладони ее руку, стал целовать каждый ее пальчик. - Не так уж плохо, - и немного помолчав, добавила. - Мне становится лучше, когда ты рядом. Я улыбнулся, хотя это далось мне с трудом. Смотреть в ее глаза и понимать, что скоро они навсегда будут закрыты, выше моих сил. Но я должен был держаться, хотя бы ради нее. - Тебе очень больно? - И снова этот обеспокоенный взгляд... - Ты же знаешь, что я очень переживаю за тебя. - Но ведь и ты говоришь, что все будет хорошо. И снова вымученная улыбка. Ведь мы оба знаем, что все уже не будет хорошо, но почему-то говорим это. Кому из нас эта ложь придает сил: ей или мне? - Мне увеличили дозу морфия, поэтому я хорошо себя чувствую. Я смотрю в ее наполненные болью глаза. Понимаю, что она обманывает меня, но ничего не говорю. Нам обоим тяжело, но только так мы можем видеть улыбку друг друга. - Извините, - в палату вошел доктор Тахиро. - Господин Чхве, могу я с вами поговорить? - Да, конечно. Я закрываю плотно дверь, и мы выходим подальше в холл. - Что-то с Мией? Доктор тяжело вздыхает и предлагает мне присесть. Что ж, я и не ждал хороших новостей. - Ее состояние ухудшается. С каждым днем мы увеличиваем ей дозу морфия. Мие осталось меньше, чем мы предполагали. - Сколько? - обреченно спрашиваю я - От силы недели две. Прячу лицо в ладонях, чтобы отчасти даже не заплакать. Нет. Нет! Почему все так?! - кричит моя душа. Но я не могу выплеснуть свои эмоции и только сжимаю кулаки. - Мы, конечно, могли бы продержать ее месяц на аппарате, но это не выход. - Что вы имеете ввиду? - Скоро ее боль станет настолько невыносимой, что морфий уже не поможет. И нам придется искусственно ввести ее в кому. Но болезнь все равно будет сжигать ее изнутри. Мию подключат к аппарату, который будет поддерживать ее жизнь. Но вскоре каждый орган начнет умирать, до тех пор, пока не остановится сердце. Это необратимый процесс. - И какой выход? - Это негуманно, но... Родителям Мии я уже обо всем сказал... - Эвтаназия? - Да. Я облокотился на спинку кресла и, запрокинув голову, закрыл глаза. В душе пустота и дикий звериный вой, истошный крик неизбежности. - Простите, что пришлось сообщить вам столь нерадостную новость. - Спасибо вам за все, доктор, - пожал я ему руку. - Будьте сильным. Я еще немного посидел в холле, собираясь с мыслями, и пошел к Мие. Я снова улыбаюсь как дурак, стараясь не показывать всех своих переживаний, а в сердце будто ножи. Эти последние дни, минуты я хочу, чтобы она улыбалась и не видела моего печального, искаженного болью лица. - Что сказал врач? - Все хорошо. Я снова сажусь около нее, и она ерошит мои волосы. И все как будто в порядке, но это не так. Я смотрю на нее, стараясь запомнить ее игривый взгляд, нежные розовые губы, ее улыбку, что всегда согревала мне душу. - Почему ты так смотришь на меня? - Я очень соскучился по тебе. Она гладит меня по щеке, а я закрываю глаза, чтобы насладиться ее теплом. - Я тоже очень скучала. И мы молчим, глядя друг другу в глаза. Так много есть о чем поговорить, но мы молчим. - Табик... - Скажи, - перебиваю ее я, - почему из всех моих имен ты выбрала именно это? - Потому, что Таби всегда улыбается. Я целую ее в губы и закрываю глаза от боли, так как понимаю, что, возможно, это был наш последний поцелуй. - Я хочу тебя кое о чем попросить. - О чем любимая? - Мне уже недолго осталось... - Зачем ты это говоришь? - Не перебивай, пожалуйста. Выслушай меня. И мне приходится замолчать, но я слишком боюсь того, что она скажет. - Я слышала, что доктор Тахиро говорил моим родителям. Я хочу казаться сильной и улыбаться, но с каждым днем мне дается это все труднее. Вы: ты и родители страдаете, но не хотите показывать этого. И я ценю ваше терпение и всем сердцем люблю вас. Но... я так больше не могу. - Что ты хочешь этим сказать? - нахмурился я - Когда меня введут в искусственную кому, я хочу, чтобы ты отключил меня от аппарата. - Что? Я был просто шокирован ее словами. Они не укладывались у меня в голове. И самое страшное было то, что она не шутит. - У моей мамы слабое сердце, а отец слишком стар и мягкосердечен. - Ты понимаешь, о чем ты меня просишь?! - Табик, я понимаю, что это эгоистично и неправильно по отношению к тебе, но и ты пойми меня. Эта невыносимая боль сковывает все мое тело, и я не могу нормально вздохнуть. Смерть сжимает меня в объятьях, а я больше не могу сопротивляться. Но держусь из последних сил и не хочу, чтобы вы видели мои слезы. Я так устала. Я обнял свою любимую, и она долго плакала на моем плече. А я старался успокоить ее, нашептывая какие-то слова, и гладил по голове. - Почему ты не говорила, что тебе настолько больно? - Я не хотела, чтобы ты знал. Твои глаза... Ты и так не спишь по ночам. - Так заметно? - Все же я знаю тебя лучше, чем кто-либо. Я окунулся лицом в ее волосы, и скупая слеза покатилась по моей щеке. - Мия, я не смогу этого сделать. - Знаю, но очень прошу об этом. Гостиничные окна. Виски. Мне снова не уснуть. Я все думаю над ее словами и не знаю, что мне делать. Каждый день я хожу к ней, но мы больше не затрагиваем эту тему. Эти последние дни, наши дни вместе. Я хочу сделать их самыми лучшими в ее жизни. Мы много смеемся, я дарю ей цветы и шоколад, но понимаю, что всего этого недостаточно. А время так быстротечно. Мне снова нужно лететь в Корею, и перед отъездом я навещаю ее. Из-за приоткрытой двери слышно, как она обсуждает с доктором Тахиро и родителями свою дальнейшую судьбу. Ее мама плачет на плече у отца. А Мия подписывает бумагу о согласии, о том, что по ее воле ей будет сделана эвтаназия и родители не будут иметь претензий к господину Чхве Сын Хёну после ее смерти. - Что? Ты с ума сошла?! - врываюсь я в ее палату, так как больше не могу это слушать. - Зачем ты это сделала?! Я в ярости. Я кричу на нее, хотя знаю, как сейчас ей больно. Но мое сердце тоже болит. И я не хочу терять любимую вот так - убив ее собственными руками. - Таби... - Пойдем дорогой, - взяла под руку своего мужа ее мать, и они вместе с доктором вышли, оставив нас одних. - Ты ведь знаешь, что я не смогу. Я не смогу это сделать! - Табик, я прошу тебя.. - Зачем ты меня заставляешь? Зачем? Она плачет. И по моим щекам бегут слезы. Я не в силах смотреть на нее, такую обессиленную, уставшую и побежденную. Но я все равно подхожу к ней и обнимаю. Мия целует меня так, будто это в последний раз. Голова кругом, и мне больно, но я понимаю, что ей в тысячу раз хуже. - Прости меня, - говорит она слабым голосом. - И ты меня прости. - Таби, я прошу, сделай это ради меня. - Нет. - Пожалуйста.. Я лишь сильнее стискиваю зубы, чтобы не зарыдать, и покрепче прижимаю ее к себе. Я не могу ее снова потерять, но и она не может так жить. Почему выбор стоящий перед нами всегда так непрост? И в жизни приходится чем-то жертвовать. Но терять любимых еще больнее. - Мия, ты все, что у меня есть. А ты хочешь, чтобы я собственными руками... Забрать твою жизнь... В горле комок, и сложно говорить. Я смотрю в ее полные слез глаза и вижу бесконечное отчаяние и невыносимую, нестерпимую боль. Она не хочет этого, но выхода другого нет. - Любимый, это уже не жизнь, а агония. Молчу потому, что не хочу ничего говорить. Я должен уважать ее последнюю волю, но все равно не могу этого сделать. Не могу даже на миг представить, что собственноручно заберу ее жизнь. - Ты ведь не убиваешь меня, - снова начинает говорить она, - а избавляешь от мучений. Позволь мне легко уйти из этого мира. Хочу запомнить все наши лучшие моменты, а не эту боль. Я хочу помнить твой взгляд, самые прекрасные глаза в этом мире, твою улыбку, твои обжигающие поцелуи, твою нежность, твои прикосновения, - все это я хочу забрать с собой, чтобы мне было не так одиноко. Но с каждым днем боль застилает глаза, и эти воспоминания ускользают от меня. Прости, что прошу тебя об этом, что заставляю... Я прикладываю палец к ее губам, чтобы она замолчала и перестала истязать себя. - Помни всегда, что я люблю тебя. Этот долгий поцелуй... Будто в последний раз я прикасаюсь к ней. Сколько еще дней я смогу смотреть в ее глаза, прежде чем потеряю навсегда? В аэропорту Инчхона как всегда многолюдно. Тяжело пройти незамеченным, и фанаты начинают фотографировать меня на свои телефоны и что-то выкрикивать. Но я иду отчужденный, погруженный в свои мысли. На выходе меня встречает Дэ Сон, и мы вместе садимся в его машину. Всю дорогу я молчу и невидящим, отсутствующим взглядом смотрю в тонированное стекло. Я даже не сразу сообразил, что мы уже подъехали к моему дому. Квартира наполнена гнетущей, давящей тишиной. Невыносимая пустота. И я не знаю, что мне делать. - Сын Хён, как Мия? Я будто не слышу его вопроса и молча подхожу к окну. Закрываю глаза и в памяти всплывает наш сегодняшний разговор. Ее измученное лицо запечатлено моей памятью. И я кричу от боли, но уже в голос, и начинаю громить все вокруг. Кулаки разбиты в кровь. Отчаяние и безысходность наполняют меня, но я все равно не могу выплеснуть все это наружу. Эмоции захлестывают меня. И вот я уже сижу на полу в разгромленной квартире. Ко мне подходит Дэ и наливает в стакан виски. Я выпиваю залпом и снова подставляю стакан. - Не держи все в себе, - только говорит друг и садится рядом со мной. Я долго молчу, потому что не знаю, с чего начать. Потому что боюсь осознать, что теряю ее уже навсегда. Я рассказываю Дэ обо всем, делюсь своими мучениями, и мне хоть немного, но становится легче. - Я не смогу. Я просто не смогу это сделать. Как я буду жить после этого? Ее глаза... Я вижу, как ей больно, но ничем не могу помочь. Я не могу для нее ничего сделать. Когда я стал таким жалким? - Ты не жалок, Сын Хён. - Дэ, я не знаю, как буду без нее. Мысль о том, что я скоро ее потеряю, не дает мне покоя. И я не сплю по ночам и все смотрю на этот чертов телефон, чтобы мне не позвонили и не сказали, что ей стало еще хуже. Я больше не могу так жить, но и без нее не могу. Черт. Черт! Черт!!! Почему все так? Что я сделал не так, что боги так наказывают меня? - Ты ни в чем не виноват. Такова ее судьба. - Да к черту судьбу! - крикнул я на Дэ и ударил от безысходности кулаком пол. - Я столько принес ей боли. Мне не искупить перед ней всю свою вину. Но я верил, что однажды заслужу ее прощение. И что теперь? Она снова уходит от меня. - Но вы все же были вместе, и она любит тебя. - Но это ничего не меняет! Это не вылечит ее! Моя любовь бесполезна. Дэ замолчал. Меня было не переубедить, и он это знал. Он сжал мое плечо, как бы говоря, чтобы я держался и разлил еще виски. - Знаешь, почему Мия попросила именно тебя сделать эвтаназию? Я недоуменно сдвинул брови и посмотрел на Дэ. - В свой последний миг она хочет, чтобы именно ты был с ней. Даже если не увидит твоего лица, она все равно будет знать, что ты рядом. Потому что боится одиночества. Мия знает, что и ты боишься этого, а потому... Просто сделай это, отпусти ее. Знаю, это непросто, но именно поэтому будь рядом с ней. - Дэ, тебе так же было тяжело, после той аварии? Он ненадолго замолчал. В группе после его возвращения мы не поднимали эту тему никогда, оставив все в прошлом. Я же сейчас нарушил это табу. - Сын Хён, - тяжело вздохнул он и посмотрел на меня, - не все в этой жизни можно изменить. И некоторые вещи мы должны принять как должное и жить с этим грузом дальше, как бы тяжело ни было. - Спасибо, друг. Дэ улыбнулся и по-дружески обнял меня. - Держись, мы с тобой. Он уже уходил, когда я окликнул его. - Дэ, у тебя ведь скоро концерт? Удачи! Он улыбнулся и закрыл дверь. Я снова остался один в пустой разгромленной квартире. У моего друга сегодня концерт в Японии, а я брожу по магазинам потому, что Мие понравилось платье из одного журнала. Я готов на все, лишь бы свои последние дни она провела счастливо. Фанаты фотографируют меня, и я подыгрываю им, накупая кучу каких-то шмоток. В очередном магазине у меня звонит телефон. - Алло. Сын Хён? Это мама Мии. - Что-то случилось? Что с Мией?? - Она... Ее вводят в кому... Мое сердце пропустило несколько ударов прежде, чем я сказал, что скоро буду. Брошенные пакеты в магазине. Такси. Бешеный ритм сердца. И пустота внутри. Я бегу по ступенькам,наплевав на все приличия, и врываюсь в ее палату. Ее мать рыдает, а отец, обнимая, пытается хоть как успокоить ее, хотя и у самого слезы в глазах. - Сын Хен, наша девочка... Она... Это так несправедливо... Ее мама плачет у меня на груди, и я несмело обнимаю ее. Я совсем не осознаю того, что мне предстоит сейчас сделать. - Пойдем дорогая. Пойдем, - уводит ее муж. - Дадим им возможность попрощаться. Доктор Тахиро безмолвно стоит у ее кровати, не мешая и не нарушая эту тишину. - Господин Чхве, вы готовы? - А разве к этому можно приготовиться? - безжизненно и обреченно спрашиваю я. - Нажмете вот на эту кнопку, - дает он мне наставления. - Я оставлю вас одних. Я благодарно киваю и жду, пока закроется дверь. Моя любимая такая бледная, с уставшим и изнеможденным лицом, лежит подключенная к аппарату, который показывает удары ее сердца. Я сажусь рядом и, обнимая, кладу голову на ее живот. Как сейчас мне не хватает ее ласковых рук. Она всегда так любила копошиться в моих волосах - вольность позволенная лишь ей одной. Не хватает ее взгляда, ее тепла, ее голоса. Все опустело и потеряло смысл без нее. По моим щекам текут слезы. В последний раз я держу ее за руку. - Мия, ты ведь знаешь, что я не смогу. Не зная, слышит ли она меня сейчас, я беру ее прохладную руку в свою и прикладываю ее ладошку к лицу. А затем целую ее запястье. Я целую каждый пальчик ее маленькой изящной руки. Как мало дней мы проводили вместе. И уже ничего не исправить, не вернуть, не прожить те же дни заново. - Мия, прости меня за все. Может быть, слишком поздно извиняться, но я все же надеюсь, что ты слышишь меня сейчас. Любимая, я так часто делал тебе больно, порой даже не замечая этого. А ты всегда терпела, всегда могла найти оправдание моим поступкам. Я был эгоистом, глупцом и думал только о себе. Прости, что так поздно понял, что ты вся моя жизнь. Если бы вернуть время вспять, то я никогда бы не отпустил тебя. Но уже поздно. Ты оставляешь меня одного, и я не знаю, как мне быть дальше. Спасибо за то, что была в моей жизни. Я люблю тебя. В последний раз я целовал ее сомкнутые губы. Моя слеза скатилась по ее щеке. Мне ужасно тяжело, и нет сил совершить ее последнюю волю, но я должен. Ради нее я должен быть сильным. Ее сердце все еще бьется. Я даже не могу представить, каково ей сейчас. Эта чертова болезнь забирает мою любимую, отсчитывая отмеренные ей дни. Аппарат размеренно пищит, и я неуверенно протягиваю руку к злосчастной кнопке. Кнопке, которая разделит нас уже навсегда. Сердце горит огнем. Громкий писк, последний удар ее сердца. Открытые на миг любимые глаза. И прямая линия. Доктор Тахиро входит в палату. Он отключает приборы и зовет медсестру. - Господин Чхве, Мия умерла своей смертью. Я непонимающе смотрю на него, и он указывает мне на поднятую вверх кнопку. Облегченный вздох. Она до последнего знала, что я не смогу это сделать. Я устало закрываю глаза и прячу лицо в ладонях. Ее больше нет... В моей квартире темно. За окном ясный летний день, а у меня наглухо закрыты шторы. Я лежу на полу и смотрю в потолок. Оглушающая тишина и пустота, которая сжигает меня изнутри. Нет сил, и кажется, будто моя душа мертва. Из вскрытого конверта торчат помятые, исписанные ее неряшливым почерком, листки. "За окном ясный день, и мне так приятно греться в лучах солнца. Я вспоминаю о тебе, и улыбка не сходит с моего лица. Спасибо за все те чудесные дни, что мы проводили вместе. Я всегда так много смеялась над твоими шутками, что даже сейчас мне не грустно писать тебе это письмо. Табик, пожалуйста, улыбайся. Пусть сияют твои глаза. Не вспоминай о прошлом, о наших ссорах и обидах. Не вини себя ни в чем. Было то, что должно было быть, и обиды - нет. Ведь несмотря ни на что, мы любили друг друга. Спасибо за то, что был в моей жизни. Ты ведь тоже был для меня всем. Знаю, как ты боишься остаться один, а потому позволь мне быть ветром в твоих волосах, капелькой дождя на губах и светом в окне. Не жалей ни о чем ни дня. Не мучай себя, отпусти мою душу и живи счастливо. Верю, что однажды твои глаза засияют как прежде. Любимый, ты навсегда остался в моем сердце и памяти. Но прошу, не вспоминай прошлое и иди вперед с поднятой головой, навстречу судьбе. Люблю и отпускаю. твоя Мия." Кажется, что я читал это письмо бесконечное число раз, пока каждая строчка не отпечаталась в моей памяти. Я знаю, что никогда не смогу ее забыть, и ей слишком больно было отпускать меня. Высохшие капли слез на письме говорили об этом. Моя любимая знала меня лучше, чем я сам. Настойчивый звонок в дверь вырвал меня из мыслей. На пороге стоит обеспокоенный Джи Ён. Я должен был позвонить ему два дня назад. Или три? - Ты как? Я неуверенно пожимаю плечами и предлагаю войти. Лед трещит в стакане от налитого виски. - Ты хоть что-то ел? Сколько дней ты уже не выходишь из дома? - Не знаю. Я не знаю, Джи. Мой голос непривычно спокойный, наполненный пустотой и бессилием. - Сын Хён, когда... похороны? - В это воскресенье. - Ты ведь пойдешь? Я молчу и, закрывая глаза, тяжело вздыхаю. Как бы мне ни было больно, но я выполнил ее последнюю просьбу. Я отпустил ее, как она и просила. Блики солнца на реке Хан. Пустой мост и цветущая сакура. Ее пепел подхватил ветер и унес от меня куда-то далеко. Но мне не стало легче. - Сын Хён, - позвал меня Джи. - Я знаю, что ее больше нет. Но когда закрываю глаза, будто снова вижу ее. Я смотрю на нее, беру за руку. Все кажется таким реальным, но стоит открыть глаза, и вокруг пустота. Я не знаю, что мне делать. - Прошло слишком мало времени, чтобы ты смирился с этим. Джи обнял меня. Как настоящий друг, он искренне пытался поддержать меня и ободрить. Мы распили два литра виски, но так и не опьянели. У каждого из нас были любовные драмы. Сейчас Джи понимал меня, как никто другой. Отпускать всегда тяжелее, чем расставаться. Траурный марш. Родственники и друзья пришли попрощаться с Мией и проводить ее в последний путь. Ее мать безмолвно плачет в объятьях отца. Я стою чуть поодаль от них и не смею сказать и слова о том, что урна пуста, что я отпустил ее. Церемония прощания окончена. Кто-то еще возлагает цветы и молча уходит. А я стою с отсутствующим взглядом, руки в карманах. На душе камень, а в сердце лед. Кто я без нее? Парни окликают меня и, обнимая, выражают свои соболезнования. - Мы пришли, чтобы поддержать тебя, - говорит Ён Бэ, хлопая меня по спине. - Спасибо, что пришли. - Это наш долг. Мы ведь друзья. Дэ всегда был рядом в трудную минуту. Иногда мне кажется, что это он хён, а не я. - Как ты, Сын Хён-хён? - спрашивает Сын Хён младший и обеспокоенно смотрит на меня. Я молча обвожу их взглядом и не знаю, как сказать о своем решении. Мы как семья, а потому я не могу скрывать что-то от них. Джи нахмурился, глядя на меня, кажется, он догадывается о том, что я сейчас скажу. - На время я хочу... уйти. Я не смогу работать, выступать, пока не соберусь с мыслями, пока не пойму, как мне жить дальше. Простите, что... - Мы будем ждать тебя, - не дал договорить мне Джи. - Знай, что мы всегда с тобой. - И всегда поддержим. - Возвращайся скорее, дружище, - приобнимает меня Дэ. - Простите меня, - повинно склонив голову, говорю я им. Оставляя своих друзей, которые смотрят мне вслед, я ухожу. Солнце садится за горизонт, и дует теплый ветер. Он ласкает мое лицо, и я закрываю глаза. Я обязательно вернусь. Ради друзей, ради нее. Ты ведь знаешь это.

Lissa Soul.